Дарбаннен побледнел. Он возвысил голос, стараясь не выказать слабость:
— Я повинуюсь Вождю Людей Собаки Класу на Бейлу. Мы знаем, что Жрица Роз Сайла чиста душой. Мы принадлежим ей, так же, как и она принадлежит нам.
Одил приготовилась ответить, но Сайла, подтолкнув коленом Рыжика, подъехала к ней почти вплотную, сказав испуганной Одил:
— У нас нет ничего для тебя. Налатан и Конвей самые лучшие друзья.
Быстро оправившись, Одил сказала:
— Налатан должен драться с Конвеем. Один из них должен умереть.
Сайла подала свою лошадь назад, посмотрев сначала на Налатана, а потом на Конвея. Налатан не обратил на это внимания, пристально разглядывая Одил. Конвей сказал:
— Я не буду с ним драться.
Смеясь, Одил произнесла с подчеркнутой медлительностью:
— Скажите этому человеку, так легко меняющему стороны, что такое честь.
Лидер Опалов сказал:
— Налатан должен убить тебя, согласно своей клятве, или же он осрамит все братства. Мы должны будем убить его, если он струсит.
— Струсит? Он самый храбрый человек, какого только можно встретить. Вы хотите драться? Отлично. Налатан и я — на вас двоих. Прямо сейчас.
Глава Тигров пожал плечами.
— Это была его клятва. Мы должны проследить за ее исполнением.
— На радость этой извращенной старой ведьме? Забудьте об этом. Я освобождаю его от клятвы. Я сдаюсь ему. Я боюсь драться с ним. Я прошу защиты у Жрицы Роз Сайлы.
На лицах воинов Собаки появились слабые ухмылки. Ланта победно улыбнулась.
Лицо Налатана стало пепельно-бледным, он весь дрожал. Его голос прерывался, когда он заговорил с Лантой:
— Ты должна понять. Я не могу жить дальше с этой клятвой. Но я не могу убить друга. Мои слова были греховны, и я должен заплатить за них. — Тейт была настолько потрясена, что даже не ответила, когда Налатан повернулся к Конвею. — Я умру здесь. Я не могу вынудить этих людей сделать это. Все мои бывшие братья будут опозорены. Ты победишь. Так и должно быть.
— Секундочку, — ледяной тон Тейт требовал повиновения. Все посмотрели на нее. Сайла заметила, как черная женщина повернулась, небольшое движение, и пустой глаз «вайпа» оказался нацеленным на главу Опалов. Сайла промолчала, гадая, следует ли ей разрешить то, что должно последовать за этим.
Тейт продолжила:
— Эй ты, с опалами. И ты, Тигр. Вы поклялись защищать Сестру-Мать, верно?
Оскорбленные, оба коротко кивнули. Тейт сказала:
— Я делаю вам предложение. Освободите Налатана. Признайте, что была совершена ошибка, что эта клятва уже не действенна. Наложите на него епитимью или что там еще, но отпустите. А иначе я убью вас. Потом я возьму эту старуху с собой в Орду и продам ее. Поразмыслите над этим: Сестра-Мать продана в рабство, когда вы ее охраняли. Так как насчет бесчестья?
Одил тщательно осенилась Тройным Знаком.
— Я не могу обратиться к душе, которой у тебя больше нет. Но все же я могу задеть тебя. Я изгоняю Налатана. Я утверждаю, что он зачарован тобой, ведьма.
Тейт не сводила взгляда с воинов.
— Изгоняешь? Это значит, что он больше не один из братьев. Его клятва аннулирована. Не так ли, братья?
Повернувшись в седле, Одил рявкнула на мужчин позади нее:
— Ради сохранения своих душ, соглашайтесь. Я же могу изгнать и вас.
— Если ты это сделаешь, то они больше не будут обязаны защищать тебя. — Внезапно Тейт повернулась к Налатану, ее лицо смягчилось. — Помоги мне, Налатан, ну пожалуйста. Скажи своим братьям, что ты хочешь освободиться. Все знают, что твоя честь безупречна. Не оставляй меня одну. Я люблю тебя. Не покидай меня. Не старайся доказать то, что не нуждается в доказательствах. Пожалуйста.
Конвей заговорил с Налатаном, несмотря на то что тот смотрел только в глаза Тейт, не обращая внимания на окружающее.
— Вот так люди вроде Одил разделываются с такими, как мы. Они разрушают наше единство, пользуясь им же самим. Не дай ей проделать это с тобой.
Прилагая отчаянные усилия, сражаясь с укладом всей своей жизни, посвященной Церкви, с многовековыми традициями, Налатан пытался заговорить. Пунцово-красный, отчаянно сглатывая, он наконец хрипло произнес:
— Я отказываюсь от своей клятвы. Я сглупил. Я не буду усугублять эту глупость. Одил. Я отвергаю тебя.
Та пронзительно, едва не завизжав, прокричала:
— Монахи, делайте, что должны! Повинуйтесь Церкви!
Те посмотрели друг на друга. Подъехав ближе один к другому, они подали назад лошадей. Перешептываясь, не обращая внимания на гневные проповеди Одил, они советовались. Когда они наконец были готовы, глава Опалов огласил их решение:
— Белый Гром прав. Я никогда еще не видел такой отваги. Налатан отрекся от клятвы, потому что он справедливо рассудил, что настоящему мужчине нельзя безоговорочно подчиняться всем правилам. Любое из братств может даровать прощение за действия, вынужденные обстоятельствами, если они были совершены на благо братства, или Церкви, или обоих. Так было всегда. Первой клятвой Налатана был обет защищать Цветок в его поисках Врат. Мы полагаем, что этот поиск еще не завершен, так что до его окончания Налатан не может исполнить вторую свою клятву.
Сайла и все остальные ликовали, поздравляя ошеломленного Налатана. Но их радость постепенно угасла.
Главы братств ожидали с каменной невозмутимостью. Одил смотрела на них со злобной надеждой. Глава Тигров сказал ей:
— Сестра-Мать, мы поклялись в своей верности Церкви, но мы не причиним зла Налатану. Тем не менее он публично отрекся от своей клятвы. Этого нельзя дозволять. Впредь он уже не один из нас. Все же, Налатан, мы провозглашаем тебя храбрецом из храбрецов. — Обратившись к Сайле, он прибавил: — Мы — оружие в руках Церкви. Мы надеемся, что в следующий раз мы встретимся друзьями. А если нет, что ж, пусть Вездесущий хранит вас до этого момента. — Он помолчал, потом многозначительно добавил: — Всех.
— Я запрещаю! — Одил была вне себя от злости. Она потрясла сжатыми кулаками. Пузырящаяся белая пена текла из уголков ее рта, капала на мантию. — Они не могут благословить тебя. Я Сестра-Мать и… — Она остановилась. В той быстроте, с которой она взяла себя в руки, было что-то сверхъестественное. Черты лица расслабились, оно стало гладким, хладнокровным и белым, не поддавшимся солнцу. Все ее тело расслабилось. Когда она заговорила, ее слова были ужасающе спокойными: — Я разгромлю тебя, Сайла. Что бы ты ни вынесла из разрушенных Врат, это не принесет тебе добра. Ты похитила секреты Церкви. Теперь даже твоя смерть не утолит мою ненависть. Твои друзья, твоя любовь — я уничтожу их. Всегда помни о Джессаке. Он вырастет, слыша каждый день о том, как ты похитила, а потом бросила его. Задолго до того, как я разрешу тебе умереть, ты взмолишься о милосердном забвении. Иди, изгнанница, со своей вонючей шайкой. Иди, зная, что все силы Церкви последуют за тобой, будут ждать и искать тебя. Иди. — Медленно и надменно Одил развернулась и поехала обратно. Ее эскорт ненавязчиво последовал за ней.
