— Это я во всем виновата, — устало сказала Тейт и посмотрела на лежащего без сознания Налатана. — Я все сделала не так. — В голосе прозвучало легкое удивление, подобное смущенному раскаянию обманутого ребенка. — А ведь все было так просто. Я любила его. И думала, что любовь взаимна. Но ведь это не обязательно, правда? Я хотела, чтобы он знал о моих чувствах. Почему я ничего ему не сказала? Ничего не предприняла? По крайней мере, у меня было бы хоть что-то. А теперь… — Она пыталась отыскать в лицах друзей недостающую ей мудрость.
Сайла подвинулась ближе, взяла сжатые руки Тейт в свои. Раздался окрик охранника:
— Прекратить! Я должен все время видеть веревки или буду стрелять.
Ланта с трудом поднялась на ноги и ответила неожиданно сильным голосом:
— Стреляй! Стреляй и будь проклят! Да у тебя кишка тонка!
Воин исчез.
Тейт удивленно вытаращила глаза. Потом рассмеялась.
— Кишка тонка? Будь проклят? Где это ты выучилась так разговаривать?
— Ты прекрасно знаешь где. Не обращай внимания. Теперь тебе легче?
Тейт кивнула.
— По крайней мере, я почувствовала себя сильнее. Спасибо.
— Тогда расскажи ему все, что поведала нам. — Сайла указала на Налатана. — Разбуди его и расскажи.
На лице Тейт появился ужас, глаза забегали в поисках выхода. Внезапно она сказала:
— Танно. Кто-нибудь его видел?
— Нет, — твердо ответила Ланта. — Не отвлекайся. Пока еще есть шанс все объяснить.
Последние слова заставили Тейт резко поднять голову.
— Значит, уже дошло до этого… — задумчиво произнесла она. — …Шанс.
— Что бы они ни собирались с нами сделать, мы будем помогать друг другу, сестры. Договорились? — сказала Сайла.
Ланта и Тейт наклонились, чтобы поцеловать ее в щеки. Несмотря на всю безрадостность положения, Тейт воспрянула духом и принялась приводить в чувство Налатана. Вымыв предварительно руки, она кончиками пальцев смочила губы монаха. Его язык принялся слизывать влагу. Тейт снова опустила пальцы в воду и повторила процедуру. Налатан стал медленно приходить в чувство.
Когда его глаза наконец открылись, был уже поздний вечер. При виде Тейт он улыбнулся. Рука инстинктивно потянулась к голове, чтобы ощупать рану, но была остановлена кожаным ремнем. Монах замер.
В следующее мгновение Тейт уже лежала на спине. Налатан со связанными ногами стоял над ней, готовый нападать или обороняться. Изгибая тело под немыслимыми углами, он сделал несколько резких рывков.
Доннаси с трудом поднялась. Монах повернулся и посмотрел на нее. Его лицо превратилось в нечеловеческую маску. На Тейт нахлынули воспоминания. Сверкающие глаза тигра, излучающие жажду убивать.
Правильно выбранный тон имел сейчас такое же большое значение, как и слова.
— Налатан, это я, Доннаси. Пожалуйста, поговори со мной. Или просто послушай.
Он неуклюже ворочался. Руки, словно ослепленные дикие звери, царапали веревку. Тейт просила, умоляла. За спиной она чувствовала присутствие остальных женщин и молилась, чтобы они не попытались вмешаться. Кроме того, за пленными следили лучники. До сих пор они не обнаруживали своего присутствия, но если кому-нибудь из них вдруг захочется пострелять… Тейт отогнала эту мысль.
Наконец напряжение покинуло лицо Налатана. Руки опустились. Тейт заговорила быстрее и настойчивее. Монах перестал переминаться с ноги на ногу и покачиваться. Он удивленно оглядел веревку, связывающую руки. Потом перевел взгляд на Тейт. В его глазах мелькнуло узнавание. Он поднял руки.
— Они усыпили нас, — обратилась к нему Тейт. — А тебя кто-то ударил по голове. Ты ел то, что они принесли?
— Я пил воду. У нее был странный вкус. — Он прижал связанные руки к животу. — Дурак!
Спотыкаясь, Тейт подобралась к нему, положила руки ему на голову и вскрикнула от испуга. Глаза монаха, еще недавно метавшие молнии, закатились. Если бы она не поддержала его, он упал бы.
Налатан быстро пришел в себя, но Тейт все равно заставила его прилечь. С усталой улыбкой на лице он повиновался.
— Проста, что напугал тебя. Нас обучают бороться до последнего. Когда силы кончаются, ты падаешь, как подкошенный.
Тейт шикнула на него, села рядом и положила голову монаха себе на колени. Он посмотрел вверх. Убирая волосы с его висков, Доннаси проговорила:
— Я снова с тобой. Так и должно быть.
— Я неправильно себя вел. Я имею в виду с Малым Псом, — сказал Налатан. — Неправильно понял его слова. К тому же он, кажется, тебя интересовал. — В голосе были умоляющие нотки.
— Мне интересны многие мужчины. И будут интересны. — Тейт заметила разочарование на лице монаха и продолжила: — Но есть один, которого я сама хотела бы интересовать. Мне следовало сказать это много дней назад. Еще той ночью на острове.
Налатан сел и посмотрел вдаль.
— Это было, когда я решил при первом же удобном случае привести тебя к своим. Когда Жнея преследовала нас у Дома Церкви, это показалось мне знамением. С тех пор, как мы сюда прибыли, я расспрашивал, существуют ли в нашем племени истории про чернокожих.
— Ты должен был мне сказать, — Тейт старалась говорить спокойно.
— Я хотел сказать тебе все сразу. Ты так озабочена прошлым, своим и Додоя. Я хотел, чтобы ты поняла, что жизнь не стоит на месте и нельзя рассматривать настоящее и будущее через призму прошедшего. Что-то всегда меняется, и по-другому быть не может. Но мы обязаны воспринимать эти перемены как неизбежные и привыкать к ним. Я не знаю, что у тебя позади. Раньше я не знал, хочешь ли ты быть со мной. Но я всегда понимал, что новое нельзя создать, не затронув при этом старого. Ты не похожа на женщин моего народа, и я не хочу тебя ни к чему принуждать. Я хотел, чтобы ты присоединилась к нам лишь потому, что пожелала этого сама.
Разум Тейт наполнился образами, полными стыда воспоминаниями о неуместных и недостойных чувствах, которые заставили Малого Пса решиться на то, что он совершил. Она вспомнила слова Сайлы о том, что Доннаси Тейт хочет управлять всеми вокруг. Этот навязчивый самоанализ мучил ее даже сейчас, в минуты долгожданной нежности.
Потому что все сказанное было правдой. Что она не могла оставить точку зрения ушедшего в небытие времени. Что она хотела выйти замуж и вырастить детей лишь потому, что этого требовали обычаи. Налатан не мог осознать всю подноготную вставшей между ними проблемы, но инстинктивно чувствовал, что любовь сможет преодолеть препятствия. Он ждал, пока Тейт сама придет к нему. Доберется собственной дорогой.
Ее дорогой.
Налатан протянул руку, чтобы потрогать ее. Ремень воспрепятствовал ему. Она нагнулась. Держа ее подбородок в своих связанных руках, он прошептал:
— Я люблю тебя.
