Попробуем отследить путь, который прошло это новое деление полевой рати на «титульные» «полки». Начнем с описания похода Ивана III на Новгород в 1477–1478 гг. При чтении летописной повести об этой военной экспедиции не оставляет впечатление, что неизвестный русский книжник, составлявший летопись, использовал некую документацию из великокняжеского архива. Ю. Г. Алексеев именует текст, взятый летописцем за основу при составлении своей повести, «походным дневником»
[249], и для удобства мы будем дальше использовать это наименование.
«Походный дневник» 1478 г., ведомый великокняжеским дьяком (Василием Долматовым?) и его подьячими, сообщает нам, что великий князь разделил свою рать на 8 походных колонн (не «полки») разной численности (очевидно, сделано это было для удобства снабжения многочисленного войска). Составлены эти колонны были из дворов великого князя, его братьев, служилых князей и татарского царевича Данияра, а также территориальных «полков», выставляемых служилыми «корпорациями»-«городами»
[250].
Уже во время похода, после вступления в пределы Новгородской земли, великий князь разбил войско на «оперативные» (термин Ю. Г. Алексеева) «полки» общим числом четыре: Передовой, Правой и Левой рук и Государев, отправив вперед при этом «лехкую» «изгонную» рать
[251]. Выходит, что и в этом случае речь не идет о том, что полки заранее были расписаны «по достоанию» и что «уряжение», произведенное во время похода, носило сугубо утилитарный характер, – обращает на себя внимание тот факт, что разделение «городов» было осуществлено крайне неравномерно. Иван оставил в своем полку 21 «город», тогда все остальные три были существенно меньше по размеру. В передовой полк были назначены брат Ивана Андрей Меньшой со своим двором и государевы воеводы с костромичами, коломничами и владимирцами, в полк Правой руки вошли другой брат Ивана, князь Андрей Большой со своим двором, и три тверских «города». В полку же Левой руки оказались третий брат великого князя Борис со своими людьми, удельный князь Василий Верейский со своим двором и воевода Семен Пешок, который привел с собой служилых людей матери великого князя, великой княгини Марии
[252].
Такое «уряжение» на первых взгляд разительно отличается от того, которое было в ходу в середине следующего столетия (когда численность «титульных» «полков» хотя и различалась, но не настолько серьезно), во времена Ивана Грозного, и как будто соответствует прежней, старой доброй традиции чуть ли не домонгольских времен. Князья со своими дворами и «городовые» «полки» выступали в поход, предварительно собравшись в назначенном для этого месте. Уже потом, накануне решающей битвы, после совещания князей и воевод, происходило окончательное боевое «уряжение полков», в ходе которого боевой порядок как минимум имел трехчастное строение – центр и два крыла. При этом из состава этих основных «баталий» могли выделяться «передовые» «полки» и «сторожи», которые, как и сами «баталии», имели импровизированный и временный характер. «Баталии» же долгое время состояли из отдельных княжеских, или «городовых», «полков» и лишь позднее, по мере нарастания процессов «военной централизации», стали включать в себя сразу несколько «полков» под началом отдельных воевод – для удобства управления многочисленной ратью. Одно дело, когда «полк»-войско великого князя состоял из нескольких «баталий»-«полков» (как во время несчастной Суздальской битвы 1445 г., где великокняжескую рать составили дворы его собственный и его «младшей братьи», удельных князей Ивана и Михаила Андреевичей и Василия Ярославича с «городовым» владимирским «полком»), и совсем другое, когда рать насчитывает уже полтора-два, а то и более десятков отдельных «полков»-«баталий» – равно и княжеских дворов, и «городовых» «полков», да еще и союзных татар, также выступавших под своими знаменами. Но эта роспись не похожа на предбоевое «уряжение», слишком велика разница в численности «баталий» выходила в таком случае, и это затрудняло бы управление и маневрирование такими разнородными «баталиями» на поле боя. Скорее, здесь надо вести речь об административном делении войска на, условно говоря, «дивизии» (используем для удобства такой термин, понимая под ним составную часть полевой рати, образованную из нескольких «полков»-«баталий», или, как их именовали поляки, «гуфов»
[253]), а боевое «уряжение» еще только предстояло осуществить.
Но вот что любопытно – если мы сравним новгородский 1477–1478 гг. «походный дневник» с аналогичным «походным дневником» 1471 г.
[254], то мы не встретим в нем упоминаний о «уряжении» «полков» на Передовой, Правой и Левой рук и пр. Единственное, что можно почерпнуть из переложения этого «походного дневника» в летописи, так это то, что Иван III выслал вперед «изгонную» «лехкую» рать и, само собой (это следует из контекста летописной повести), что в походе участвовали «полки» «дворовые» и «городские» вместе с татарскими, наступавшие на Новгород разными дорогами, «пленующе и жгущее и люди в полон поведуще»
[255]. Следует ли из этого, что в походе 1478 г. было применено некое новшество, выразившееся в том, что в ходе окончательного «уряжения полков» походные колонны были расписаны на четыре «административных» «полка»-«дивизии» – передовой, Правой и Левой рук и государев? И можно ли считать поход 1478 г. той точкой отсчета, от которой можно вести историю нового «уряжения полков» русской рати и которая в конечном итоге приведет к созданию классической системы «большого» и «малого» полковых разрядов?
Конечно, было бы соблазнительно считать именно так, но дать окончательный утвердительный ответ можно было бы только в том случае, если бы в нашем распоряжении были бы подлинники «походных дневников» 1471 и 1477–1478 гг., с тем чтобы их можно было бы сравнить. Однако сделать это мы не можем. Но быть может, может помочь нам в этом и привлечение к анализу проблемы записей из разрядных книг?
Однако и здесь есть свои сложности. И. Буганов, немало времени и сил посвятивший изучению и публикации разрядных книг, отмечал, говоря о «Государевом разряде» 1556 г., что этот документ «должен был стать, во-первых, основным текстом для местнических споров, во-вторых, справочным пособием к разрядному делопроизводству, в-третьих, его составление имело значение реформы разрядного делопроизводства», которое до появления «Государева разряда» носило несистематичный и отрывочный характер (осмелимся осторожно предположить, что эта несистематичность и отрывочность была связана не столько с особенностями ведения делопроизводственной документации, сколько с тем, по аналогии с делопроизводством в Великом княжестве Литовском, что документы, которые отлагались до середины 50-х гг. XVI в. в Разряде или тех учреждениях, что ему предшествовали во времена Ивана III и Василия III, в известном смысле являлись «собственностью» дьяков или бояр, наблюдавших за работой великокняжеской канцелярии и после ухода должностного лица с его поста отлагались в его личном «архиве»)
[256]. И поскольку «Государев разряд» в разных его редакциях и частные разрядные книги должны были, и это едва ли не самое важное их предназначение, играть роль своего рода «местнических» справочников
[257], то, если в нем не отражено «достоание» «полков», следовательно, можно с высокой степенью уверенности предполагать, что на момент составления соответствующей записи его или не было, или оно не играло той существенной роли, как в середине XVI в. или позднее.
