Я замечаю слезы в ее глазах.
– Даже не могу себе представить, какой апгрейд этой технологии готовит мой отец. Он задумал что-то гораздо более масштабное, чем Memnotech.
Тут она осекается, будто чуть не сказала лишнее. Пока я думаю над ее словами, мой взгляд падает на небольшую фотографию на рояле. Я вглядываюсь в знакомое лицо, Катрин ловит мой взгляд.
– Это моя мама. А рядом – я, видишь? Мне здесь лет пять.
– Как ее звали? – спрашиваю я, уже зная ответ.
Именно это лицо я видел в своем трипе на вечеринке Марка. Именно она, а не Катрин, лежала на жертвенном столе в ресторане Рамбана. Именно про нее я был точно уверен, что зовут ее не Катрин, а…
– Изабел. Изабел Гаади, – доносится до меня. – Она была француженкой. Похожа на меня? Только кожа светлее. Все так говорят.
Пока я пытаюсь справиться с вихрем мыслей и догадок, из черной шкатулки Катрин достает одну ракушку-девайс и протягивает его мне.
– Я хочу, чтобы ты понял.
– Понял что, Катрин?
– Сейчас увидишь. Давай вместе со мной?
– Чье это воспоминание?
Вместо ответа Катрин помогает мне надеть одну ракушку, а надев вторую на себя, запускает симуляцию.
В следующее мгновение комната подергивается рябью, и я оказываюсь на грязной палубе какой-то баржи посреди моря. Я тут же покрываюсь потом, чувствую жар и… сексуальное возбуждение?
Солнце печет нещадно, заливая светом троих темнокожих парней. Таких же темнокожих, как и я в этом воспоминании. Все они – мы – с голыми торсами и в шортах, перемазанных мазутом. И на каждом из нас – ракушка Memnotech. Один из чернокожих открывает ржавую крышку люка и вместе с товарищем за руки вытаскивает оттуда мулатку с такой же ракушкой на ухе. Я подхожу к девушке (похоже, я тут главный), отвожу волосы от ее лица. Симпатичная. Смотрит в пол, как испуганный котенок. Чувствую прилив звериных эмоций, собираю ее черные волосы в кулак и резко вздергиваю ее лицом к себе: смотри на меня, сучка! Мулатка глубоко дышит, ее губы приоткрыты в немом крике, ее зрачки ищут сострадание в моем лице. Я тоже ищу его внутри себя… но не нахожу!
Заглянув в темный проем в палубе, я вижу, что трюм забит женщинами, смуглые лица которых трудно разглядеть в темноте. Я толкаю мулатку к своим чернокожим товарищам. Те радостно хохочут, лапают ее тело, осыпают оскорблениями на языке, который я не понимаю и понимаю одновременно. Девушку бросают на палубу, жадные руки разрывают на ней одежду, и я становлюсь первым, кто наваливается на нее. Я не могу контролировать свои действия, за меня это делает хозяин воспоминаний. А эта скотина явно привыкла силой брать свое. И получает от этого неописуемое наслаждение – получаю его и я! И от своего ощущения беззащитных ягодиц мулатки, и от того, как взвизгивает она, когда мой огромный член вонзается прямо между ними.
– Стоп! – кричу я.
В этот момент происходит что-то странное. Я «раздваиваюсь», будто проснувшись внутри сна. Внизу, подо мной извивается несчастная мулатка. Я окружен телом чернокожего насильника… а в голове моей – полное осознание того, что это я – Золтан, и ничего, кроме жалости к девочке и отвращения к происходящему, я не испытываю! Происходящее расплывается, двоится – в чертах искаженного болью лица девушки вдруг проступает лицо Катрин. Я с усилием отрываю чужую руку от ее бедра и…
Вырываю из уха ракушку Memnotech. Воспоминание меркнет – мы снова в номере отеля, и только испарина на лбу напоминает мне о том, что я только что пережил. Катрин рядом, смотрит на меня, выдернув из уха ракушку и тоже – тяжело дыша.
– Ты мог бы быть понежнее с… девственницей, – произносит она с нервной усмешкой.
– Я?! Ты что, хотела проверить, остановлюсь ли я?
– Я и не знала, что это возможно! – Катрин, кажется, и правда потрясена. Она проводит рукой по моему лбу и подает мне стакан с виски.
Я вспоминаю ощущение, которое только что испытал, когда внутри переживания «заставил» руку насильника стать на секунду моей. Я уже испытывал это чувство – похожее на головокружение и раздвоение сознания… Где же? В джунглях! В чертовом сне с волком, копьем, и загадками Игги. Мир будто раздвоился как раз тогда, когда я записывал координаты, которые потом оказались реальными. А еще во сне с рестораном… Там, где была Катрин – или ее мама – в качестве жертвы. Но это же не были воспоминания Memnotech… Или были? А если да, то чьи? Кажется, я начинаю что-то понимать…
Последнее я произношу вслух, еще не совсем отойдя от симуляции. Катрин подталкивает мне стакан: «Пей». Я повинуюсь, жадными глотками вбирая в себя алкоголь, а она смотрит на меня со смесью надежды и узнавания. После чего медленно произносит:
– Ты смог, Золтан. – Она улыбается и целует меня в губы, страстно прижавшись всем телом, взяв мое лицо в свои руки. – Ты смог! Пообещай мне, что не потеряешь все это после встречи с моим отцом. Пообещай! Я видела, как он меняет людей, а мне с первого взгляда показалось, что ты настоящий.
Мой стакан падает на пол, и я так же страстно отвечаю на ее поцелуй. И другие ответы мне пока не нужны…
0034
Когда подъезжаю к дому на такси, мой телефон звонит.
– Салют, дружище! Надеюсь, ты не спишь? – слышу я голос Марка.
Какого черта звонить человеку посреди ночи и спрашивать, не спит ли он, не понимаю. Поэтому отвечаю с раздраженным сарказмом:
– Что ты, Марк! Я как раз возвращался из церкви.
– Да ты остряк! Завтра тебя хочет видеть Саул. Я заеду за тобой вечером, около шести. Звоню тебе на случай, если ты собирался куда-то удрать на выходные.
Саул Гаади хочет меня видеть! От этой новости я мигом теряю свое саркастическое настроение.
– А чего он хочет, не знаешь?
– Усыновить тебя, наверно, – отвечает Марк.
– Кто еще остряк, – говорю я ему и чувствую, как телефон вибрирует. На другой линии – Харон. Да что они все, сговорились?
– Марк, я могу тебе перезвонить?
– Да я все уже сказал. Будет небольшая вечеринка, оденься подобающе. И послушай… – Его тон вдруг меняется с шутливо-дружеского на внушительный, чуть ли не угрожающий. – Ты должен там быть. Должен. Надеюсь, ты меня услышал? Все, до завтра!
Звонок прерывается, и я тут же слышу голос Харона в трубке. Звучит мой шеф на редкость раздраженно:
– Зет! С кем ты треплешься посреди ночи?
– Марк звонил. Завтра вечером я увижу Гаади!
– Завтра? – Харон, кажется, озадачен. – Это точно?
