Он отступил назад, отпустив человека и лошадь. Потом поднял руку и указал на восток, в свете костра эта поза выглядела величественно. Рев пламени звучал подтверждением его слов, в этом Джонс был уверен.
Пленник отвернулся от огня и уставился на Джонса, будто пытаясь отыскать во всем окружающем что-то рациональное. Потом издал какой-то глухой грудной звук и развернул лошадь здоровой рукой. Явно ожидая, когда стрела вонзится ему в спину и послышится жестокий смех его мучителей, он пригнулся к седлу и исчез в ночи.
Поджав губы, Джонс печально покачал головой.
— Пошлите еще двоих. Этот идиот скорее всего свалится с края плато. Проследите, чтобы остальные несли такие же послания. И быстро. Каталлон наверняка снаряжает еще один отряд. И нам уже не удастся заманить его в ловушку так легко.
Джонс наблюдал за тем, как Алтанар вьючит пару лошадей. Интересно, узнает ли кто-нибудь в Оле прежнего короля, подумал он.
Одетый в грязное тряпье, босой, в драной шерстяной шапке, которая была на несколько размеров больше, чем нужно, Алтанар суетился, как сумасшедший, пытаясь подчиняться командам и самого Джонса, и сгорбленного хромого старика — личного слуги Джонса. Любой приказ одного из них тотчас вызывал совершенно противоположный приказ другого. Ничто не делалось как надо. Или вовремя. Слуга поносил свою потрепанную жертву с нескрываемым удовольствием.
Когда весь немногочисленный багаж Джонса был надежно закреплен на лошадях, он махнул молодому воину, который стал в лагере главным до выздоровления Лиса. Серия свистков, больше похожих на птичьи трели, была сигналом к выступлению.
Варналал произвел на Джонса лучшее впечатление, чем тот ожидал. Молодой, расстроенный своим пленением, но не сломленный, он спокойно рассказывал о жизни у Каталлона.
— Нас там девять племен, — говорил он, — и еще люди из пяти или шести других. Мы — Люди Длинного Неба — самые сильные. За нашими землями нет ничего, только дом солнца и леса, где живут рабы.
— Рабы? Если они рабы, то они должны жить с кем-то, не так ли?
Варналал покачал головой.
— Там живут непойманные рабы.
Джонс улыбнулся.
— Человек не может быть рабом, пока он не принадлежит кому-то. Или она.
— Они принадлежат нам. Просто мы никогда не можем переловить всех.
— А, понимаю. Они ждут, пока вы придете, а потом сами сдаются вам?
— Нет. Они дерутся. Но не по правилам. Они живут в этих своих лесах, настоящим людям там трудно ездить верхом. Как… — Молодой воин посмотрел на Людей Гор, ехавших рядом, потом снова на Джонса. В его взгляде был заметен страх.
И вызов. Джонс почувствовал это. Этот человек настоящий подарок. Молодой. Сильный. Рожденный повелевать.
Это надо иметь в виду.
Влиятельные люди пригодятся в лагере Каталлона.
Джонс решил продолжить беседу насчет рабов.
— Ты говоришь о рабах так, будто они были частью вашего прошлого. Почему?
— Так и есть. — Зубы Варналала блеснули в короткой улыбке. — Мы покинули наши земли двенадцать лет назад. Я едва помню те места. Именно тогда Каталлон появился среди нас. В Летучей Орде тогда было всего три племени — мы, Степные, его собственное племя и Кузнецы, они жили севернее. Мы воевали четыре года. Потом пришла чума и многие умерли во всех трех племенах. Наш новый вождь говорил с Каталлоном, и они решили, что все племена вместе уйдут от чумы, чтобы найти себе новое место для жизни. Когда на нас нападали другие племена, мы сообща бились с ними. С тех пор мы идем к заходящему солнцу, к земле, которая, как говорят легенды, лежит у самого моря.
Джонс спросил:
— А как эта земля называется в ваших легендах?
— Каталлон говорил, что это земля меда и молока.
Ответ испугал Джонса. Он так резко натянул поводья, что лошадь под ним затанцевала. Варналал тоже остановился.
— Ты тоже слышал это название? — спросил он с выражением полнейшей невинности.
— Точно, — Джонс усмехнулся. — Я даже скажу, что видел океан и купался в нем.
— Правда? — Варналал даже не пытался скрыть своего потрясения. — Все мы, любой в Летучей Орде, мечтаем об этом. Он действительно соленый? Его воду можно пить? Правда, что его дальний берег невозможно увидеть? У нас говорят, что он, должно быть, похож на нашу страну, Длинное Небо, там человек весь день может скакать верхом, но его все еще будет видно. Так или нет?
— Ты сам все увидишь.
Помолчав, Варналал произнес:
— Человек вроде тебя не должен давать подобных обещаний. Такие вещи известны только нашей Матери, Луне.
— В таком случае они известны и мне. — Джонс произнес эти слова глубоким, звучным голосом, позволив им раскатиться в ночи. — Верь в меня. Если я скажу тебе, так и будет. Ты должен запомнить, все должны, что я — Жрец Луны. Я говорю тебе: я вижу, как ты пробуешь на вкус Великий океан. Услышь и поверь.
Еще долго Варналал смотрел широко открытыми глазами во тьму, поглотившую Джонса.
Голос, донесшийся с самой земли, привлек его внимание. Он посмотрел вниз и увидел лежавшего на носилках Лиса. Тот сказал:
— Сейчас ты спрашиваешь себя, тот ли это Жрец Луны, за которого он себя выдает. Я скажу да, но мои слова бесполезны для тебя. Он заставил нас поверить. Он заставит поверить и тебя.
— Может быть. А может быть, он просто сумасшедший.
— Подожди. И ты увидишь.
Варналал задумчиво сказал:
— В лагере Каталлона есть женщины, называющие себя целительницами. Они также называли себя Церковью. Наши Жрецы и Жрецы Луны обратили их в свою веру. У нас есть Люди Поющей Земли с далекого севера наших старых земель, они тоже умеют лечить людей. Они знают духов — тайны погоды и времен года, и еще многое другое. Все они будут в ярости, когда узнают, что этот человек называет себя Жрецом Луны и говорит, что обладает большим, чем они, могуществом. Они вызовут его на поединок.
Улыбка придала голосу Лиса выражение:
— Это будет интересно.
— Если Джонс будет побежден, Каталлон расправится с его последователями.
— Никто не сможет расправиться с нами. Жрец Луны — святой человек. Родной сын Луны.
— Ты не боишься?
— Конечно, нет. Никогда. Но я должен знать. А ты?
Варналал, силуэт которого был виден на фоне звезд, выпрямился в седле. Подбородок поднялся.
— Летучая Орда знает. Мы поклоняемся Луне, и у нас есть Каталлон. Мы идем, куда пожелаем, и мы завоевываем. Этот Джонс очень странный. Думаю, он сумасшедший. И, возможно, все, кто идет с ним, такие же сумасшедшие.
Смех Лиса был больше похож на шелест, словно ветерок всколыхнул омытые дождем листья.
