Само собой, к этой работе в первую очередь привлекались казенные кузнецы, числившиеся по пушкарскому ведомству (согласно сметному списку 1630–1631 гг., только на Пушечном дворе в Москве работали 12 казенных кузнецов
[660]). Однако расход ядер в ходе многочисленных войн, несомненно, был высок, и справиться с обеспечением государевых ратей боеприпасами казенные кузнецы были не в силах. Поэтому государство шло на то, чтобы заказывать боеприпасы на стороне, задействуя при этом частный интерес. При этом государевы наместники, дьяки и подьячие требовали от кузнецов, чтобы изготавливаемые ими ядра соответствовали присланным из Москвы меркам-«кружалам», обещая оплату труда кузнецов и их подмастерьев. Так, в ноябре 1555 г., накануне войны со шведами, новгородские дьяки Ф. Еремеев и К. Дубровский получили из Москвы указание встретить посланных из столицы пушкарей и проследить за тем, чтобы новгородские кузнецы изготовили «шесть сот ядер железных по кружалом, каковы кружала посланы с пушкари, а велели бы есте кузнецом ядра делати круглые и гладкие, и каковы им укажут пушкари». При этом от имени Ивана IV дьякам предписывалось, чтобы они кузнецам за их срочную работу «за дело, и за железо, и за всякой харч платили из нашие казны»
[661].
Составить представление о размахе подобного рода работ можно по истории одного заказа, который был сделан из Москвы устюженским кузнецам в 1632–1633 гг., в самом начале 2-й Смоленской войны 1632–1634 гг. Тогда Москва потребовала от устюженского воеводы, чтобы тот договорился с местными кузнецами о срочном изготовлении 100 тыс. железных ядер «в трехгривенное кружало» и 2 тыс. ядер в «гривенное без четверти кружало» (то есть соответственно 3-фунтового и 0,75-фунтового калибра) с оплатой «за пуд ядер давать по осьмнатцати алтын (то есть 54 копейки. – В. П.) за железо и за уголья и за дело». Однако эта оплата, установленная по опыту предыдущих лет, не устроила кузнецов, и они отказались выполнять заказ, мотивируя это тем, что и железа-де в этом году из-за дождей было заготовлено мало, и угля древесного не хватает, и подмастерья требуют большей оплаты за свой труд. Одним словом, и 20 алтын, по мнению кузнецов, цена слишком малая, чтобы браться за работу.
Воевода, оказавшийся между двух огней, задействовал административный ресурс и, выдав кузнецам аванс из кабацких денег, уговорился с ними о том, что они начнут работу и перво-наперво начнут «ядра ковать поденьшиною для опыту во что станет пуд ядер в трехгривенное кружало и в гривенное без чети кружало»
[662]. Опытная работа показала, как писал отечественный археолог и металловед Б. А. Колчин, «кузнец с молотобойцем изготовляли в день от 41/2 до 6 ядер». При этом, подчеркивал археолог, «нужно учесть, что кузнец получает железо не прутовое, а в виде крицы, которую ему нужно еще расковать в прут или на части, соответственно ядрам, а также сложность подгона ядра по весу и диаметру к калибру и отделка поверхности на точилах до требуемой гладкости»
[663]. В общем, вышло, что стоимость пуда 3-фунтовых ядер составила 22 алтына и от 2 до 4 денег, а пуд малых ядер обошелся и того дороже – 33 алтына и 5 денег
[664].
Понятно, что Москва отказалась пойти на уступки кузнецам и оплачивать их работу по такой ставке. Более того, в мае 1633 г. в Устюжну пришел новый царский указ, которым предписывалось тамошним кузнецам «железные ядра делать на спех» с оплатой по итогам проделанной ранее работы. А сделать кузнецам надлежало (весьма внушительный перечень!) 500 ядер весом по пуду, по 500 ядер весом 30, 23, 16 и 14 фунтов, 5 тыс. ядер для 13-фунтовых пищалей, 1,5 тыс. ядер для 12-фунтовых пищалей, 4 тыс. 8-фунтовых ядер, 1,5 тыс. – для 7-фунтовых, 20 тыс. для 6-фунтовых пищалей, 1 тыс. – для 5-фунтовых, 70 тыс. – для 4-фунтовых, 33 тыс. для 3-фунтовых, 1 тыс. для 2,5-фунтовых пищалей. И в конце заказа шли два абсолютных рекордсмена – 100 тыс. (sic!) ядер для 2-фунтовых пищалей и аж 200 тыс. – для 1-фунтовых!
[665] И этот заказ не был последним!
Стоит заметить, что русское железоделательное производство в раннем Новом времени находилось, по сравнению с иными европейскими государствами, в невыгодном положении. Б. А. Колчин, характеризуя развитие русской железоделательной промышленности в XVI в., полагал, что важнейшими железоделательными регионами в Русском государстве того времени были Устюжна (которая выступала одним из главнейших поставщиков оружия на русский рынок) и Вологда, Серпухов и Кашира, северо-запад Новгородской земли и Карелия, а к концу XVI в. к ним присоединяется Тула. Правда, к этому времени Серпухов и Кашира постепенно утрачивают свой статус крупных железоделательных центров, а в начале XVII в. в результате Смуты шведы заняли немалую часть новгородского железоделательного района
[666]. К тому же качество русских руд не всегда было высоким. Об этом писал, к примеру, Дж. Флетчер, отмечавший, что «здешнее (русское. – В. П.) железо несколько ломко, но его весьма много добывается в Карелии, Каргополе и Устюге Железном. Других руд нет в России (выделено нами. – В. П.)…»
[667]. На невысокое порой качество отечественного железа, из-за чего приходилось закупать железо шведское, указывал и Г. Котошихин
[668]. Тем не менее, несмотря на все проблемы с сырьем и определенное технологическое отставание, русские мастера, многому научившиеся у иноземных специалистов, сумели обеспечить государевы рати достаточно высококачественным и современным оружием и боеприпасами. Благодаря их усилиям, направляемым властями, по выражению американского историка П. Кеннеди, «Москва могла утвердить себя как «пороховую империю» и приступить к экспансии»
[669].
Заключение
Итак, подведем предварительные итоги. Полтора столетия между сражением на окраинах Старой Руссы в 1456 г. и битвой между воинством Лжедмитрия I и государевой ратью под Добрыничами в 1605 г. – время больших перемен в русском военном деле, время, когда постепенно, шаг за шагом складывалась русская военная машина «классического» образца. Той самой машины, принципы работы которой как будто хорошо нам известны из многочисленных исторических сочинений – как старых, так и относительно новых. Увы, как показывает опыт анализа историографической традиции, и в исторической науке, и в особенности в общественном мнении продолжает доминировать в целом негативная оценка боеспособности русских ратей и адекватности русского военного дела времен последних Рюриковичей на московском престоле требованиям времени. Лишь в последние десятилетия усилиями отечественных историков «новой волны» и энтузиастов нагроможденные вокруг событий русской военной истории и истории русского военного дела «классического» и «постклассического» периодов мифы и предрассудки стали постепенно размываться и уходить в прошлое. Процесс разрушения старой традиции, как показало время, долгий, сложный и неоднозначный, но самое важное уже сделано – как бы то ни было, но новый взгляд на русское военное дело московского периода истории Русского государства в общих чертах сложился и завоевал свое место под солнцем. Доброе начало положено, и теперь только вопрос времени, когда старые, отжившие свое и замшелые «преданья старины глубокой» окончательно отойдут в прошлое.
