Казань на рубеже XVI–XVII вв. являлась главной военно-оборонительной крепостью на восточной окраине государства
[384]. Преобладающим населением было военное сословие, дети боярские, стрельцы, пушкари и татары, принявшие православие. Казанский белокаменный кремль был одним из самых мощных в стране. В кремле было 10 ворот с башнями, на которых несли посты дети боярские и стрельцы от 4 до 10 человек. В Казани, как и в других городах, служили два воеводы – больший и меньший. В их обязанности входил ежедневный объезд стен города с фонарями. При наступлении ночи все сторожевые ворота объезжались воеводой с боярскими детьми своего полка. Даже днем дежурные головы и дети боярские досматривали караулы
[385]. Казань, находившаяся от Москвы всего лишь в 700 км, напряженно следила за событиями в столице. Достаточно сказать, Разрядные книги даже путают данные о воеводах в Казани в это время. По Разрядной книге 1475–1605 гг., изданной в 1994 г. под редакцией В.И. Буганова, воеводами Казани на 29 июня 1605 г., то есть уже после смерти царя Бориса, числились «князь Иван Иванович Голицын да Василей Яковлев сын Кузмин, да дьяки Алексей Шапилов да Петр Микулин»
[386]. И.И. Голицын и второй воевода В.Я. Кузьмин-Караваев были воеводами в Казани с 1602 г., то есть они были назначены Годуновым. Известно, что князь И.И. Голицын, по прозвищу Шпак, поддержал Лжедмитрия I, но после его гибели присягнул В. Шуйскому. Однако в момент приезда посольского каравана Казанью управляли совсем другие люди. «Губернатор того города, который называется воеводой, был в Риме при Григории XIII и Сиксте V, счастливой памяти, а затем, опасаясь турок, он бежал в Московию и был сделан сенатором»
[387]. В Разрядной книге за Смутное время читаем: «7113 (1605). В Казани воевода Степан Александров сын Волоской, да князь Михайло Самсонович Туренин, да дъяки И. Зубов, А. Евдокимов»
[388]. Стефан (Степан) Александрович Волошский – легендарная личность. Воевода Стефан был незаконнорожденным сыном избранного молдавского господаря Александра Лэпушеяну
[389] и единокровным братом Аарона Тирана. Мать Стефана приходилась двоюродной сестрой Ивану IV. По всей видимости, родился в 60-х гг. XVI в. В 1589 г. переехал в Рим, где обратился к папе Сиксту V за помощью, в результате принял като личество. В 1590 г. папа порекомендовал его Сигизмунду III и Яну Замойскому
[390]. В середине 90-х гг. перебрался в Русское государство, вновь приняв православие. В Москве Стефан – «брат валахского господаря» – был принят на самом высшем уровне. Женился на дочери князя И.Ю. Булгакова-Голицына. В 1598 г. в чине московского дворянина подписывал грамоту об избрании на царство Бориса Годунова, а в 1602 г. был пожалован в бояре
[391]. Назначение в Казань, на место своего шурина И.И. Голицына, было почетно, поэтому воевода Стефан не хотел, чтобы его заподозрили в связях с католиками. С другой стороны, известно, что в Русском государстве он оказался из-за «притеснений турок», поэтому воевода по-человечески сочувствовал бедствиям папских послов, но, кроме как оказывать им полагающиеся по статусу привилегии, ничем не мог помочь
[392].
Монахи сетовали, что в узком кругу «губернатор» выказывает им «большую любовь», но публично ведет себя очень сдержанно. Более того, и Павел-Симон, и Зайнуль Абдин-бек были «заперты» каждый у себя в горнице и им не разрешалось выходить на улицу и общаться между собой. В то время как другие кармелиты с племянником персидского посла изучали персидский язык
[393]. Несмотря на свою изоляцию, о. Павел-Симон сделал описание города. «Казань – большой город, где все дома деревянные. Прежде это была столица царей татарских. В настоящее время здесь обитают московиты. Здесь имеется в большом количестве хлеб, мясо, рыба, молоко и яйца, и все это Buon Mercato дешево… Нет вина или фруктов. Взамен есть хорошие дубильщики тонкой кожи»
[394].
В Казани кармелиты находились несколько месяцев в ожидании навигации на Волге. 7 мая они получили известие о гибели Лжедмитрия и вступлении на престол Василия Шуйского. В Казань пришли письма от нового царя, и в городе начались волнения, одни поддержали В. Шуйского, другие отказывались верить в смерть царя Дмитрия. Кармелиты были разочарованы, так как в лице Лжедмитрия они имели могущественного покровителя. Зайнуль Абдин-бека, наоборот, это известие обрадовало, и он открыто начал разоблачать «просамозванскую» позицию кармелитов. Жизнь монахов оказалась в опасности, считалось, что все католики – пособники лжецаря. Отцы-кармелиты опасались, что новый царь даст приказ об их убийстве. Через 15 дней из Москвы пришел приказ об отпуске в Персию посла шаха, но кармелитов было приказано задержать.
Отец Павел-Симон написал царю Василию гневное письмо, в котором обратил внимание на международные договоры о неприкосновенности послов, которые не может нарушать ни один цивилизованный государь. Кроме того, Павел-Симон горько упрекнул нового царя в том, что «он и его соратники, являясь нищенствующими монахами и готовы в любой момент принять смерть во имя Христа, но их послал в Персию понтифик в качестве официальных послов, и будет ли хорошо для нового царя испортить отношения с персидским шахом»
[395]. Письмо кармелита возымело действие. Когда польские послы Н. Олесницкий и А. Гонсевский узнали, что кармелиты застряли в Казани, дожидаясь прибытия И.П. Ромодановского, они обратились непосредственно к новому царю. Поляки были в курсе того факта, что, хотя московское посольство получило «отпуск» на свадебной церемонии Лжедмитрия, выехать из Москвы из-за убийства Самозванца так и не успело. Зная, что миссию кармелитов будут держать в Казани до прибытия русских послов, Н. Олесницкий и А. Гонсевский ходатайствовали за них перед Василием Шуйским. Просили польские послы и о том, чтобы уже предназначенное к отъезду посольство князя И.П. Ромодановского все-таки было отправлено в Персию. Послы подчеркивали, что папа римский, цесарь, польский король и все христианство будут весьма признательны за это Великому князю
[396]. Шуйский решил не портить отношения с европейскими государями, тем более что цели и задачи миссии И.П. Ромодановского отвечали и его интересам. Новому государю необходимо было известить шаха о своем восшествии на престол. Дьяки Посольского приказа наспех вычеркнули в грамотах и наказах имя Лжедмитрия и вписали имя Василия Шуйского
[397]. Таким образом, посольство, возглавляемое князем И.П. Ромодановским, вторым послом, «товарищем», был выборный дворянин Д.П. Есипов
[398], через месяц прибыло в Казань, где должно было соединиться с кармелитами и вместе отправиться в Персию.
