При этом не стоит забывать о том, что только с конца XV в. в летописных текстах появляются фрагменты великокняжеской делопроизводственной документации (в пересказе, порой довольно близком к исходному тексту), и лишь со времен Ивана Грозного можно вести речь о разрядных записях и подлинном разрядном делопроизводстве. Таким образом, по большей части мы имеем дело со вторичными источниками, с текстами, носящими в большей или меньшей степени литературный характер, авторы-составители которых подчинялись определенным условностям и традициям. К тому же далеко не всегда в нашем распоряжении есть исходные варианты того или иного текста, не подвергшегося последующей переработке и редактированию. Все это, безусловно, затрудняет работу с текстами и вносит определенную путаницу в уяснение смысла использованных автором-составителем терминов.
Небольшой экскурс в историю. Первое упоминание о том, что на поле боя рать была разделена на несколько тактических формирований (условно, для удобства, чтобы различать «полк» как войско и «полк» как тактическое подразделение, будем называть их «баталиями»), мы находим в описании сражения при Листвене в 1024 г. (?) в ходе междоусобной войны между сыновьями Владимира Святославича. Согласно Повести временных лет, Мстислав Владимирович «постави северъ в чело противу варягомъ, а сам ста с дружиною своею по крилома»
[231]. То есть из этого краткого свидетельства следует, что «полк»-войско Мстислава состояло из двух отдельных «полков» – ополчении северян и княжеской дружины. «Исполчая» свою рать, Мстислав разделил эти два «полка» на три тактических «полка»-«баталии» – северяне (очевидно, пешие) стали в центре боевого порядка (образовав, надо полагать, пресловутую «стену щитов»), а дружина, поделенная надвое (учитывая предысторию похода, можно предположить, что один «полк» составила «старая» дружина князя, а другой – «новая», обретенная им после победы над касожским князем Редедей), образовала два конных фланговых «полка», сыгравших роль ударных кулаков в битве. Надо полагать, что и Ярослав, противник Мстислава, также построил свое войско подобным же образом, только у него центр боевого порядка заняли пешие варяги-наемники.
Аналогичное трехчастное тактическое построение «полка»-войска, продиктованное его составом, мы видим и в 1036 г., когда Ярослав бился с печенегами под стенами Киева. «Ярослав выступи из града, – писал летописец, – и исполчи дружину, и постави варягы на среде, а на правей стороне кыяне, а на левеем криле новгородци»
[232]. Впрочем, мы не исключаем, что боевой порядок войска Ярослава был сложнее – можно предположить с высокой степенью уверенности, что отдельный тактический «полк»-«баталию» образовала собственная дружина князя, которая образовала вторую, резервную линию построения русской рати.
В летописи есть и другое, более подробное, описание сражения, которое дали русские князья половцам в мае 1093 г. на реке Стугне. Из него следует, что соединенное русское войско состояло из трех «баталий»-«полков», каждая из которых была образована дружиной одного князя (соответственно Святополка Изяславича, Владимира Всеволодича Мономаха и его младшего брата Ростислава). Князья «исполчившеся поидоша: идяще на деснои стороне Святополк, а на шюее Володимер (соответственно на правой и на левой. – В. П.), а посередь Ростислав…». При этом конные стрелки-лучники от каждого из «полков» шли впереди, образуя первую линию боевого порядка или своего рода передовую завесу
[233]. Любопытно, что в этом сражении «полк» «старейшего» князя, Святополка, занимал правый фланг, и это, кстати, не единичный пример такого рода. Так, в сражении на окраинах Суздаля в феврале 1097 г. сын Мономаха Мстислав поставил своих пешцев во главе с воеводой Кунуем на правом фланге, вручив тому знамя своего отца. «И виде Олег (Святославич, противник Мстислава. – В. П.), – писал потом книжник, – яко поиде стяг Володимеръ, нача заходити в тылъ его, и убоявъся побеже Олег…»
[234]
В последующие десятилетия и столетия эта тактическая схема сохраняется и развивается. Каждый князь со своим «полком» образует в боевом порядке войска отдельную «баталию», причем само войско может иметь две, а то и три линии в боевом порядке. Например, в три линии и шесть «баталий»-«полков» выстроил свое воинство новгород-северский князь Игорь Святославич в 1185 г. перед битвой с половцами: «И изрядиша полковъ 6: Игоревъ полкъ середе, а поправу брата его Всеволода, а полеву Святославль сыновця его, напереде ему сынъ Володимеръ и другий полкъ Ярославль, иже бяху с Ольстиномъ Коуеве, а третий полкъ напереди же стрелци, иже бяхуть от всихъ князий выведены; и тако изрядиша полкы своя…»
[235]
Ситуация не меняется и в следующем столетии. Так, в 1268 г. под Раковором соединенное русское войско выстроилось в линию по меньшей мере четырьмя (если не пятью или даже шестью) «баталиями»-«полками» в соответствии со своим составом: «Пльсковичи же сташа по правои руце, а Дмитрии (Александрович, князь Переяславский. – В. П.) и Святъславъ (Ярославич, сын тверского князя Ярослава Ярославича. – В. П.) сташа по праву же выше, а по леву ста Михаило (брат Святослава Ярославича. – В. П.), новгородци же сташа в лице железному полку противу великои свиньи (немецкой. – В. П.)…»
[236]
Точно так же обстоит дело и на реке Воже спустя еще столетие. «И удариша одинъ с сторону Полоцкий (князь Андрей Полоцкий. – В. П.), – описывал летописец атаку русских «полков» в сражении, – а съ другую Данило (князь Данила Пронский. – В. П.), а князь великий (Дмитрий Иванович. – В. П.) въ чело…»
[237] Снова мы видим, как каждый князь со своим «полком»-дружиной (или «двором»?) образует отдельную «баталию», действующую самостоятельно, но согласно «уряжению полков», в рамках общего плана боя, утвержденного накануне «прямого дела» на совете князей и воевод. Это «уряжение», судя по всему, и определяло и место такого «полка» как составного элемента соединенной рати в походном строю или в боевой линии, и его задачи на походе и на поле боя. И мы не встречаем в современных описываемым событиях нарративных источниках никаких упоминаний о привычных нам по более поздним временам «титульных» «полках» – Большом ли, Передовом ли, Сторожевом ли или же иных других. Что это, досадное упущение книжников, которые не считали необходимыми говорить о том, что и так очевидно и всем известно, или же их невнимательность к несущественным для общего замысла той же летописи деталям? Или же дело в другом – в том, что в это время, в XIII–XIV вв., «старшинство» «полков»-«баталий» пока не имело смысла, ибо войско строилось по иным, чем в конце XV–XVI в. принципам?
