Одного я не мог понять, откуда у меня на руке взялись координаты, явно записанные моими же собственными каракулями. Еще одна загадка в мою копилку. Свинью-копилку с большим логотипом «Транс-Реалити» на розовом боку!
С Хароном тоже не получилось встретиться, его не было в городе. Тем временем началась очередная неделя стажировки – на этот раз в финансовом департаменте «Транс-Реалити».
Начало этого этапа скорее напоминало посвящение в какую-то духовную школу. Впрочем, я уже перестал удивляться странностям этой корпорации и соразмерять свои ожидания с тем, что видел и испытывал. Лишь впитывал информацию, пытаясь сложить из нее более-менее целостную картину.
В зале для медитаций нас двое – я и Фо Ци. Он сидит напротив меня в позе лотоса, сложив руки под обширным животом. На платформе, сооруженной из пачек стодолларовых купюр.
– Здесь пятьдесят миллионов, – объясняет он таким тоном, словно речь идет о чем-то обыденном. – Дело в том, что в наше время деньги превратились в продукт воображения, они больше не материальны. Таким образом, я пытаюсь напомнить себе, что деньги – нечто реальное, осязаемое, а не просто компьютерные нули и единицы.
Фо Ци возвышается надо мной примерно на метр и, соответственно, на пятьдесят миллионов баксов. Я сижу на обыкновенной циновке стоимостью примерно долларов пятьдесят. Определенно из всей разношерстной компашки боссов «Транс-Реалити» Фо мне наиболее симпатичен, хоть я его почти не знаю. Будто я чувствую, что под толщей его жира скрывается доброе сердце, но тут речь о другом – о том умиротворении и чувстве спокойствия, которое от него исходит. Этот человек сумел достигнуть максимальных высот, затем почти все потерял, теперь вознесся снова. Такие уроки учат тому, что взлеты и падения – лишь часть большой игры, результат которой измеряется вовсе не деньгами. Похоже, он понимал это задолго до того, как был вынужден бежать из Китая. Истинный буддист – думаю я, а он, словно прочитав мои мысли, произносит:
– В буддизме самой большой ценностью является осознанность. К сожалению, из-за осознанности люди часто забывают о важности воображения. Даже сам Будда Гаутама говорил: все, что ты собой представляешь, соткано из твоих помыслов. И если действуешь с дурными помыслами, то несчастья следуют за тобою, словно тень. Ты занимался когда-нибудь развитием своего воображения, Золтан?
– Целенаправленно – нет.
– Хочешь попробовать?
Смиренно киваю. В отделе кадров со мной проводили секс-тесты. В отделе безопасности учили практике осознанных сновидений. Почему бы не позаниматься развитием воображения в отделе финансов?
– Если говорить о силе воображении в контексте буддизма, следует начать с того, что буддистская философия неверно понята европейцами, – начинает Фо Ци. – Проблема кроется в тонкостях перевода. Я имею в виду слово «дукха», которое обычно переводят как «страдание». «Все есть страдание» – в таком переводе первая из Благородных Истин буддизма звучит не слишком обнадеживающе, правда? Более корректный перевод этого слова – неудовлетворенность, беспокойство, томление ожиданием. Именно воображение помогает избежать всего этого, предоставляя возможность увидеть свою цель и путь, ведущий к ней.
Я ерзаю на циновке – ноги, сложенные в лотос, стали затекать. Фо Ци жестом показывает мне, что я могу расслабиться, и продолжает:
– Воображение условно можно разделить на два вида – вредное и полезное. Вредно оно, если наполняет твою жизнь иллюзиями. Полезно, когда помогает тебе создавать мир, приспособленный для твоего личного совершенствования.
– Создавать мир – в фигуральном смысле?
– Все что угодно можно понимать буквально или фигурально – суть вещей от этого не меняется. Мы каждый день заново создаем мир, когда открываем глаза, проснувшись. И также создаем миры, когда спим – куда более продуктивно, чем когда бодрствуем. Знаешь, что мешает воображению, Золтан?
– Ограниченность? – высказываю я догадку.
– Верно. Ограниченность нашей реальности. – Кажется, мой собеседник вполне удовлетворен ответом. – Все дело в том, что, пытаясь вообразить что-то новое, мы используем скудный набор устоявшихся представлений. Проще говоря, наше воображение лишь комбинирует пазлы опыта, и, хотя количество этих комбинаций бесконечно, мы не в силах вообразить нечто действительно новое. Во всем, что мы видим – в реальности или в фантазиях, – мы ищем знакомые нам черты.
Фо Ци кивает на несколько пергаментов в рамках, висящих на стене. Только теперь я замечаю: то, что я поначалу принял за начертанных тушью бабочек – это красиво оформленные тесты Роршаха.
– Когда ты смотришь на чернильное пятно или на облако над головой, ты невольно спрашиваешь себя: на что из того, что я уже видел, это похоже? Мы ищем узнаваемые образы во всем, поскольку среди неузнаваемого мы просто не можем функционировать. Такова природа нашего мышления.
– Да, так проще, – произношу я. – Эволюция научила нас так мгновенно отличать знакомое от опасного.
– Так, конечно, проще. Но также это ограничение, которое удерживает нас в узких рамках нашей реальности. К счастью, это препятствие преодолимо, – улыбается Фо. – Существует троичный путь, следуя которому ты сможешь значительно расширить возможности своего воображения.
Я пытаюсь понять, как вся эта теория соотносится с грудой кеша под его толстой задницей. Пытается ли Фо Ци дать мне какой-то ключ к успеху или просто морочит голову? Демонстрирую ему свою готовность слушать… и не зря. То, что за этим следует, буквально переворачивает мое мировоззрение.
– Итак, ловушка, в которую мы загоняем свое воображение, состоит в том, что в жизни мы опираемся на собственный опыт. И чтобы освободить силу воображения, мы должны отказаться от этого опыта в пользу предчувствия.
– Отказаться от опыта? Я всегда считал, что нет ничего ценнее его.
– Это непросто, но достижимо, стоит только поставить себе такую задачу, – заверяет меня мой собеседник. – Отказ от опыта придет к тебе с опытом.
– Звучит как парадокс… Как можно избавиться от опыта, набравшись опыта?
Фо Ци нагибается к столику, разделяющему нас, на котором стоит традиционный сервиз для чайной церемонии. Он берет чайник и льет в пиалу темно-зеленый чай, продолжая говорить.
– Полную чашку уже нельзя наполнить, верно?
– Да, потому что она уже и так полна. – Я слежу за чаем, который начинает переливаться через края пиалы. Фо Ци берет стеклянный сосуд и льет в чашку чистую воду, делая чай все светлее.
– Точно так же я предлагаю тебе наполниться, чтобы освободиться от того, что тебя наполняет. Посмотри, горячий чай покидает пиалу, замещаясь холодной прозрачной водой. Так и твой предыдущий опыт заменяется новым.
Кажется, я начинаю что-то понимать.
– Но пиала ограничивает количество жидкости, верно?
