– Прости, что так… – он смущенно замялся. – Набросился на тебя.
– Прости…
Что поддержала это? Что хотела этого так, как уже давно ничего не хотела? Что готова была зайти как угодно далеко в слепом желании ускользнуть из своей реальности в другую, нежизнеспособную, но такую манящую? Кайтен не решила, как закончить фразу, поэтому только одно слово – «Прости» – повисло в пронизываемом цветными линиями воздухе. Джун кашлянул и встал.
– Я пойду, хорошо? Попробую поискать твою Киру Данлиш. Давай встретимся через пару дней, обсудим дальнейшие действия.
– Конечно.
У двери он помедлил и, на что-то решившись, повернулся к ней.
– Кай. Мы друзья. Пойми уже, пожалуйста, что ты не одна, что ты можешь на меня рассчитывать, если тебе нужна помощь… если тебе нужно что угодно… – Он опустил взгляд на ее голую ключицу. Кай машинально поправила ворот свитера, и Джун покраснел. – Я сейчас не это имел в виду, – быстро добавил он, и через долю секунды дверь за ним уже закрылась.
Кайтен казалось, она научилась выделять из хаоса новой жизни хорошее и с помощью этого аккуратно балансировать на грани, не теряя себя. Но произошедшее, вернее, его переосмысление в опустевшей комнате было сродни удару под дых.
Эту войну, войну за себя, она пока что проигрывала.
Врываясь в прорезь окна, неон продолжал изрисовывать комнату разноцветными фигурами. Воздух пульсировал, содрогаясь от мощи динамиков этажом ниже. Пусть ее кибернетический глаз выглядел ужасно, Кайтен больше не видела ничего плохого в том, чтобы плакать в одиночестве.
16
Джун
Автомат принял красный талончик и утробно заворчал, готовя чай с травяным желе. Джун перекинул куртку через локоть и оперся ладонью чуть левее мониторчика, отображающего этапы готовки. Ему было чудовищно жарко – преимущественно от стыда. Чтобы остыть по-настоящему, стоило бы принять холодный душ или заявиться к Майре и Сонми за выпивкой, вот только подняться на средние уровни Цитадели пока было нельзя. Еще несколько часов до официального начала дня действовало Разъединение. Поэтому у Джуна оставалось достаточно времени, чтобы перебрать все известные ругательства и применить их к себе, подыскивая наиболее подходящее. Все же не каждый день принимаешь самые тупые решения в своей жизни.
Джуну всегда было очевидно, что Кайтен для него – запретная территория: из-за разницы в возрасте, из-за разницы положений, из-за того, что он знал ее всю жизнь. Сначала она была для него симпатичной соседской девочкой, вечно недовольной его проделками, затем – его слишком юным для своей роли опекуном, затем – спонсором. Думать о Кайтен в романтическом ключе всегда было как-то неправильно. Она была взрослее и умнее. Она оставалась недостижимой. Даже обогнав Кайтен в росте, Джун смотрел на нее снизу вверх. Так было привычней.
А сегодня что-то пошло не так. Привычка просто сломалась.
Ладони все еще горели там, где касались ее кожи. На губах все еще ощущались ее соленые слезы.
Забрав запечатанный стакан с мутноватой черной жижей, Джун прислонил его ко лбу и прикрыл глаза, сосредотачиваясь на холоде.
Сегодня он впервые по-настоящему увидел, что чаши условных весов, на которых находились они с Кайтен, пошатнулись и застыли в пусть хлипком, но равновесии. Кай вдруг стала близкой как никогда: теперь она чувствовала то же, что уже столько лет чувствовал он, теперь на их плечах был один и тот же груз. И когда Джун наклонился, чтобы поцеловать ее, это решение казалось ему самым логичным и естественным продолжением их истории. Похоже, только ему.
«Ты мне как брат». Вот что она сказала, оттолкнув его. Он ведь тоже так считал – слишком долго, чтобы заметить, когда это перестало быть правдой. Возможно, для Кайтен произошедшее было минутной слабостью. Джун не мог понять, чем это было для него. Он чувствовал стыд и смущение. Но жалел ли он о том, что поцеловал ее?..
На автомат легла чья-то тень. Джун понял, что он больше не один.
– Ты так быстро убежал, – издевательски протянула Химе, когда он обернулся.
На ней была плотная темная толстовка с широким капюшоном. Освещение не позволяло разглядеть черты лица – только глаза. В груди Джуна что-то болезненно сжалось, когда он понял, что больше не узнает этих глаз. Впрочем, голос пока оставался прежним – низковатым, хриплым и едким, как кислота.
– Не переживай ты так. Я догадывалась, что Снежка – крепкий орешек, но ведь и ты парень хоть куда. В другой раз все получится!
Химе подняла подбородок, и свет наконец выхватил смуглый овал ее лица. Добродушная, на первый взгляд, улыбка была ядовитее некуда. «Подслушивала», – понял Джун, скрипнув зубами от злости.
– Чертова извращенка, – прокомментировал он.
Химе сделала обиженное лицо, вернее, попыталась. Мутации успели затронуть кости ее черепа и запустили рост клыков, из-за чего челюсти ныли. Вытянуть подбородок, не испытывая боли, она уже не могла. Только брови приподнялись как надо.
– Да брось, мне не нужно было подслушивать, чтобы понять, что тебя отшили. – Она присела на край лавки рядом с автоматом, закинув ногу за ногу. Джун заметил, как раздались под эластичной тканью штанов мышцы ее икр. – Я же тебя знаю как облупленного… Мне-то в ближайшее время личная жизнь не грозит. Кому захочется ошиваться вокруг кусачей девки вроде меня?
Химе хохотнула, но искренности этому смеху недоставало.
– Сама виновата, – отрезал он, демонстративно втянув напиток через соломинку. Часть, выдаваемая за чай, была еще более-менее, но травяное желе на вкус напоминало полежавшую под теплой батареей сырую рыбу. – Ты не всегда была кусачей девкой.
– Да, ты прав. – Желтые глаза сузились. – До этого я была никем.
Джун сразу понял, что Химе осталась верна своему чудовищному решению. Вот уже два года от каждого упоминания о ней его передергивало, а настроение мгновенно портилось. Он просто ничего не мог с собой поделать, а те, кто знал о его давней связи с Химе, но не знал подробностей, посмеивались, думая, что бедный Джун просто не может забыть свою первую несчастную любовь. Это ведь так мило: Ромео и Джульетта с нижних ярусов Цитадели.
– Это больно? – неожиданно спросил он. – Ну… мутации?
– Больно? – эхом отозвалась Химе. – Иногда трудно уснуть из-за того, что кости ноют, а еще у меня непроходящая крепатура, но… ничего сверхъестественного, – Она сама усмехнулась этой невольной шутке: что может быть сверхъестественней прайминовой мутации? – А еще праймин порой держит меня на взводе, понижает порог агрессии, что ли… я не всегда такая спокойная и рассудительная, как сейчас. Но у всего есть побочный эффект, не так ли? В целом я довольна.
Джун посмотрел на нее с сомнением.
– И Общество работает с тобой, несмотря на порог агрессии?
– Можно сказать, только поэтому оно со мной и работает, – невесело хмыкнула Химе. – Скольких праймов ты знаешь в Цитадели? Ценность моей жизни стремительно растет, Джун. Пройдет совсем немного, и я стану лакомым кусочком для самой Гармонии. Тайное Общество просто нашло меня чуть раньше и верно оценило перспективы.
