Конвей поближе наклонился к Тейт:
— Что происходит?
— Я думаю, это требушет.
Конвей безмолвно вытаращился на нее, и Тейт представила себе, что ее ответ прозвучат весьма пугающе. Она улыбнулась:
— Если я ничего не путаю, именно так называется катапульта, работающая с противовесом на конце движущегося рычага. Очень простое устройство. Единственное, чего я не могу понять, так это почему она взведена? Видишь этого парня позади, вон того, с кувалдой? Его задача сводится лишь к тому, чтобы выбить этот штырь на пусковом механизме и ага. Большой камень опускается вперед, длинный рычаг поднимается, и вылетает снаряд. Правда, здесь у нас его-то как раз и нет.
Рев Зова Бога стал постепенно стихать. Вращение цепи замедлилось. Тейт посмотрела вдаль на бухту. Пока они увлеклись происходящим на пляже, появилась настоящая флотилия лодок. Большинство составляли катамараны-проа. Можно было увидеть несколько вариантов конструкции, включая пару больших тримаранов. В армаде хватало и однокорпусных судов. Одним из последних шел корабль, намного превышавший по размеру все остальные. Его отличали два ряда весел по обоим бортам. Остальные суда уступали ему место. На кормовом флагштоке развевался узкий голубой вымпел с желтой полосой посередине.
Капитан положил Зов Бога назад в мешочек. Держа его обеими руками, он протянул его одному из стоявших в толпе позади него. Избранный вышел вперед и принял устройство.
Восклицание Сайлы соединило в себе боль, неверие, позор. Одной рукой она поспешила прикрыть округлившийся рот. Остальные возмущенно зашумели.
Маленький мешочек взяла Жнея. Она сразу же вновь смешалась с толпой. Черная фигура вскоре исчезла среди окруживших ее ярких цветов.
К стенобою подходила следующая группа людей. Восемь воинов — по четыре спереди и сзади — несли на жердях большой ящик.
— Могу поспорить, что это какое-то подношение.
Тейт согласилась с Конвеем.
— А идущие сзади люди, должно быть, его преподносят. Они похожи на бедных арендаторов. Сейчас, по всей видимости, в море полетит их урожай.
Странно одетое сборище заняло место справа от стены. Восемь носильщиков опустили свой груз.
Группа новоприбывших съежилась. Среди них было примерно поровну мужчин и женщин, а также дети всех возрастов, начиная от грудных младенцев и заканчивая уже почти взрослыми юношами. Мужчины стояли, склонив головы, исподлобья разглядывая окружающих. Плотно сжатые руки были сложены на животе.
При приближении Капитана разношерстная группа отпрянула.
Тейт снова вгляделась в море. Сейчас там скопились уже дюжины лодок; шныряя туда-сюда, они разрезали водную гладь. Теплый воздух раздувал тугие разноцветные паруса. Казалось, что даже темные воды залива принимают участие во всеобщем возбуждении, превращая падающие солнечные лучи в мириады сверкающих алмазов.
Громовой возглас Капитана достиг расположившейся на склоне группы, вернув внимание Тейт к происходящей прямо перед ней сцене. Его слова, искаженные расстоянием и ветром, уже нельзя было различить. В предельно официальном тоне не было даже намека на выразительность. Тем не менее стоявшая за стеной неряшливая толпа съежилась, словно от удара.
Бос описал на лошади полный круг и оказался прямо перед возглавляемой Сайлой группой. Отряд воинов сомкнулся за ним, повернувшись к продолжающейся церемонии спиной. Такой поворот событий заставил Тейт занервничать. Она проверила, заряжено ли ружье, и краем глаза заметила, что Конвей сделал то же самое. По слабому металлическому звуку, донесшемуся сзади, можно было предположить, что Налатан обнажил свой меч.
Прочистив горло, Бос проговорил:
— Сегодня вы осуждали рабство, и Капитан уверял вас, что мы беспристрастны и справедливы. Все эти рабы, толкущиеся у стенобоя, принадлежали одному человеку. Один из них убил хозяина и всю его семью, а также двух домашних рабов, угрожавших раскрыть их планы. Проявляя милосердие, Капитан дарит им их жизни. Дети останутся вместе с матерями.
— И отцами? — тихо спросила Сайла.
— Они будут проданы в другие руки. Такие люди подают детям плохой пример. Им найдут других отцов.
Суть его слов ошеломила Тейт. Конвей крепко сжал ее руку.
— Держись, — говорил он, не отводя глаз от Боса. — У меня такое ощущение, что с ними могли бы поступить еще хуже, и мы ничего не можем тут поделать. Ничего.
Наступившее внизу оживление привлекло их. Носильщики сняли с ящика крышку. Пошарили внутри. Затем достали какой-то почти круглый предмет, завернутый в ярко-красное покрывало. Это был неудобный груз. Воины с трудом засунули его в сетчатую корзину стенобоя. Закончив с этим, все, кроме одного, отошли к остальным воинам.
Человек с кувалдой подошел к пусковому устройству.
Капитан сделал рукой знак остававшемуся около корзины воину, который в ответ стянул с нее красное покрывало. Достав, он взмахнул им, словно знаменем.
В корзине оказался мужчина. Он был настолько плотно связан, что мог лишь крутить головой. Кляп из грубых веревок растягивал его лицо в маниакальном оскале. Дикие, перепуганные глаза. Он пытался говорить. Кляп превращал его слова в вопли помешанного.
Бос заговорил.
— Отравитель.
С толпящихся в отдалении лодок доносились крики и гудки. Плавники акул тут и там разрезали водную гладь.
Капитан поднял руку и задержал ее в воздухе.
— Не делайте этого. Нет. Нет, — бормотала Тейт.
Конвей сжал ее ладонь.
Капитан опустил руку. Пленник закричал. Воин взмахнул молотом, и пусковой механизм высвободился. Массивный булыжник тяжело плюхнулся на рычаг, заставив более длинное плечо взвиться в воздух. Вскоре оно остановилось с угрожающим треском. Рычаг метнул свою ношу.
Среди зрителей воцарилась гнетущая тишина. Незаметный ранее ветер тихо вздыхал среди растущей на склоне травы и кустарников.
Затем, полоснув, словно нож, донесся отчаянный крик несчастного, с бешеной скоростью приближающегося к водной глади. Ветер немного поиграл со звуком, потом смолк.
Сверток спикировал в колышущиеся воды залива. И упал. Упал.
Обращаясь к Конвею, Тейт проговорила сквозь зубы:
— Можешь отпустить мою руку. Я не наделаю глупостей. Но я увижу его труп. Я плюну на его тело, пусть даже это будет последнее, что я совершу в этой жизни.
Сайла повернулась к ним. Всегда прекрасное лицо теперь внушало страх своим суровым спокойствием.
— Терпение. И память. Не забывать и не спешить.
Сайла снова посмотрела на Капитана. Он возвращался с края площадки. Остановившись, снял серебряный шлем, доспехи, затем сапоги и краги, оставшись полностью одетым в багряное. Лицо было примерно такого же цвета. Сайла слышала позади себя прерывистое дыхание Тейт, ее хриплую, усталую реплику:
