Что-то знакомое. Конвей знал, что должен узнать его. Он ударил кулаком по стволу дерева и начал сыпать проклятиями. Здесь было что-то очень-очень важное. Цокот копыт удалялся.
Конвей поднялся и поспешил к перекрестку, чтобы убедиться, что незнакомец поехал по узкой дороге, а не по той, которая вела в деревню. Он был уверен, что между появлением всадника и звуком трубы есть какая-то связь. Мэтт осторожно вернулся к месту наблюдения.
Бегущая фигура разбила полосу кустарника, обозначавшую переход от берега горной реки к лесу. Конвей подумал, что человек хромает, но это нельзя было утверждать наверняка из-за разделяющего их расстояния. Блеск позади фигурки наверняка был стрелой. Сверкнув, она погрузилась в реку.
Человек бежал к большому бревну, которое прибилось к берегу как раз под стремниной. Запутанный клубок корней был почти под водой, перпендикулярно течению. Человек спрятался там. Конвей мысленно одобрил столь разумную тактику. Человек был надежно прикрыт от стрел, и его можно было достать, лишь подойдя совсем близко. Даже находясь на бревне, попасть в него было сложно.
Появились двенадцать преследователей. Летящие из кустов стрелы указывали, что остальные прятались там. Круг нападающих неумолимо сужался.
Одна из стрел обороняющегося попала в цель. Затем другая. Опять прозвучал звук трубы. Спустя минуту из зарослей кустарника выехал мужчина верхом на лошади. Конвей узнал в нем всадника, промчавшегося мимо его укрытия. В его руке поблескивал меч.
Люди ринулись вперед. Один из них — жертва последней стрелы — упал, и его смыло волной с бревна. Упершись спиной в сучковатую опору, одинокий беглец оказывал яростное сопротивление. Расстояние поглощало крики, слышались удары клинка о клинок. В воображении Конвея эти звуки торжествующе усиливались, переходя в стоны. Двое атакующих споткнулись и неуклюже отскочили в разные стороны. Третий повалился, корчась от боли. Пара людей упали в реку, где были подхвачены быстрым течением.
В конце концов беглец был повержен. Люди принялись безжалостно его колотить. Их остановил всадник. Он показал свой меч. Тотчас рванувшись, пленник в полубессознательном состоянии попытался бежать на ослабевших ногах. Два человека схватили его за руки, а третий приставил острие меча к его спине. Они повели его к всаднику. Они сдерживались, пока мужчина шел вперед, но затем принялись бить его в лицо кулаками. Голова жертвы откидывалась назад. Он падал, затем снова вставал.
Конвей поспешил прочь, приказав собакам следовать за ним. Ничто из происходящего не касалось его. Он дал слово помочь Сайле в поисках. Вмешательство в данную ситуацию поставило бы их поход под угрозу.
Ему показалось, что он слышал крик.
Не выдержав, он поскакал обратно. Пленник лежал на земле. Один из людей обливал его речной водой, остальные сидели вокруг, наблюдая за происходящим. Всадник наклонился вперед, тыкая в лежащего человека острием своего меча. Конвей инстинктивно схватил снайперскую винтовку.
Доставая ее из тюленьей кожи, он действовал с неоправданной уверенностью в себе. Оружие само очутилось в руках, поднялось к плечу, как будто это была его собственная — оружия — воля. Спешившись, Конвей устроился за деревом и собрался с силами.
Конвей пристально всмотрелся во всадника. Теперь, увидев его ближе, он начал узнавать детали, которые до того безуспешно пытался вспомнить. Горделивый вымпел ниспадал по спине. Черные и белые вертикальные полосы. Цвета, символизирующие Джалайл, — баронство, ставшее теперь одной из Трех Территорий, которыми управлял Гэн Мондэрк.
Один из тех знатных негодяев, кто до сих пор поддерживал свергнутого Алтанара.
Конвей окинул взглядом остальных нападавших. У некоторых были белые стрелы с белым оперением. Блюстители.
Прицел, как будто по собственному желанию, вернулся назад к всаднику. Странное чувство заполнило Конвея. Кровь застучала в висках; его руки стали тяжелыми, наливаясь растущей силой. Это было не так, как тогда в реке. Это был выбор: борьба или смерть. Это была месть, оправдание, доказательство истины. Это был эмоциональный взрыв, темнота и испуг.
Прозвучал выстрел, величественный, как далекий гром. Конвей осознал, что если бы не отдача винтовки, он не узнал бы звука выстрела.
В какой-то момент он подумал, что промахнулся. Его жертва сильно дернулась, вскинув обе руки, будто желая опустить их на человека возле бревна. Конвею показалось, что он видит дымку вокруг головы всадника. Вероятно, заходящее солнце светило сквозь волосы.
Смерть всадника пришла одновременно с первым эхом. Выпрямившись, прижав руки к телу, он стал клониться набок. Набирая скорость, тело скользило, пока не рухнуло наземь.
Оставшиеся бросились врассыпную. Один из преследователей с поднятым мечом рванулся к пленнику. Конвей выстрелил не сразу, но достаточно быстро, чтобы остановить удар. Пленник уклонился и все-таки смог прорваться к реке.
Конвей поражал цели, наблюдая за тем, как люди разбегались подобно насекомым. Теплый ствол дерева с любовной лаской прижимался к его щеке.
Оружие оживало от его прикосновений, его мыслей.
Каждый раз, останавливая взгляд, он убивал человека, каждое движение пальца на спусковом крючке приносило смерть.
Он громко прокричал свое имя, извещая всех о своей силе.
А потом стало не в кого стрелять.
На берегу валялись восемь тел и брошенное оружие.
На ближней отмели бывший пленник выполз из воды и исчез среди деревьев.
Конвей верхом последовал за собаками по берегу реки туда, где лежал мужчина. Его раны были очень глубоки. В нескольких местах новые порезы пересекали старые шрамы. Мужчина смотрел на Конвея заплывшими, с трудом открывающимися глазами. В нем было какое-то мрачное спокойствие. Конвей размышлял. Мужчина изучал его, вкладывая в это все оставшиеся силы. Даже когда Конвей бинтовал раны беглеца, глаза того следили за каждым движением его рук.
Вдруг, как будто по собственной воле, он потерял сознание. Конвей закинул раненого на Вихря.
Давно сгустилась темнота, когда Тейт со своими собаками перехватила Конвея за деревней. По дороге к дому, где спали Сайла и Ланта, Конвей рассказал ей о мужчине, лежащем без сознания позади него. Услышав голоса, служительницы Церкви проснулись. Пока Конвей вновь пересказывал свою историю, Сайла и Ланта поспешили одеться. Они вышли наружу как раз, когда он отвязал мужчину от седла. Вчетвером они внесли его в дом.
Во время осмотра пациента Сайла попросила Конвея описать всадника. Когда он выполнил ее просьбу, она коротко кивнула, сказав:
— Ты хорошо справился. — Ее слова обладали свойством будоражить неприятные воспоминания.
Сайла изучала пациента. Даже в теперешнем состоянии в нем чувствовалась потаенная сила. Мозоли свидетельствовали о часах тренировок с луком и стрелами. Ладони, как ни странно, были мягкими. Она осмотрела его руки более тщательно и, исходя из расположения мозолей и загара, заключила, что он, вероятно, носил перчатки без пальцев. Любопытно. Его волосы, вымытые и зачесанные назад, сияли, как крылья ворона при свечах. Зашивая последнюю открытую рану, Сайла была поражена, насколько усилился его пульс. Голубая вена на шее пульсировала в том же ритме, что двигалась ее светящаяся игла из моржовой кости.
