Одним из его главных союзников был Эдвард Койл, профессор кафедры спорта Техасского университета, который изучал Лэнса в своей лаборатории в течение семи лет – с 1992 по 1999 год. Результаты исследований были опубликованы в 2005 году в Journal of Applied Physiology, где утверждалось, что, даже если бы Лэнс вел сидячий образ жизни, его уровень максимального потребления кислорода был бы «выше, чем среднестатистический человек может достичь тренировками». Койл также отмечал, что размер сердца Армстронга и его способность удерживать высокую частоту пульса в течение длительного времени доставляли необычайно много обогащенной кислородом крови к мышцам.
В своем исследовании Койл предположил, что в период между 21 и 28 годами, когда у Лэнса был диагностирован рак и проведено лечение, он, несмотря на это, улучшил мышечную эффективность и, как следствие, свою мощность на велосипеде (количество энергии, которую он производил, потребляя определенное количество кислорода) на 8 процентов – значительное преимущество, учитывая, что большинство победителей выигрывают гонку с преимуществом в 1–3 процента. Когда он терял вес перед «Тур де Франс», его показатель мощности на килограмм тела улучшался до 18 процентов.
Другой его особенностью было то, что он получал вдвое больше кислорода с каждым вздохом, чем обычный двадцатилетний юноша, и в то же время его мышцы производили меньше молочной кислоты, а значит, меньше болели, поэтому он мог дольше соперников работать на пределе своей аэробной выносливости, например на спринте.
Что касается стратегии развития своих данных, то Лэнс много тренировался и восстанавливался на высоте, чтобы увеличить уровень максимального потребления кислорода. Когда в легкие поступает меньше кислорода, как это бывает на высоте в горах, организм производит больше эритроцитов, которые стимулируют потребление человеком кислорода.
Эти данные, часть которых кажется весьма сомнительной, скоро стали основным объяснением его побед в «Тур де Франс», понятным американцам, а позже – главным доводом Лэнса и его адвокатов против обвинений в употреблении допинга.
Исследование доктора Койла впоследствии было оспорено учеными, и он был вынужден признать ошибку в некоторых своих подсчетах, в том числе мышечной эффективности Армстронга. Тем не менее Койл не отрекся от своих выводов, хотя математика его и подвела, и обвинил других ученых в нападках из-за личной неприязни к Лэнсу. Выяснилось, что сердце Армстронга не такое уж и большое для профессионального спортсмена, и максимальное потребление кислорода вполне в пределах нормы. Армстронг, возможно, и великий спортсмен, но его превосходство над соперниками нельзя было объяснять одной наукой.
Перед сезоном 2004 года у Армстронга все складывалось как нельзя лучше. Теперь он был не просто самым известным велогонщиком в мире – он стал одним из самых известных спортсменов. Он вел жизнь звезды всемирного масштаба. Если все пойдет по его плану и он выиграет шестую гонку «Тур де Франс», в конце июля он станет бессмертной спортивной легендой. Осознавая свою экономическую значимость для команды, Армстронг пришел к Визелю с новой просьбой: он хотел получить 11,5 процента акций компании Визеля Tailwind Sports, которая владела их командой. Визель и его совет директоров согласились, проголосовав за передачу акций Армстронгу по номинальной цене, ослабив таким образом свои собственные позиции. Кроме того, они сделали агента Армстронга Билла Стэплтона СЕО компании и отдали его агентству еще 11,5 процента акций.
Лэнс одерживал одну победу за другой во всех сферах жизни, но проблемы уже замаячили на горизонте. Дэвид Уолш продолжал работать над книгой. Он нашел новый источник информации – Бетси Эндрю, жену Фрэнки. Предыдущим летом Уолш позвонил домой Бетси, узнав, что у нее могут быть интересные сведения. Он объяснил, что работает над книгой об Армстронге, в которой хочет доказать, что он принимал допинг на «Тур де Франс». Вместо того чтобы бросить трубку, как того хотел ее муж, Бетси была заинтригована, и между ними завязался разговор. Он ей понравился, к тому же у него был обаятельный ирландский акцент. И все же она осторожничала. Она знала, что любая информация могла плохо обернуться для ее мужа, но Уолш убедил ее разрешить ему написать о той сцене в больнице в 1996 году.
Очень скоро Лэнс узнал о состоявшемся разговоре. Он был взбешен, взвинчен. Он со своими помощниками, а именно с Биллом Стэплтоном и коммерческим директором Бартом Кнаггсом, знал, что сможет опровергнуть любые обвинения со стороны Эммы О’Рейли. Армстронг всегда мог заявить, что она была уволена из команды и поэтому стала плести про него бог весть что. Уолш пообещал заплатить О’Рейли за те долгие часы, что она провела, сверяя факты в интервью со своими дневниками, и заверил, что обеспечит ей правовую защиту, что впоследствии подвергло сомнению ее обвинительное заявление. Информация, полученная от другого важного источника Уолша – Стива Сворта, не стоила выеденного яйца. Уолш опубликовал признания Сворта в одной газете, не упоминая его имени, но она не привлекла никакого внимания.
Но если заговорила Бетси Эндрю, дело принимало дурной оборот. Кроме всего прочего, она была женой человека, который прекрасно знал Армстронга и дружил с ним.
Фрэнки занял позицию миротворца. Когда Армстронг спросил его о разговоре Бетси с Уолшем, он ответил, что она не хотела ничего плохого, а просто пыталась отвязаться от Уолша и дала ему имена других жен, чтобы он только отстал от нее. Армстронг на это не купился.
«Чем больше я думаю об этом, тем труднее мне понять, зачем твоя жена это сделала, – писал Армстронг Фрэнки, обвиняя его жену в обмане за его спиной. – Я знаю, что бетси меня недолюбливает, ну и ладно, но помогать людям гнобить меня это уж никак не поможет нашему общему делу. тут ведь прямая связь с нашим общим успехом, думаю, ты объяснил ей».
Фрэнки Эндрю снова попытался уладить ситуацию:
«Лэнс, какая мне польза с того, что Уолш пытается тебя поиметь. Если бы мне это было выгодно, я бы мог сам поговорить с ним и тебе ничего не сказать. Я этого не сделал. Когда Уолш позвонил, я офигел. Я реально поверить не мог, потому что все, что я о нем знал раньше, так это то, что он говно-человек и только ищет, кому бы подгадить. Я говорил Бетси не связываться с ним, она не поняла, насколько тут все серьезно. Я не хочу, чтобы тебя поносили. У меня тоже много стоит на кону, кроме припитания [так], моя репутация. Я всегда был с тобой заодно, как и сейчас… френки».
Фрэнки мог бы встать на сторону Бетси, но он был рассержен на жену за раскачивание лодки. Он знал, что Бетси испытывала отвращение к допингу и ненавидела Армстронга, потому что видела в нем зачинщика. Она сказала Фрэнки, что помогла Уолшу, чтобы убрать Армстронга. Но она, казалось, не понимала, что это навредит всем.
Эндрю чувствовал, что до добра затея Уолша не доведет, что пострадает и спорт, и лично он. Фрэнки теперь был уважаемым спортивным комментатором, работу свою любил и терять ее не хотел. С годами он пришел к мысли, что Армстронг скотина. Когда Фрэнки отказался принимать участие в следующем этапе допинговой программы, а именно сотрудничать с Феррари, Армстронг назвал его «некомандным игроком». Контракт с Фрэнки был прекращен, и он ушел из команды. Однако Армстронг хорошо обходился с Фрэнки, когда ему что-то от него было нужно. Команда взяла его на должность тренера более слабых велогонщиков, которые выступали на стартах внутри страны, и Эндрю задумывался о том, что Армстронг мог это сделать, чтобы заставить его молчать. Но Фрэнки это не заботило до тех пор, пока Армстронг приносил деньги в спорт и привлекал к нему внимание людей.
