Он раздал всем бумаги с гербовой печатью. Это был документ о неразглашении — вверху крупными буквами значилось: «Совершенно секретно».
— А что будет, если мы разгласим? — нервно хмыкнул санитар-студент.
— Расстрел, — спокойно ответил Асмолов и посмотрел на него стеклянными глазами.
Санитар закашлялся и застыл.
Тем временем офицер собрал бумаги и проверил подписи.
— Ничего не записывать, — снова резко заговорил он. — Вскрытие проводить тщательно. После доложите лично мне. Здесь. Пусть санитары заберут тело. Готовьтесь к вскрытию.
— Они имеют право делать это?.. — шепотом спросила Зина, когда вместе с Кацем и санитарами уже находилась в прозекторской.
— Я вас прошу, молчите, — голос Бориса Рафаиловича дрожал. — Если это все, что от нас нужно, и если мы хорошо справимся, нас пронесет… Еще раз… сколько уже проносило… не упомнить…
— Вы что, делали такое раньше? — удивилась она.
— Приходилось. Они могут заставить делать все. Они закон. Единственная власть здесь. Не поспоришь, — горько усмехнулся Кац.
Он подошел к столу. Зина шла следом за ним, думая о том, что никогда в жизни ей не приходилось работать в таких жутких условиях.
— Мужчина. Возраст до 30 лет… От 25 до 30 лет, — поправился он.
Кац начал осмотр, говоря по привычке, так, как говорил, когда данные было необходимо записывать.
— Рост 176 см, вес — 65–68 килограмм. Предполагаемое наступление смерти…
Офицер-НКВДшник развалился на стуле в ординаторской. Он был один — солдаты куда-то исчезли.
— Говорите, — скомандовал он.
— С чего начать? — вздохнул Борис Рафаилович, утирая лоб. Он смертельно устал. Это было видно по его запавшим глазам и глухому голосу.
— Время наступления смерти?
— От 12 до 18 часов назад. Более точно можно будет сказать…
— Этого достаточно, — перебил НКВДшник, — продолжайте. Причина смерти?
— Раны на артерии. Артериальная кровопотеря, — тяжело вздохнул Кац.
— Это означает… что?
— Вам как сказать — прямо или по-научному? — резко вмешалась Зина, не в силах выносить страдания своего коллеги.
— Прямо, — усмехнулся Асмолов, похоже, совершенно не рассердившись на ее выходку.
— Прямо — кто-то прокусил ему горло. Порвал артерию. И в результате большой кровопотери этот человек скончался, — выпалила она.
— Прокусил?.. — задумчиво повторил Асмолов.
— Мы обнаружили следы укуса на левой стороне шеи, — вмешался Кац. — Но, понимаете, мы не обнаружили следов царапин…
— Каких царапин? Вы можете объяснить толком? — рассердился Асмолов.
— Если это сделало животное, то оно довольно высокого роста — такого же, как и потерпевший, — Борис Рафаилович начал говорить, как на лекции, чтобы было понятно всем, даже самым недогадливым. — Если бы на него набросилось животное, то на теле мы бы обнаружили следы других укусов, царапин, когтей… Но на теле этого мужчины нет ни одного повреждения, ни одной царапины. Нет и следов падения тела. Есть татуировка на левой руке, в результате чего можно сделать вывод, что это ваш сотрудник.
— Допустим, — Асмолов явно не собирался это отрицать. — А кто нанес раны на шее? Чем они нанесены, каким оружием?
— Это не оружие, — отрицательно помотал головой Кац, — раны нанесены зубами. И, судя по их диаметру… Это зубы волка. Более подробно мог бы показать анализ.
— Зубы… волка? — Было видно, что впервые за все время Асмолов потерял над собой контроль и удивился — совсем как обычный человек.
— Есть одна версия… Возможно, она прозвучит фантастически… — неуверенно произнес Борис Рафаилович.
— Говорите, — скомандовал Асмолов.
— У нас нет оснований сомневаться в том, что на шее жертвы обнаружены следы волчьих зубов. Но, может быть, убийца, ну, человек, просто достал челюсть волка и намеренно нанес раны на шее клыками… Ну, например, когда пострадавший спал.
— Где же он мог взять волчьи зубы? — нахмурился Асмолов.
— Вариантов несколько, — оживился Кац. — Он может быть охотником — и достать у такого же охотника. Ну или у таксидермиста. Каким-то таким образом… Если бы мы могли провести анализы, мы бы определили более точно — зубы живого или мертвого животного нанесли повреждения…
— Обойдемся без анализов, — отрезал офицер. — Что-нибудь еще есть?
— Да, — кивнул Борис Рафаилович. — На теле жертвы… В частности, на груди и на животе обнаружены следы ожогов от кислот.
— От каких кислот? — опешил Асмолов.
— Да, — Кац не давал себя сбить с толку, — такую форму ожогов, такие повреждения причиняет только кислота. Но определить точный состав химической смеси, которой были причинены ожоги, опять-таки, можно только в лабораторных условиях.
— Где ж он мог напороться на кислоты? — как бы про себя хмыкнул Асмолов.
— Понимаете, есть много видов производства, в которых используются кислоты. К примеру, они широко применяются в ювелирном деле, — объяснял Кац. — А эти ожоги на трупе выглядели так… ну так, словно этот мужчина случайно перевернул на себя мензурку или пробирку с кислотой. Вот капли жидкости и попали на грудь и на живот. Но поскольку жидкости было мало, ожоги незначительны. Слушайте, — оживился Борис Рафаилович, — а может, он был в химической лаборатории или мастерской ювелира?..
— Ладно, — оборвал его резко Асмолов, — что еще?
— А еще ваш сотрудник был алкашом, — не выдержала Зина. — Пил он серьезно, и года через три у него развился бы цирроз печени.
— Это к делу не относится! — отрезал офицер, а Кац испуганно дернул ее за рукав халата.
— Забудьте все, что вы видели и делали сегодня ночью, — с этими словами НКВДшник и солдаты покинули здание морга.
ГЛАВА 4
Когда громко и отчетливо захлопнулась входная дверь — как бы отрезав самый большой ужас, который мог бы случиться в их жизни, — Зина заперла на ключ ординаторскую. Затем силой усадила Каца на стул, достала припрятанный под столом коньяк Барга и стаканы и плеснула в них две щедрые порции. Свою выпила залпом.
Некоторое время в комнате держалось молчание — долгое, тягучее, но в то же время такое содержательное и объемное, каким бывает не каждый разговор.
Крестовская не выдержала первой.
— Похоже, он знает, кто это сделал… Вам так не показалось?
— Знает, — кивнул Кац, — или хотя бы догадывается. Несмотря на то что его удивили волчьи зубы. Этого он точно не ожидал.
