– Выруби его просто, – пробормотал он.
Ольга ухмыльнулась – а затем, прежде чем Джун успел еще что-либо сказать, упала перед мужчиной на колени и одним точным движением свернула ему шею. Кайтен подавила всхлип под прижатыми к губам ладонями и отвернулась.
Ольга поднялась на ноги.
– Какого… – начал было ошалевший Джун.
Ольга, вдруг ставшая невозможно спокойной и серьезной, сказала:
– Это революция, мальчик, а не конкурс на самое доброе сердце.
Она была безумна. Может, за этим скрывалась боль, которую причинила ей Гармония. И иначе как безумием – и кровью – ее было не унять.
– Она права, – сказал Юрий, подходя к Джуну и похлопывая по плечу, ненавязчиво, но с явным намерением не допустить конфликта. – Этот человек не пощадил бы никого из нас, будь у него возможность.
Джун дернулся, освобождаясь от этого прикосновения.
«Почему ты сам не добил его? – ехидно поинтересовался Алистер Воронов у него в голове. – У тебя ведь это так хорошо получается – добивать».
Снаружи доносились отдаленные взрывы. Революция бушевала, разъяренно мчась через благополучные районы верхнего яруса. Сколько еще смертей нужно, чтобы заставить эту мясорубку захлебнуться? Сколько еще раз кому-то придется кого-то добить? Сколько раз замарают руки герои вдохновляющих проповедей Казимира Лукаша? Джуну некстати вспомнился еще один проповедник. «Иногда кому-то необходимо стать монстром, чтобы сделать то, что должно», – вот что он сказал в их последнюю встречу. Вот что происходило с ними. Вот что происходило с сепарантами на внутренних уровнях Цитадели. Они держали периметры кварталов под натиском полиции, перебрасывались шутками и храбрились ухмылками, но ухмылки уже были неотличимы от мертвых гримас.
Где-то среди них превращалась в чудовище Майра, заставляя противников взмывать и беспомощно вращаться в воздухе, чтобы по ним было удобней стрелять. А несколько дней назад частью всего этого стал и Джун, когда пуля пистолета с золотой огнептицей на рукояти оказалась у Алистера в глазнице.
На алтарь высшего блага приносят в лучшем случае свои жизни, в худшем – человечность. Если высшее благо окажется обманом, смерть знает, как укрыть своих подопечных от разочарования. А вот утерянную человечность никто тебе не вернет.
Джун огляделся. Юрий прятался за стеклами очков и сверялся с чем-то в своем планшете. Ольга деловито обчищала карманы полицейского. Кайтен, пересилив себя, вновь посмотрела на мертвую девочку, а Виктор отстраненно оперся на стену, думая о чем-то своем. Наконец Лут закончил с дверью, и Ольга, нацепив очередную пугающую улыбку, скользнула внутрь. За ней последовали все остальные.
Они оказались в лаборатории на несколько этажей. Ослепительно белое покрытие стен и потолка резало глаза; светильники, вмонтированные везде, где только можно, усугубляли эффект, поливая все холодной белизной. Кайтен достала сенсор – Джун понял, что она пытается понизить яркость через дополненность, – но, повозившись с ним немного, с досадой вернула устройство в карман. Она бросила взгляд на Людвига, и тот покачал головой: мол, у меня то же самое. Ольга остро реагировала на любое упоминание о пользователях, поэтому о дополненности при ней старались не говорить.
Лаборатория оказалась пуста, будто ее сотрудников эвакуировали заранее, предвидя вторжение. Установки и столы загромождали прототипы, а полупрозрачные экраны, среагировав на движение, вспыхнули десятками чертежей. Джун понял, что здесь разрабатывались киберпротезы конечностей. Много лет назад, еще при Втором Порядке, правительство и корпорации пропагандировали улучшение человека через постепенную кибернетизацию его тела. С приходом Гармонии это сошло на нет. Теперь получить протез можно было, только потеряв соответствующую часть тела или орган, но никак не из соображений модернизации, как попытался в свое время сделать Джонар. Но очевидно, в этих стенах ни о каких запретах речи не шло.
Ольга с любопытством тронула сенсорный экран – на прозрачной поверхности вырос динамический график. Она презрительно фыркнула и пошла дальше, к подъемникам, соединявшим все этажи лаборатории.
На втором, таком же безлюдном этаже Джун нашел целую стену с пробниками «умного металла», подобного сгелитию. Хотя время к этому не располагало, было любопытно посмотреть на необычные формы чешуек и принципы, по которым они соединялись. В огромном закрытом ящике из непробиваемого стекла лежал манекен с чем-то вроде реактивного ранца на спине, но устройство было настолько компактным, что вряд ли для приведения его в действие требовалось обычное топливо.
В эти лаборатории явно не водили экскурсий. Здесь, под самым куполом Цитадели, моделировалось ее возможное будущее.
На третьем этаже навязчиво пахло железом, и Джун завороженно глядел, как на прозрачном экране модель человека в бесконечном цикле превращается в волкообразное чудовище. Внутри поднялась знакомая волна отвращения. Очевидно, здесь исследовали действие праймина.
Джуну было, мягко говоря, неуютно. Он с трудом оторвал взгляд от динамической модели и отправился через лабиринт установок и стеллажей на поиски Кайтен. Это было несложно. Она стояла у дальней стены. Всего в нескольких метрах от нее Лут и Виктор занимались взломом выхода из лаборатории.
– Кай… – тихо позвал он, но та не обернулась.
Перед ней в стену было вмонтировано несколько капсул разных размеров; каждую заполняла зеленоватая пузырящаяся жидкость. Приблизившись, Джун увидел в одной из капсул руку, уже мало похожую на человеческую. Растопыренные пальцы с прочными когтями словно бы тянулись за помощью, а срез был выполнен с убийственной аккуратностью.
«Лазер, – отстраненно подумал Джун. – Или совершенно бессердечный хирург».
В соседней капсуле плавало, оплетенное трубками и фиксаторами, набухшее черное сердце. Устройства заставляли его биться неровными, отчаянными рывками, и Джун почувствовал, как болезненно заколотилось его собственное сердце. Он сглотнул ставшую горькой слюну и перевел взгляд на огромную вертикальную капсулу, от которой не могла отвести глаз Кай.
В толще зеленоватой жидкости, среди непрекращающихся вихрей из пузырьков, находилось тело, заросшее шерстью, с раздавшимися ребрами и развороченной дырой в груди. Левая рука была отрублена по локоть, правая нога полностью ампутирована. На тех участках, где шерсти почти не было, кто-то для удобства пунктиром обозначил линии и подписал какие-то цифры. Длинные волосы закрывали лицо черной вуалью, колеблясь вместе с пузырьками и приоткрывая знакомый шрам на ключице.
Джун резко развернулся и сделал несколько шагов. Его взгляд наткнулся на стол, и стало ясно, куда подевалась нога. Под небольшим стеклянным колпаком в ультрафиолетовом фильтре находилась берцовая кость с белыми костяными наростами, делавшими ее менее человеческой.
– Не понимаю… она же… она же… – у него за спиной Кайтен неверяще замолчала. – Тайное Общество должно было защитить ее.
До Джуна только тогда по-настоящему дошло, что она говорила о Химе. Он с трудом поборол желание отсрочить неизбежное и повернулся. Теперь, когда осознание прошлось по нему с беспощадностью бомбардировки, все наконец стало реальностью. Страшной реальностью, к которой, как ему казалось раньше, он был готов.
