«Родство», помощь и поддержка однородцев часто имели решающее значение в карьерном продвижении. Не меньшее значение они имели при принятии решения о смене корпоративной принадлежности. С.А. Аксаков был записан в Тысячной книге по Кашину. В конце 1530-х гг. он еще был новгородским помещиком. Грамота 1556 г. говорит о потере им новгородских земель как о недавнем факте. По Кашину служили пять сыновей И.И. Аксакова. Их близкие родственники Вельяминовы, служившие ранее в дмитровском уделе, были на хорошем счету в кашинской корпорации. Связи с Вельяминовыми Аксаковы поддерживали еще в начале 1540-х гг.
[345] Ф.А. Попадья Волынский в Дворовой тетради был записан по Ржеве рядом со своими родственниками Вороными-Волынскими, которые, видимо, взяли его под свою опеку. Возможно, той же причиной объяснялась служба по Вязьме для А. Мешкова Плещеева. В состав группы Заболоцких в дмитровской рубрике Дворовой тетради органично влились сыновья Т.И. Заболоцкого
[346].
Ситуация с обособленностью новгородской корпорации и недовольством части местной элиты своим положением не оставалась незамеченной. В условиях борьбы за власть боярских группировок это могло привести к печальным последствиям. В 1542 г. в совете с князем И.В. Шуйским о проведении переворота были «княжата и дворяне и дети боярские многие, а новогородцы Великого Новагорода все городом»
[347].
Первые шаги в этом направлении были предприняты в конце 1530-х гг. В 1538–1540 гг. целая группа новгородских помещиков оказалась задействована в разрядных назначениях. Вряд ли это начинание было реализовано на практике в полной мере. После 1540 г. и вплоть до середины 1550-х гг. никто из упомянутых голов более не получал разрядных назначений. Ляпун Осинин перешел позднее на архиепископскую службу, а сын князя Б.Д. Корецкого Иван был переведен на службу в Дорогобуж
[348]. Великокняжеская власть в это время не была заинтересована в существенном изменении сложившегося порядка. Процесс «вымывания» наиболее видных новгородцев продолжался и в 40–50-х гг. XVI в.
В 1540-х гг. отмечается некоторое возрастание числа новгородских кормленщиков. В 1543 г. Выгоозеро под Ширяем Ододуровым получил Ф.Т. Зезевитов; в 1543 г. половина ямского досталась Г.П. Арцыбашеву; в 1545 г. половина писчего была пожалована А.Т. Окуневу; в этом же году Курск (в Деревской пятине) был отдан в кормление Н.Ф. Карамышеву под его братом Михаилом. Чуть позднее среди кормленщиков фигурировали также Ф.Л. и А.И. Соловцовы и Невежа Жеребцов
[349].
Проведение реформы службы 1550-х гг. стало следующим шагом в этом направлении. В Тысячной книге 1550 г. фигурировало большое количество выходцев из Северо-Запада (по подсчетам А.П. Павлова, не менее трети от общего числа). Вряд ли, однако, большинство из них в действительности получило подмосковные поместья, как это планировалось по указу об испомещении представителей «избранной тысячи»
[350]. Их служба, как и десятилетия назад, проходила в основном на границах Новгородской земли, чему способствовало начало Ливонской войны. При нерешенности целого комплекса проблем «новгородский вопрос» вновь встал на повестку дня с новым набором действующих лиц и в других внешне- и внутриполитических условиях во время опричнины и решался уже более радикальными методами.
На смоленском рубеже
В становлении поместной системы важное значение помимо Новгородской земли имели западные уезды, ориентированные на литовское направление. Хронологически первым из них примерил на себя эту роль Можайский уезд. Как показал В.Н. Темушев, в преддверии русско-литовских войн пустое пространство, разделявшее земли Вяземского княжества с можайскими волостями и станами, в 1480–1490-х гг. было оперативно освоено «москвичами» (среди них были «люди» Андрея Углицкого и самого Ивана III), что позволило развернуть «странную войну», закончившуюся присоединением к Москве ряда новых территорий
[351].
В этой войне можайские дети боярские активно проявляли себя, разоряя и «заседая» пограничные земли. В конце XV в. Можайск утратил свой пограничный характер, оставаясь на положении «ближнего тыла». Эстафета постепенно перешла к новообразованным Вяземскому, Дорогобужскому, Бельскому, а затем и к Смоленскому уездам. Выстроенная вертикаль взаимодействия служебных отношений между этими территориями продолжала сохранять свое значение на протяжении всего XVI столетия. Местные служилые люди специализировались на несении пограничной службы на смоленском направлении, постоянно принимая участие в военных действиях с Великим княжеством Литовским.
Существование в западных уездах поместной системы имело важный характер, позволяя проводить успешную мобилизацию. Только в случае с Можайским уездом создание новой служилой корпорации осуществлялось с сохранением вотчинного землевладения. На остальных территориях после серии выселений местных землевладельцев этот процесс был инициирован с «чистого листа», путем переселения сюда групп детей боярских из центральных уездов. Это обстоятельство позволяет определить цели и задачи, которые ставились перед новыми объединениями служилых людей, а также проследить механизм их реализации на протяжении нескольких десятилетий.
Можайский уезд
Можайск возник как один из городов Смоленского княжества. В первой половине XIII в. этот город стал центром одного из удельных княжеств, где утвердилась собственная династия. Географическая близость к Москве рано предопределила его дальнейшую судьбу. Уже в конце XIII в. Можайск попал в политическую зависимость от московских князей. Вскоре последовал закономерный итог: Можайск был захвачен войсками Юрия Московского, местный князь Святослав был увезен в московский плен, а Можайское княжество потеряло свою независимость. В конце XIV в. Можайск вошел в состав удела князя Андрея, сына Дмитрия Донского, и на протяжении почти всего XV в. был частью различных удельных княжеств московского дома
[352].
