Но этого не произошло. Ей по-прежнему не хватало воздуха. Пытаясь поглубже вздохнуть, Зина издала какой-то судорожный хрип, хватаясь не за воздух — за жизнь. Именно тогда от стены отделилась черная тень и стала приближаться к ней.
Черная тень. Именно так Зина восприняла его с самого начала. В памяти вдруг всплыли зловещие очертания собора из ее детства. Ей вдруг показалось, что это дьявол со старинных икон, который пришел специально, чтобы забрать ее душу. Приближение этого черного человека наполнило ее душу суеверным ужасом. Но почему-то она не могла на него не смотреть.
Черный человек приблизился вплотную. Послышалось его дыхание — обыкновенное! — и она вдруг поняла, что это абсолютно нормальный, живой человек. Это был мужчина в форме НКВД. У него были вьющиеся черные волосы, слишком длинные для военного. Из окон свет падал на него таким образом, что он показался ей абсолютно черным.
— Виталик, оставь, — произнес черный человек, и голос его звучал четко, по-военному, как-то по-мужски, — пока не надо больше.
— Разрешите доложить, товарищ… — подпрыгнув, как игрушечный чертик из коробки, мордоворот Виталик вытянулся по струнке, едва не отдав честь. Но черный перебил его, даже не дав обратиться по званию:
— Отставить! Что здесь?
— Диверсантку поймали! — Виталик все еще стоял по струнке, и Зина вдруг сквозь туман подумала, что черный, наверное, серьезный человек. — Разрешите доложить — подозревается в организации диверсии и работе на румынскую разведку, которая активизировалась в Бессарабии!
— Дело пациента? — спросил черный.
— Так точно! Дело пациента! — Голос Виталика звенел как стеклышко, которое давят на асфальте облаченной в кованный военный сапог ногой.
— Все ясно. Свободен, — скомандовал черный.
— Как свободен? — искренне удивился Виталик. — Допрос ведь только начался! Еще минут двадцать — и она во всем признается!
— Я понял. Спасибо за отличную работу, товарищ старший лейтенант! Дальше я сам.
— Так точно! — В голосе Виталика послышалось разочарование. — Разрешите идти?
— Разрешаю.
Послышались шаги, затем резкий стук закрывшейся двери.
— Вы можете встать? — Тень черного упала на пол.
— Я не знаю, — не то что встать, Зина боялась даже пошевелиться. Ей казалось, что она вся изломана, как разбитая фарфоровая кукла.
В этот момент сильные мужские руки с легкостью подняли ее, а затем усадили на стул. Черный протягивал ей большой клетчатый платок.
— Вот, вытритесь.
Вытереться было невозможно — Зина просто промакивала разбитое в кровь лицо. Черный все это время просто смотрел на нее, а потом протянул стакан, доверху наполненный водой: — Выпейте.
Ее зубы громко застучали о тонкую граненую стенку. Тем не менее, воду она выпила до дна. А выпив, почувствовала себя лучше. Боль куда-то ушла. На дне стакана она разглядела остатки мутного желтоватого порошка. Похоже, он дал ей какое-то обезболивающее. Чтобы устранить последствия допроса? Это выглядело так же подозрительно, как и побои. К тому же Зина не верила, что один следователь может быть резко хороший, в то время как другой — плохой. Но, что бы он ей ни дал, это подействовало. Она действительно испытала облегчение.
— Вам лучше? Вы можете говорить?
Только теперь Зина смогла разглядеть его полностью. Это был очень красивый мужчина, еще молодой. Его вьющиеся черные волосы придавали лицу загадочное выражение, а темные карие глаза, несмотря на обстановку, весело искрились! У него были настоящие — человеческие глаза! И это было так удивительно после всего, что Зина уже перенесла здесь!
Этот человек не выглядел угрожающим. Он смотрел на нее с интересом — но не так, как мужчина смотрит на понравившуюся ему женщину, а как ученый-исследователь смотрит на заинтересовавший его объект. В то же время Зине вдруг показалось, что это изучение совсем не было доброжелательным. На какое-то мгновение у нее побежали мурашки по коже, проедающие до кости…
И была еще одна черта в его поведении, которую Зина почувствовала интуицией: это был человек, облеченный большой властью, но в целях конспирации привыкший эту власть скрывать. А вот это уже показалось ей опасным. Она поняла, что с этим человеком следует держаться очень осторожно — так, как держатся, к примеру, с гремучей змеей.
Отвечая на его вопрос, она молча кивнула. Вынув из-за стола стул, на котором сидел мордоворот, человек перенес его на середину комнаты и поставил как раз напротив нее. Мысль о том, что он пытается втереться к ней в доверие, мелькнула в голове начинающей оживать Зины.
— Хорошо, — он сел верхом на стул и, свесив руки, положил на них голову, — мне очень вас жаль. Ваш друг Андрей, втянув вас в эту неприятную историю, даже не предполагал, какие последствия может иметь его поступок!
Все внутри Зины замерло. Она инстинктивно отшатнулась, испытывая такой же ужас, как в момент избиения. Недаром она сразу почувствовала, что слова этого человека могут ранить так же, как и кулак!
— Я не понимаю, о чем вы говорите! — Она попыталась скрыть дрожь в голосе.
— Я говорю о деле пациента, — улыбнулся он, — так мы называем его здесь.
— Я вас не понимаю, — из последних сил Зина попыталась собраться, — и кто такой Андрей?
Он рассмеялся — но не так, как Виталик, а легко, доброжелательно, и это был смех соучастника, заговорщика, а не смех палача.
— Я рад, что вы такой хороший специалист, — сказал он. — Вижу, вам не давала покоя загадка маленького пациента, поэтому вы решили вернуться в больницу. Вы можете ничего не скрывать. Мы следили за вами с того самого момента, как Андрей Угаров позвонил в дверь вашей квартиры в начале четвертого ночи. Так что мы с вами можем говорить откровенно. И учтите: вас больше ни в чем не обвиняют! Тот следователь… Он был не в курсе. Я позволил ему начать допрос, чтобы немного вас напугать.
— Зачем? — нахмурилась Зина.
— Чтобы вы поняли — детские игры закончились. И чтобы мы могли поговорить откровенно, как двое взрослых людей. Учтите: я вам не Андрей, — несмотря на произнесенные слова, черный человек, как Зина продолжала называть его про себя, продолжал доброжелательно улыбаться.
— Кто же вы такой? — вырвалось у нее, и она тут же прикусила губу.
— Я — начальник очень секретного отдела. Настолько секретного, что вы даже представить себе не можете. А вот имя мое вам ни к чему.
— Вы — черный человек, — неожиданно для себя произнесла Зина.
— Кто? — его брови взлетели вверх.
— Черный человек, — она повторила, чувствуя, что ступает по очень тонкому льду, — когда вы появились, так я назвала вас про себя.
— Пусть будет черный человек, — с легкостью согласился он, — мне это даже нравится. Ко мне очень подходит. На самом деле я всегда был таким. В то время, как вы так глубоко пытались себя законспирировать.
