Но было бы это лучше для самой Сонми?
– В общем, – заключила Майра с горьким смешком, – мы уходим, чтобы присоединиться к той части «Друзей кинетиков», что не слились после разгона, а решили продолжать… но уже в качестве «Врагов Гармонии». Название пока неофициальное, – она закатила глаза.
– Ты пыталась ее переубедить?
Глупый вопрос: Джун понял это, стоило только словам прозвучать в давящей тишине. Но Майра даже не одарила его скептическим взглядом.
– Это невозможно, – обреченно шепнула она.
Джун всегда знал, что у его язвительной, боевой и ничего не боявшейся подруги есть только одна слабость – Сонми. И теперь он видел, что́ эта слабость делает с ней.
– Она сказала, что никуда не поедет со мной. – Голос Майры вдруг стал совсем тонким, а в глазах заблестели новые слезы. – Я не хочу ее потерять… Понимаешь, Джун, важнее нее у меня нет никого…
Джун онемел от этого признания. Некоторые вещи, даже если ты вроде бы о них подозреваешь, обретают настоящую силу, лишь воплотившись в слова. И эта сила оглушила его, парализовала, сдавила горло так, что даже при желании он не смог бы выжать из себя и слова. Майра издала сдавленный смешок.
– Наверное, сейчас самое время, да… – Она зябко поежилась, хотя куртка была теплой, и сунула руки в карманы. – Жаль, с нами сейчас нет той бутылки из твоего Логова…
Джун не успел даже удивиться, к чему она это упомянула.
– Когда-то у меня был спонсор, – начала Майра. Каждое слово было ядом, который она старалась поскорее выплюнуть. – Его назначили взамен старому, когда тот умер. Потом я поняла, что новое назначение было не совсем законно. Мать заключила с ним сделку. Мой новый спонсор обеспечивал ей безбедное существование с ее очередным придурком. А взамен, – ее лицо вдруг стало пустым, как полотно для трансляции рекламы, – он мог воплощать все свои больные фантазии с двенадцатилетней девочкой.
Джун дернулся, но с трудом заставил себя успокоиться. Молчать. Слушать.
– Это длилось почти четыре года. Мать к тому времени уже куда-то пропала. – Майра говорила быстро, точно боялась, что не найдет сил довести свою страшную историю до конца. – И… я стала сопротивляться. Тогда он избил меня, швырнул пачку талонов и сказал, что, если я не буду хорошей девочкой, в следующий раз он придет с друзьями, а после сдаст меня Гармонии. Я проследила за ним и узнала, где он живет, – давно пора было, не знаю, почему не сделала это раньше. Возможно, мне просто очень не понравилось, что этот урод пообещал привести своих друзей, – она хмыкнула. – Или я испугалась Гармонии сильнее, чем всего остального. Я просто взяла нож и заявилась к нему домой. Наплела, что поняла свою ошибку, что хочу загладить вину. Он пришел в восторг, впустил меня, и… в общем…
Майра неопределенно ухмыльнулась, делая паузу в своем рассказе. Джун заполнил ее сам, без лишних слов понимая, что произошло.
– После, – продолжила Майра, – я собралась обчистить квартиру, но обнаружила в дальней комнате темноволосую девочку примерно моего возраста. Она вышла, посмотрела на тело своего отца, посмотрела на меня. А затем, не говоря ни слова, пошла в кладовку за растворителем. Ей, как оказалось, тоже с этим уродом жилось несладко. Вот и все. Мы сразу стали соучастницами. Мы ими и останемся. Поэтому, раз переубедить ее никак не получается, у меня… у меня просто нет выбора.
Джун кивнул. Обжигающий ком в горле тяжелел, а отчаянное желание сказать что-то только росло от полной невозможности сделать это. Осмыслить рассказ Майры было просто нереально. Мрак и грязь, обитающие в картонном коконе лживого порядка, монстры в человеческих обличьях, убийство и спасение, обретенное там, где его быть не должно. Подобные истории в Цитадели прятал каждый второй. Но Майра не была «каждой второй», она была его другом. И Джун растерялся, впервые за долгое время обнаруживший за привычным фасадом слой болезненной правды.
Его спасли отдаленный звук хлопнувшей двери и тоненькое «Ма-ай?». Мгновенно переменившись в лице, Майра вскочила и, отряхивая на ходу куртку, помчалась вниз. Джун совладал с эмоциями и спустился следом.
Сонми топталась у лифта, безуспешно пытаясь поправить перекрученные лямки своего рюкзачка – в четыре раза меньшего, чем рюкзак Майры, серо-розового и с лоскутками ткани, пришитыми сверху на манер кошачьих ушек. Майра тут же пришла ей на помощь, а Сонми бросила на Джуна взгляд, полный любопытства.
– Привет, Джуни, – сказала она.
Он заставил себя улыбнуться.
– Привет, Сонми.
«Она растворила труп своего отца», – напомнил себе Джун, пытаясь понять, что это знание для него меняет. А потом посмотрел, как заботливо, стараясь не дернуть Сонми за распущенные волосы, Майра поправляет лямки ее дурацкого рюкзака и как трогательно, незаметно для себя самой Сонми цепляется за рукав смешной горчичной куртки. Слишком очевидно: жизнь одного урода была мизерной платой за то, что они встретились.
– Дэрил сказал, что они ждут нас на Ковалевской возле четырнадцатого остова, – произнесла Сонми, когда Майра отстранилась. – Кстати, Джуни. Дэрил просил прощения… Или это был Остин? В общем, они сожалеют. А мы уезжаем. Пока.
Она ущипнула его за щеку – чуть больнее, чем это делают из дружеских чувств, – и пошла вниз, придерживаясь рукой за перила и недоверчиво изучая каждую ступеньку, прежде чем опустить на нее ногу. К лифтам у Сонми доверия было еще меньше. Майра подхватила рюкзак и, заключив Джуна в короткие объятия, спросила:
– Присмотришь за квартирой?
– Конечно, – с готовностью кивнул Джун. – Буду водить девочек. Одну за другой. Ты же меня знаешь.
Майра фыркнула и украдкой смахнула слезы. Джун слабо улыбнулся.
– Мы еще увидимся, – уверила она.
– Даже не обсуждается, сестренка.
Только когда их шаги стихли в глубине лестничного пролета, Джун нашел в себе силы вызвать лифт. В голове гудела назойливая пустота.
Он вдруг вспомнил, как менялось лицо Кайтен каждый раз, когда речь заходила о ее ненаглядном Викторе. Как не скрывала своей гордости Химе, готовясь быть выдернутой Обществом из привычной жизни Цитадели… Теперь еще и Майра с Сонми ушли в подполье. И неважно, вернутся ли они домой прямо завтра, вдрызг разругавшись с «Друзьями кинетиков», или влипнут в существенные неприятности – они будут вместе. Вдвоем.
Джуна неожиданно накрыла болезненная волна понимания: он один. У него нет человека, ради которого можно рискнуть всем; нет цели, достаточно благородной или хотя бы интересной, чтобы посвятить себя ей без остатка. В избытке у него по-прежнему лишь злости и желания отомстить, но разве этого достаточно, чтобы чувствовать себя полноценным? Нет.
Но все-таки у него еще оставался лже-Монстр.
* * *
Он брел привычным маршрутом, не отвлекаясь на слепящие неоновые вывески и темные силуэты бродяг, подыхающих от прайминовой ломки в подворотнях.
