– Мисс Гаади?
– Миссис Варго, – поправила я его.
– Да, простите. Следуйте за желтой линией на полу. Прошу вас не пересекать красную черту – вы увидите ее возле психогенератора. Прошу ограничить ваш визит до тридцати минут. Нагрузка на вашу психику может быть слишком серьезной. – Охранник зачитал инструкцию бесстрастным голосом.
Я кивнула. Уровень безопасности тут и правда был невероятно высокий. Я привыкла ходить где угодно по всему небоскребу еще с детства, а теперь – такие строгости. Железные двери разъехались в стороны, и я сразу же оказалась в помещении, которое выглядело необычно и знакомо одновременно. Только через несколько минут мне стало понятно, что я нахожусь в бывшей станции метро, которая, оказывается, располагалась прямо под фундаментом «Транс-Реалити».
Сводчатый потолок станции уходил довольно высоко, а длинный перрон был разделен поперечными стенами на сектора. По боковым стенам струились кабели, сливаясь в оптоволоконную реку, исчезавшую в ближайшем отверстии туннеля. Освещено помещение было тускло, так что потолок было еле видно. Следуя желтой линии, я прошла через одни двери, вторые, вошла в зал и остановилась, пораженная зрелищем, представшим перед моими глазами. Зал лаборатории своими размерами в разы превышал площадь этажа небоскреба «Транс-Реалити». Видимо, поэтому сектор «М» и разместили в станции метро – творцам требовалось пространство.
Я сразу увидела тебя. Полностью обнаженный, с множеством датчиков на теле, ты стоял на невысоком подиуме, задрав голову, будто что-то выглядывая под потолком. Подиум накрывал огромный прозрачный купол, разделенный на два полушария, словно мозг. По нему пробегали разноцветные всполохи, цифры, символы. А вокруг него то, что я приняла за голограмму на верхнем уровне, окружало купол со всех сторон. Мерцающие трехмерные образы громоздились, уходя во все стороны. Это были человеческие фигуры, фрагменты архитектуры, элементы ландшафта, силуэты животных, сложные геометрические формы вроде фракталов. Я разглядела под потолком красные глазки психопроекторов, которые, видимо, проецировали все эти образы.
Подобно дирижеру, ты совершил плавное движение руками, и связка объектов, похожих на воздушные шары, приблизилась к тебе, провернулась вокруг своей оси и вдруг превратилась в облако сверкающих дождевых капель. Двумя быстрыми жестами ты придал ему направление и запах (я прямо почувствовала стальной привкус пыли, поднятой летним ливнем) и смел это все в сторону. После чего взялся крутить перед собой чем-то похожим на огромный коровий череп. Меня охватили непонятные чувства. Этот предмет был мне болезненно знаком, что-то с привкусом страха и ностальгии. Но это была не моя эмоция – откуда она взялась? Ощущения – наподобие погружения в воспоминания Memnotech, но сумбурные, неосознанные – захватили меня. Видимо, про это и говорил Игги – долго выдержать такое было сложно.
– Чувствуешь что-то? – услышала я голос со стороны и обернулась. Мой отец Саул Гаади собственной персоной, сидел в стороне перед стеной, заполненной экранами, по которым непрерывно бежали строчки кода.
– Да… Что это?
– У каждого свои ощущения – алгоритм подключается к нейродинамическому коду мозга. И это самое ценное в нашей технологии: то, что сможешь увидеть только ты. Раньше эта технология называлась Memnotech, но мы ее сильно усовершенствовали.
– Я могу с ним поговорить?
– Давай подождем, пока он закончит.
– Удивлена, что ты тоже здесь, папа!
– Где же еще мне быть! Именно здесь создается будущее.
– А что сейчас делает Золтан?
– Сейчас? Понятия не имею. Бывает, он часами работает над небольшим сегментом, размером с комнату, а бывает, за считаные минуты разбивает огромный виртуальный континент на зоны и отправляет на кодирование. Иногда целый день недоволен тремя минутами, а иногда – играючи кодирует целый год реальности. Вдохновение не поддается объяснению. В любом случае наблюдать работу демиурга – ни с чем не сравнимое удовольствие. Но главное, что он делает, – создает эмоции, воспоминания, синтезирует их в новые реальности.
Я снова повернулась к тебе. Ты задумчиво нагнулся над лежащей перед тобой голограммой спящей девочки в белом платье. Достал откуда-то сверху дымку, перекрутил ее, будто фокусник, подложил под крохотное тельце – получился утренний туман. Движение вверх – и девочка плавно взмыла под потолок, а на экранах перед отцом засуетились новые строчки кода.
– Чье это воспоминание?
– Не факт, что мы видим одно и то же.
– Я вижу девочку. А ты?
– То, что ты видишь, – твое. Твоя интерпретация алгоритма. Это как сон, когда сознание подбирает образы под чувства, а не наоборот.
– А откуда они берутся?
– Из результатов психосканирования. У нас уже накопилась большая библиотека универсальных образов и эмоции для любого пользователя.
– Каролина тоже среди этих образов? – не удержалась я.
– Тот проект уже почти готов. Золтану понадобился всего день, чтобы создать алгоритм.
– А это все? – Я показала на сонм голографических образов.
– А это – наш главный проект. Он тебе не рассказывал? Глобальная реальность, которая все изменит. Именно на нее сейчас тратятся все наши усилия.
Конечно, ты ничего мне не рассказывал. С самого начала твоей работы в корпорации ты восхищался доступом к новейшим технологиям, на что я лишь ядовито критиковала гигантоманию отца и его желание манипулировать всем на свете. Я не понимала твоего восторга, поскольку уже родилась в мире «великого Саула». Сейчас же я видела, что ты не просто увлечен этими технологиями, а целиком отдаешь себя им, полностью в них растворяясь. Сначала мне казалось, что ты делаешь это ради людей. Однако после эпизода с переговорами моя вера серьезно пошатнулась.
Отец, видимо, прочитав все на моем лице, решил сменить тему:
– Мы можем устроить перерыв. Золтан!
Отец нажал на кнопку на своем пульте, и образы, окружающие тебя, погасли. Ты так и остался стоять, будто зависнув в процессе, и лишь через минуту оглянулся, увидел меня. Твоя реакция заставила мое сердце болезненно сжаться. Ты был явно не рад меня видеть, чуть ли не раздосадован. Подобно скрипачу, у которого в разгар соло отобрали смычок, ты жаждал вернуться к работе.
– Подойди, мой дорогой. Катрин пришла нас проведать.
Сойдя с подиума, ты подошел к нам, рассеянно поглядывая на меня, на экраны с кодом, на отца. Я обняла тебя, но ты едва ответил на мои объятия.
– Милый, ты так увлеченно работаешь. Ничего, что я пришла?
– Нет, нет, конечно, – ты посмотрел на Саула. – Не могу проработать фрактал детства, образы замутнены, идеализированы. Какая-то банальщина получается.
Вы заговорили на каком-то своем языке, совершенно забыв про меня. Обсуждали алгоритм, будто это была не математическая формула, а живой вершитель судеб. Довольно скоро мое положение начало казаться мне унизительным.
