— А ты сам можешь ответить на этот вопрос?
— Смогу ли я отдать жизнь ради нашего общего дела? Думаю, да. Хотя ни один человек не может дать точный ответ, пока не наступит то самое решающее мгновение. Я вовсе не претендую на роль святого мученика. Но и жертвой быть не хочу. И тот момент, когда первый превращается во второго, я должен определить сам.
— Спасибо за откровенность. Тейт? Налатан?
Тейт пожала плечами:
— Как говорят в подобных случаях: согласна с предыдущим оратором.
Налатан обнажил зубы в холодной улыбке. То, как он подбирал слова, выдавало, что в глубине души разговор его забавляет.
— Глава братства сказал, что я должен помочь тебе открыть тайну Врат. Я дал клятву. И если я ее нарушу, то не смерть, а жизнь будет для меня наказанием.
Оторвав взгляд от «вайпа», Сайла положила руку на плечо Ланте.
— Тебя я не буду спрашивать. У тебя свои обязанности перед Церковью. Обещай мне только одно: что бы ни случилось, ты позаботишься о своей безопасности.
— Если только это будет не в ущерб вам.
Сайла обняла ее.
Через несколько минут они уже оживленно беседовали, изучая комнату, выдвигали раздвижные стенки, пробовали мягкость постелей, передвигали мебель.
Все, кроме Ланты. Стараясь не привлекать внимания, она укрылась за одной из перегородок.
Доверие со стороны Сайлы оказалось для нее слишком тяжелым грузом. У тебя свои обязанности перед Церковью. Слова эти продолжали звучать в ушах. Она зажмурилась с такой силой, что мускулы на лбу напряглись до предела. Спрятанный на груди Камень Истины жег ее, как непогасший уголек.
Глава 46
Бос появился как раз в тот момент, когда из трубки времени вытекали последние капли воды, показывая, что прошел еще час. Додой отчаянно ныл, не желая оставаться с собаками, и Бос смерил его взглядом, полным неприкрытой ненависти. Сами же собаки забились в угол, стараясь держаться подальше от мальчика. Печальные темные глаза Додоя провожали покидавших его взрослых.
Бос повел группу на третий этаж центральной части замка. Пытаясь завязать беседу, Ланта спросила у него, сколько лет форту.
— Несколько поколений, — буркнул в ответ Коссиар, но, не заметив на лице Ланты ничего, кроме невинного любопытства, он стал более разговорчивым. — В Косе особо почитаются два Сиа. Вы знаете, что означает это слово, Сиа?
Ланта кинула:
— Основатель или первый вождь. Обычно эти понятия не разделяют, потому что легенды такие древние, что уже нельзя выяснить, кем был человек на самом деле.
— Только не в Косе. В нашей истории все точно. Первый Сиа пришел к людям побережья. Его звали Шкипер. Он был рожден морем, которое зачало его от восточного ветра. Когда Шкипер пришел в Кос, люди здесь жили в полном невежестве. Он показал им, как строить, как использовать море. Сменялись поколения. Людей Шкипера становилось все больше и больше. Они исследовали земли на востоке, где обнаружили людей, работавших на фермах. Как звали их Сиа, уже никто не помнит. Он основал первый Совет, показал местным жителям, как осушать и орошать землю, научил разводить животных. Эти два народа объединились, создали Кос, построили Гавань, избрали Капитана.
— Избрали?
Слегка сбившись, Бос продолжил свое повествование с нарочитым энтузиазмом в голосе:
— В течение нескольких поколений Капитан избирался. Но постоянные атаки врагов Коса, засухи, чума — все это указывало на необходимость введения более решительного, твердого руководства.
Неожиданно вмешался Конвей:
— И прежде всего на необходимость стабильности и преемственности.
Бос застыл на месте, затем, повернувшись к Конвею, удивленно произнес:
— Совершенно верно. Стабильность и преемственность — основные принципы Коса. Откуда ты знаешь нашу историю?
Криво усмехнувшись, Конвей сказал:
— Я ее не знаю. Просто ваши доводы показались мне знакомыми. В жизни всякое приходилось слышать.
Не зная, как реагировать на слова и поведение Конвея, Бос снова обратился к Ланте:
— С того времени, как титул Капитана стал передаваться по наследству, Кос достиг невиданного ни в одной стране процветания. Наши корабли заплывали на юг гораздо дальше страны диких Хентов. На севере наши воины доходили до берегов Матери Рек, на юге — до побережья Длинного моря, а на востоке переходили через Горы Дьявола. Мы — самые счастливые люди. Наша земля священна.
Раздался спокойный голос Сайлы:
— Почему ваш Капитан так жаждет иметь со мной дело? Я ведь ничего не смогу предложить взамен на его услуги.
Сбоку на шее у Боса вздулась вена. Он сделал вид, что не слышал вопроса, и молча прошел остаток пути на верхний этаж.
Группа остановилась вслед за Босом в конце центральной части замка, вытянувшейся с востока на запад. Вдоль всего здания шел коридор. Южные стены слева от них были украшены раскрытыми акульими челюстями. Этот молчаливый угрожающий узор производил гнетущее впечатление. Слабый свет проникал справа от гостей через шесть дверей, которые вели на балконы. Треугольные зубы акул недвусмысленно поблескивали в приглушенном свете.
У каждой из балконной дверей стояли вооруженные стражники. Слева от вошедших были только три двери, каждая из которых охранялась парой воинов.
Бос повел гостей по длинному коридору. У первой двери с южной стороны он остановился и поднял руку, призывая к тишине.
— Вы попросите Капитана о безопасном проезде. Это формальность, и он, конечно, даст вам разрешение. Это будет означать, что вам позволено оставаться в Косе.
— А если он не согласится? — спросила Тейт.
— Тогда вы должны будете покинуть эти земли, — с явным удовольствием произнес Бос.
Раздался голос Конвея:
— А Жнея?
Резко повернувшись, чтобы скрыть изменившееся выражение лица, Бос жестом пригласил гостей в комнату. За дверью они повернули направо. Как и коридор, комната вытянулась по всей длине замка. В западном ее конце, слишком далеко, чтобы можно было различить черты лица, в кресле сидел человек.
То, что они увидели, впечатляло. Тейт что-то тихо изумленно промычала. Конвей прошептал: «Ого», а Сайла и Ланта осмотрели комнату молча.
Позади невысокого постамента свет проникал в комнату через окно, ширина которого была раза в три больше его высоты. Стекло было составлено случайным образом из кусочков различных размеров — были фрагменты не больше глаза, были и величиной с поднос. Эта необычная мозаика переливалась, подобно крыльям огромной стрекозы, самыми невероятными оттенками роскошной радуги. Когда Бос повел группу за собой, все, не отрывая глаз, следили за переливчатой игрой цвета на стыках фрагментов и там, где толщина стекла едва-едва менялась. Это было чистое стекло, химически окрашенное в фиолетово-синие цвета, интенсивность которых менялась с каждым движением наблюдавшего. Конвей и Тейт знали, что изготавливали его много веков назад.
