– Иди к черту, – сказал Вик, глупо улыбаясь. – У нее все нормально?
– Да, – коротко ответил Джун. – Даже не заметила твоего отсутствия.
Виктор прищурился.
– Мне кажется, или ты ревнуешь?
– Мне кажется, или ты не в том положении, чтобы нарываться? – Джун вскинул подбородок. Сережка сломалась, позволив естественно сменить тему. – А сейчас не дергайся и не отвлекай меня, если тебе все еще нужна эта рука.
Джуну удалось приоткрыть крохотую панель с тонкими спутанными проводками. Он цеплял их ногтями и серебряным полукругом и менял местами, надеясь, что все делает правильно. Виктор неотрывно следил за манипуляциями, стараясь не дышать. Видимо, боялся, что Джун ненароком – или специально – активирует браслет.
Дверная панель отъехала практически беззвучно. В проеме стоял Алистер, с лица которого быстро сходило удивление. Дуло пистолета с золотистой рукоятью уже смотрело на Джуна. Гул в ушах затих, оставляя только тишину, пульсирующую его собственным сердцебиением.
– Домашний арест предполагает, что посещения запрещены, – протянул Воронов.
Джун отпустил запястье Виктора. Выпавшая из онемевших пальцев сережка тихонько звякнула, упав на пол. Джун посмотрел в холодные глаза Алистера и не увидел там никаких эмоций, ничего личного. Конечно, детектив Воронов не мог знать, что обреченная им на смерть девчонка из протестующих была его подругой.
– Не делай глупостей, – тихо сказал Вик, предостерегающе сжимая плечо Джуна. Тот с удивлением обнаружил, как напряжено его тело. И насколько он хочет сделать глупость.
Время, точно застывшее, теперь ускорилось – и вот уже Джун бросился вперед, намереваясь повалить Воронова на пол. Тот без усилий остановил его – тяжелым ботинком, врезавшимся в живот. Звуки и краски померкли, Джун упал. Несмотря на страховку из выставленных локтей, следующий удар пришелся в челюсть. Джун прикусил язык. Рот наполнился кровью.
«Вот для чего ты сюда пришел»? – кто-то злобно хохотал у него в голове, пока Джун пытался осмыслить происходящее – и наконец восстановить дыхание.
– У меня дежавю, – усмехнулся Воронов, подходя ближе. Гулкие шаги прозвучали совсем рядом. – К стене, красавчик, – бросил он Виктору, нацеливая пистолет уже на него, – а то заставлю его кишки потом с пола собирать.
Джун оперся на локти и приподнялся. Он успел увидеть, как Воронов сузил глаза, как сошлись его брови, – и получил еще два удара в корпус.
– Ненавижу таких как ты, – процедил Алистер, обходя сжавшегося на полу Джуна. – Всю твою породу. Шпана. Биомусор.
– Воронов, – предупреждающе начал Вик. – Отставь его. Маркусу это не понравится.
– Заткнись. Твой дядюшка слишком затянул с выполнением своих договоренностей, чтобы меня беспокоили его чувства. Тем более ты в гостях. Не рассказывай хозяину, как ему себя вести, понятно?
Словно подкрепляя слова, Алистер ударил Джуна еще раз, в спину. Что-то премерзко хрустнуло, и он тихо застонал, пригвожденный болью к полу.
– Ты как мой младший братик, Джунхён, – скривил губы Воронов. – Я бы сказал, как его зовут, но эта тварь не стоит даже упоминания. Видишь вот это? – Он дернул шарф, обнажая шею и выпуклый поперечный шрам, проходящий аккурат через кадык; из-за тумана перед глазами Джун не мог его рассмотреть, но помнил. – Вот чем он отплатил мне за мою заботу. За понимание и попытки увести его из плохой компании. За риск моей карьерой и репутацией.
Джун попытался сказать, что ему плевать, но Воронов с силой наступил ему на лодыжку.
– Снюхался с бандой, которую я выслеживал, – продолжал Алистер, – обменял мою жизнь на три пачки прайминовых ампул и – в довершение всего – сам завел в ловушку, где мне без лишних разговоров перерезали горло. Они оставили меня захлебываться кровью, только братишка вернулся – но не чтобы проститься, – просто вытащил у меня бумажник. Не пропадать же добру.
Воронов убрал ногу и подождал, пока Джун поднимет голову. Серые глаза смотрели спокойно и уверенно – свою ненависть он давно принял, сделал частью себя и своей жизни, превратил в философию, – а блестящий полицейский значок с огнептицей благословил ее под сенью расправленных крыльев.
– Но я удачливый ублюдок, – улыбнулся Алистер. – Встав на ноги, я нашел братца и забил его до смерти, пока трупы его новых друзей остывали по всему притону. В какой-то момент мне стало совершенно ясно, что попытки спасти то, что гниет с сердцевины, обречены. Это не то, что мне нужно. Не то, что нужно Цитадели. Со временем я лишь убедился в своей правоте, и потом… видеть, как Кайтен выволакивает тебя из лап твоих дружков, было невыносимо, Джунхён. Мне сразу было понятно, что ее ждет, а я не хотел, чтобы близкий мне человек сталкивался с тем же. Я попытался исправить это. Ты помнишь, да?
Воронов присел на корточки и бесцеремонно провел пальцем по виску Джуна, где за отросшими черными волосами прятался шрам. Джун дернулся – и рукоять пистолета тяжело коснулась кожи. Бровь вспыхнула болью.
– Воронов! – голос Виктора дрожал от ярости. – Что ты, мать твою, творишь? Я тебе клянусь, если ты сделаешь ему еще хоть что-то…
– Ты так говоришь, будто сам пуленепробиваемый. – Алистер оскалился, поднимаясь и вновь направляя пистолет на Вика. – Не вмешивайся, иначе мне придется сделать больно тебе. – Он посмотрел на Джуна, презрительно прищурившись. – Для всех было бы лучше, если бы ты просто забился в какую-то дыру и сгнил там вместе с себе подобными. Ты так не считаешь?
Джуну показалось, что он плачет, – но это была просто кровь из рассеченной брови. Происходящее казалось кошмаром, как и отчаянные вопли Сонми, как и кровавая воронка посреди площади, как и вся эта чертова жизнь. Голос в голове захлебывался смехом, и рот Джуна непроизвольно растянулся в улыбке. Кровь хлынула на подбородок.
– Ты сдал… Кайтен… его чокнутому… дядюшке, – каждое слово давалось с трудом. Кровь непрерывно сочилась изо рта. А следующая фраза получилась совсем легко, хоть и не звучала убедительно: – Ты сдохнешь.
Воронов широко улыбнулся и склонил голову набок.
– Нет, ты.
Джун перестал считать удары, после того как ботинок Воронова встретился с его челюстью. Дальше они сыпались хаотично, внезапно, не позволяя сосредоточиться хотя бы на том, чтобы вести счет. Руки инстинктивно прикрыли голову, колени подтянулись к груди, закрывая корпус. Но несмотря на желание тела защититься, сам Джун задыхался, и ликовал, и превращался в отбивную, которая вынесет столько физической боли, сколько придется, лишь бы не чувствовать того, что было прежде.
Сознание начало меркнуть. Джун покидал мир за пределами защищающих голову рук, но окончательно провалиться в блаженную пустоту ему не дали. Рядом что-то упало с тяжелым стуком, и этого звука оказалось достаточно, чтобы выдернуть Джуна обратно в реальность. Связь с ней, сначала совсем слабая, продержалась достаточно, чтобы породить осознание: удары прекратились. И следующее: в комнате стало аномально холодно. А когда Джун разлепил глаза и через пляшущие черные пятна разглядел лежащий на расстоянии вытянутой руки пистолет, голос в голове насмешливо пропел: «С возвращением».
