Начнем с ответа на первый вопрос. Увы, сегодня сложно сказать, как именно происходило «уряжение полков» (к тому, как проходило собственно «уряжение полков» на походе и перед битвой, мы еще вернемся) в XIV – 1-й половине XV в. Летописи весьма немногословны насчет этого, полагаться на сведения из литературных повестей (той же «Задонщины» или «Сказания о Мамаевом побоище») рискованно в той же степени, как использовать «Войну и мир» Л. Н. Толстого для описания, к примеру, Бородинского сражения. Документов же и актовых материалов, вышедших из великокняжеской «канцелярии» того времени и способных пролить свет на особенности русского военного планирования, организации и руководства как на стратегическом, так и тактическом уровне, от той эпохи не сохранилось. Можно лишь предположить, что перед и во время похода и уж тем более перед битвой великий князь совещался со своими боярами и воеводами и, безусловно, со своей своенравной и горделивой «младшей братьей» – удельными князьями, выставлявшими свои «полки» на помощь «брату старейшему»
[208]. «Здумав» со своей «братьей» и посовещавшись с боярами и воеводами («князьями земли своей»), великий князь намечал план похода и попутно решал вопросы, связанные с подготовкой рати к походу. Затем к делу подключалась великокняжеская администрация – дьяки, подьячие и тиуны, занимавшиеся черновой работой по собиранию ратных людей, обеспечению их всем необходимым для ведения войны, составлению маршрута похода, предварительному «уряжению полков» и пр.
Эта практика сохраняется и потом, при Иване III и его преемниках. Государь в управлении государством опирался на Боярскую думу, с которой он советовался по всем вопросам государственного управления, в том числе и военным. Не случайно в московском делопроизводстве сложилась характерная формула «царь указал, и бояре приговорили». Вот, к примеру, как выглядела «протокольная» запись о результатах совещания Ивана Грозного с боярами о походе на Полоцк осенью 1562 г.: «Лета 7071-го, сенътебря, царь и великий князь Иван Васильевич всеа Руси приговорил з братом своим со князем Юрьем Васильевичем, и со князем Володимером Андреевичем, и з своими бояры, как ему, ож даст Бог, самому идти для своего дела и земского на недруга своего короля литовского Жигимонта Августа на зиме, и по которым местом государским людем збиратися и на которой срок…»
[209]
После принятия решения начиналась рутинная деятельность по подготовке похода, за которую, засучив (в буквальном смысле) рукава, брались государевы дьяки и подьячие. Объемы и сложность этой работы во 2-й половине XV в., как уже было отмечено выше, постоянно возрастали, и необходимость решения растущего вала проблем потребовала перестройки и совершенствования всего военно-административного аппарата, и прежде всего на самом верхнем его уровне.
Стоит обратить внимание на любопытную особенность военной деятельности Ивана III. Его отец, Василий II, хоть не показал себя как удачливый полководец, тем не менее раз за разом лично водил свои полки в бой, демонстрируя при этом изрядную отвагу и самообладание. Так было, к примеру, в 1436 г., когда его враг, князь Василий Юрьевич, «восхоте искрасти» великого князя и, нарушив перемирие, неожиданно напал на лагерь Василия II. Последний же не растерялся, «розосла по всем станом, а сам похватив трубу начат трубити, и тако часа того събрашася полъци великого князя» и разбили хитроумного Юрьевича
[210]. Или другой, не менее хрестоматийный пример, когда в 1445 г. под Суздалем великий князь на лихом коне во главе своего двора врубился в татарский строй, доблестно бился и, весь израненный
[211], был взят в плен бусурманами.
Не таков был его сын. Иван, судя по всему, исходил из того, что не государево это дело – махать саблею и биться копейным или лучным боем, для этого есть воеводы, головы и рядовые воинники. Но мы можем наблюдать действия Ивана в другом качестве – «верховного главнокомандующего», опирающегося в своей деятельности на своего рода «ставку ВГК» и руководящего действиями своих ратей на расстоянии посредством «директив». Именно в таких выражениях характеризует его деятельность как военного вождя видный отечественный историк, специалист по истории русского военного дела 2-й половины XV в. Ю. Г. Алексеев
[212]. Лишь изредка, в особо важных случаях (как это было, к примеру, в 1471 или в 1480 гг.), государь лично возглавляет войско.
«Ставка ВГК» и «тянувшие» к ней соответствующие военно-административные структуры складывались при Иване III постепенно, шаг за шагом, по мере того, как росли авторитет и влияние великого князя и подчинялись его воле его «младшая братья». В нашем распоряжении есть подробный летописный рассказ о Казанском походе 1469 г.
[213], который позволяет утверждать, что еще в самом начале его правления при великокняжеском дворе уже имелось некое подобие пресловутой «ставки» – достаточно профессиональный, опытный, набивший руку в такого рода мероприятиях военно-административный аппарат, способный потянуть организацию и проведение столь масштабного военного предприятия.
Еще более показателен в этом плане поход Ивана III на Новгород в 1477–1478 гг. В официальном великокняжеском летописании сохранился в кратком переложении своего рода «походный журнал», подробно расписывающий маршрут и время, проведенное великим князем на пути в Новгород; наряд сил, выделенных для похода; походную «диспозицию» и основные распоряжения, отданные великим князем его вассалам и воеводам перед и во время марша. Наконец, летописная повесть о походе великого князя донесла до нас и известия и о сделанном на завершающем этапе похода Иваном «уряжение полков» – переформатировании походных колонн в «оперативные» (термин Ю. Г. Алексеева) «полки»
[214].
Подробная летописная запись снова, как и в случае с 1469 г., косвенно свидетельствует о существовании при дворе великого князя отдельной «канцелярии», в задачи которой входило осуществление подготовительной работы перед походом и ведение всей необходимой бюрократической документации перед и во время похода (от «походного дневника» – «записной книги» до рассылки распоряжений великого князя земским властям, союзникам, вассалам и воеводам и пр.). Об этом же свидетельствует и опись архива Ивана Грозного, в которой, к примеру, хранились «наряд служебной, княж Дмитреев поход Ивановича к Смоленску лета 7010 (речь идет о неудачной осаде Смоленска сыном Ивана III Дмитрием Жилкой в 1502 г. – В. П.)…» и «наряд по берегу лета 6998 (расстановка государевой рати по Оке летом 1490 г. – В. П.)…»
[215] Однако пока остается открытым вопрос: насколько постоянным был этот орган, выделился ли уже он из состава великокняжеского Дворца или Казны (как институтов великокняжеского дворового, вотчинного управления), оформился ли в независимую структуру? Или же вопросами, связанными с военно-административной деятельностью, по поручению великого князя занимался по необходимости доверенный («введенной») дьяк с небольшим штатом подручных-подьячих (исследователь приказной системы Д. В. Лисейцев отмечал в этой связи, что «приказное управление, происходившее от временных личных приказов – поручений государя тому или иному лицу, сохранило отчасти эту особенность до конца своего существования»
[216] (выделено нами. – В. П.). Отсюда и происходит, кстати, сам термин «приказ»), в ведении которого находились и иные дела? Однозначного ответа на этот вопрос нет, хотя, похоже, тенденция к специализации некоторых дьяков на определенного вида административной работе во второй половине правления Ивана III уже наметилась.
