— Нам необходимо духовное руководство культа Луны. Только через веру можем мы возвысить свои души и жизни.
Джонс наклонился вперед.
— Был ли твой отец вождем твоего племени, Каталлон?
Тот испуганно уставился на него, потом разразился смехом.
— Ты собирался служить высокородному вождю? Но не здесь, Жрец. Я не знал своего отца. Моя мать умерла при родах. Меня воспитала ее сестра, сделавшая меня своим рабом. Чтобы выжить, я научился сам брать то, что хотел. Я не являюсь избранным вождем. Я правлю, поскольку сам избрал для себя такой путь.
Джонс сплел пальцы, положив руки поверх змей. Их хищное простодушие вливалось в него прямо сквозь ткань.
— Ты пришел в мир нагим и одиноким. Ты поднялся над рожденными править. Говорю тебе, не насмехайся надо мной лишь потому, что я кажусь слабым и бесполезным. Ты можешь убить меня с такой же легкостью, с какой могла бы убить тебя твоя тетка. Но моя потеря будет для тебя невосполнимой.
Каталлон отвернулся и хлопнул в ладоши. В комнату вбежала женщина. На ней была длинная желто-коричневая юбка и блуза чуть потемнее. Каталлон сказал:
— Мяса. Пива. Хлеба. — Он взмахнул рукой, и женщина исчезла.
Снова повернувшись к Джонсу, Каталлон начал молча разглядывать Жреца Луны. Сначала Джонс смотрел прямо на него, потом отвернулся. Виппард улыбнулся, наслаждаясь неудобным положением противника. Джонс сосредоточился на том, что предстояло сделать этой ночью.
Чем яснее он представлял себе грядущие события, тем увереннее становился.
Два раба внесли стол с едой. У каждого из них вокруг шеи и запястий были надеты тонкие стальные обручи. Кольца, приделанные к полоскам, служили для привязи. Оба раба были обнажены по пояс. Когда они повернулись к Джонсу спиной, он увидел, что спина одного из них обезображена вспухшими красными рубцами, оставленными кнутом. Рука Джонса скользнула к его тюрбану. Он представил себе свою собственную изуродованную, униженную плоть. Перед его мысленным взором проплыл образ Сайлы.
Каталлон наблюдал; когда рабы вышли, он кивнул.
— В Летучей Орде жесткая дисциплина, — произнес он, потом взял зазубренный нож и отрезал ломоть мяса. Мясо исходило красным соком, а его аромат чуть не лишил Джонса рассудка. Он схватил нож еще до того, как Виппард успел потянуться к нему, отрезал кусок и, последовав примеру Каталлона, положил его на хлеб. Пиво было налито каждому в отдельную кружку, пена наверху выглядела, словно желтые сливки. На мгновение Джонс позабыл обо всех своих трудностях.
Каталлон как раз допивал последнюю кружку, когда из первой комнаты послышался звон колокольчика. В ответ Каталлон прокричал какой-то приказ. Вошел охранник. Он сказал:
— Часть из тех, кто был в засаде — около двадцати человек, им удалось поймать лошадей — вернулись. Пришел Вождь Войны.
Каталлон еще раз хлопнул в ладоши, приказав убрать остатки пиршества. Бросив быстрый взгляд на Джонса и Виппарда, он в ожидании откинулся в кресле.
Человек, влетевший в комнату, был меньше похож на Вождя Войны, чем любой другой, когда-либо виденный Джонсом. Ростом он был ниже пяти с половиной футов, и почти такой же в ширину. Маленькая головка, венчавшая массивное приземистое тело, выглядела жестокой шуткой природы. Даже множество шрамов, пересекавших ее бритую кожу во всех направлениях, и угрожающее выражение единственного уцелевшего глаза не могли разрушить иллюзию того, что это существо было собрано из обрезков, оставшихся от разных людей. Потом в Джонсе все же возобладал более аналитический взгляд на вещи. Руки воина, хоть и короткие, вздувались могучими мускулами. Бедра, больше напоминавшие бочонки, и вздутые икры переходили в относительно небольшие ступни и почти изящные лодыжки. Пятна пота на кожаной рубахе отмечали те места, где раньше были надеты доспехи. Джонс представил, как тот срывал их с себя по пути сюда.
Единственный глаз воина дико метался, потом остановился на Джонсе. Без всякого предупреждения он выхватил из чехла боевой топор и бросился на него.
Ошеломленный Джонс видел, как медленно, словно в кошмарном сне, опускается на него изогнутое лезвие.
Слишком поторопившись, Вождь Войны споткнулся. На его грубом лице отразилось удивление, смешанное с раздражением. Он постарался сохранить равновесие, пытаясь направить неожиданно перекосившуюся рукоять топора в нужную сторону. Это усилие еще больше закрутило его к центру. Вождь пошатнулся, вывернулся и оказался прямо лицом к лицу с Джонсом. Топор просвистел рядом с ухом Джонса и врезался в массивную спинку стула.
Раздавшийся звук был по-своему мелодичен, чистый стук дерева, потом тихий звон металла, словно вдалеке ударили в колокол. Чувствуя, как опустошается мочевой пузырь, Джонс одновременно вслушивался в этот звук, понимая, что он запомнит его до конца своих дней, как запомнит и зловонное дыхание Вождя, и его красный, мокрый открытый рот, пока он пытался освободить оружие.
Джонс посмотрел вниз и увидел змей. Он не помнил, чтобы выпускал их, и все же они были на свободе, тело каждой сжимала его рука.
Воин заметил их на мгновение позже. Его глаза вылезли из орбит. Когда он закричал, капли слюны брызнули на Джонса.
Яростно гремевшие змеи одновременно впились в него. И еще раз. И еще. Они кусали напрягшееся, вздувшееся горло, лицо, грудь. Яд буквально вливался в раны. Одна укусила его за руку, на сгибе около локтя, тут Вождь запоздало отшатнулся назад, выпустив топор.
Он катался по утоптанному земляному полу, безумно крича и дергая ногами. Каталлон и Виппард отупело смотрели на него, как и стражники, вбежавшие в комнату, остальные столпились в дверях.
Вождь сумел сесть. Кожа его приобрела бело-голубой оттенок. Потухающий глаз снова уставился на Джонса. Парализованный Джонс сел и уставился на него, шипящие и гремящие змеи обвернулись вокруг его вытянутых рук.
Вождь снова взглянул на него, потянувшись к Джонсу. На таком расстоянии было видно, что он хочет вновь завладеть топором. Каталлон и Виппард за его спиной наблюдали, не в силах сдвинуться с места.
Оправившись, Джонс запихнул змей обратно в мешки. Подняв лунный диск правой рукой, он протянул его в сторону воина. Потом произнес глубоким голосом:
— Я прощаю. Как и я, ты восстанешь из мертвых, когда придет мое время, и присоединишься ко мне в вечной жизни рядом с моей Матерью, Луной.
С искаженным лицом, открывая и закрывая рот, Вождь снова потянулся к Джонсу, пытаясь достать свой топор. Его рука коснулась колена Джонса. Тот склонился вперед, положив руку под подбородок умирающего. Джонс был приятно удивлен тем, как много сил потерял этот человек; теперь он был словно младенец. Джонс произнес:
— Приди ко мне, сын мой. Я утешу тебя. Верь в меня и ступай, готовый снова подняться по моему зову. Я, Жрец Луны, говорю тебе.
Вождь в конвульсиях свалился ему под ноги. Все видели, как он стряхивает с себя последние остатки жизни.
