— Дела? — усмехнулся мужчина. — Какие могут быть важные дела у такого старика, как я?
Я поддержала его усмешку вежливым смешком и, подыгрывая, вполне искренне возмутилась:
— Зачем вы так? Никто и никогда не назовет вас стариком.
— Ах, юное создание, вы мне умело льстите! — всплеснул руками Каранский. — Нет, нет у меня таких уж срочных дел. Я лишь выбрался прогуляться по центру города, заглянуть в пару мест, но меня там не ждут. И раз я вас встретил, то не выпьете ли вы со мной чашечку кофе? Я знаю здесь прелестное заведение. Там подавали самый вкусный кофе еще тогда, когда я был так же молод, как вы.
Я на миг замялась, а потом кивнула и вежливо подхватила профессора за отставленный локоть. Что ж, Баржек от меня никуда не денется.
Прелестное заведение находилось в двух кварталах от управления и правда напоминало что-то старое и очень традиционное. Владельцы не озаботились созданием сложного интерьера, здраво полагая, что вкус напитка должен сказать о них больше, чем белизна скатертей и цвет стен.
— Прошу, — галантно предложил профессор, отодвигая для меня стул возле маленького столика.
— Не стоит, профессор, — засмущалась я. — Я могу сама.
— Вы считаете, что я слишком стар, чтобы ухаживать за столь юным и прелестным созданием, как вы? — усмехнулся Каранский.
— Что вы! Что вы! — активно запротестовала я. — Я имела в виду вовсе не это. Просто не хотела вас утруждать.
Осмотревшись, я заметила за одним из столиков в глубине зала Изольду и помахала ей рукой, привлекая внимание. Стенографистка мило улыбнулась и кивнула кудрявой головой.
— Здесь моя коллега, — пояснила я профессору. — Вы не против, если мы подсядем к ней?
Каранский на миг потерял свое старческое благодушие, но тут же постарался скрыть недовольство:
— Если ваша коллега не будет против.
— Изольда! — больше не слушая профессора, негромко воскликнула я и направилась к рейяне. — Какая встреча! Вы не на работе?
— Заглянула выпить чашечку кофе, — доверительно сообщила Изольда, глядя на меня сквозь свои огромные очки. Сегодня она вновь была облачена в ярко-зеленый наряд, но уже другого оттенка, а ворот украшали не цветочки, а крупные вязаные виноградные листья.
— Профессор, позвольте вам представить мою коллегу Изольду, — сказала я Тадеушу. — Изольдочка работает в управлении машинисткой. Очень ценный сотрудник.
— Приятно, — галантно прошелестел рейян, но от целования ручек воздержался. — Очень приятно.
— А это профессор Тадеуш Каранский.
— О! — выдохнула Изольда и восхищенно воззрилась на пожилого мужчину огромными зелеными глазами. — Вы! Вы!
Она взволновалась так, что затряслись ее кудри. Пока профессор устраивался за столиком и отбивался от восторженной стенографистки, оказавшейся поклонницей артефактики, я смогла перевести дыхание и обдумать внезапное появление Каранского.
Только розововолосая дурочка могла поверить, что профессор просто прогуливался мимо. Мои волосы были ярко-розовыми, но дурочкой я себя не считала. Но зачем об этом знать Каранскому? Пусть и дальше верит, что я ничего не поняла.
Изображая юное трепетное создание, я кивала на все, что говорил профессор, даже позволила ему выбрать мне кофе, хотя не питала особой любви к обильным шапкам молочной пены над жижей с легким кофейным вкусом. Если в этом кафе и готовили что-то вкусное, то мне не повезло.
Прихлебывая из чашки и стараясь не морщиться, я следила за тем, как Изольда штурмует профессора вопросами, и радовалась тому, что экспромт с привлечением третьего человека вышел на славу. Рейян держался, улыбался и отвечал на вопросы. А я даже не пыталась вмешиваться. Зато со стороны было отлично видно, что профессор намеревался вот так же осаждать вопросами меня, рассчитывая на пустоголовость помощницы Белянского. Что ж, не в этот раз, профессор! В следующий раз я буду готова. И выясню, зачем вам потребовалось переговорить с Эллой Бонс.
— Ах, я же вам мешаю, — вспомнила Изольда, когда профессор в очередной раз бросил на меня долгий разочарованный взгляд.
— Что вы, — торопливо отозвался Каранский, хотя ему явно хотелось кивнуть и выставить стенографистку не только из-за столика, но и из кафе. Но это мы к ней подсели, а я не делала попыток вмешиваться, изображая постороннюю.
— Вы ведь хотели о чем-то поговорить с Эллой, — вздохнула рейяна.
— О, мы с профессором просто случайно встретились и зашли выпить чашку кофе, — отмахнулась я. — Ведь так, профессор? Вы же не искали встречи со мной, да?
— Нет, нет, конечно нет, — вынужденно подтвердил мои слова Каранский.
Я улыбнулась и вернулась к своей чашке.
— Ох, мне на самом деле пора, — встрепенулся рейян. — Особых дел у меня нет, но я хотел успеть в несколько мест до возвращения домой. Так что, с вашего позволения, я пойду.
— Как жаль, — искренне расстроилась Изольда. — Я еще так о многом хотела вас спросить.
— Как-нибудь в следующий раз, — вежливо ответил профессор. — И с вами, Эллочка, мы же еще встретимся?
— Конечно, профессор.
— Я расплачусь по счету, — добавил Тадеуш Каранский, вынимая из внутреннего кармана портмоне.
— Не стоит! — воскликнула Изольда и покраснела.
— Пустяки, — улыбнулся профессор и отошел к стойке.
— Спасибо, — улыбнулась я Изольде, как только Каранский вышел из кафе. — Вы мне очень помогли.
— Ой, чем же? — удивилась стенографистка и захлопала ресницами.
— Не важно, — снова улыбнулась я. — Все вышло лучше, чем могло бы быть.
— Ну ладно, — кивнула Изольда, ничего не понимая.
Я еще минуту посидела с ней, а после решительно покинула кафе, собираясь отправиться к Баржеку не заходя домой. Что-то подсказывало, что я уже потеряла драгоценное время.
ГЛАВА 17
Дом рейяна Любиуса располагался в довольно престижном, но очень малолюдном районе города, из тех, что лишь в последние годы обрели популярность среди новой волны зажиточных семей, потянувшихся в столицу. На уютных бульварах, вдоль которых высились старинные особняки, им мест не осталось, и люди постепенно обжили кварталы, где прежде селились богатые ремесленники.
В нынешнем веке хотя бы раз в месяц в каждой газете выходила статья о том, как стирается грань между бедными и богатыми в нынешнем обществе, но на деле все обстояло не столь радужно.
Расплатившись с водителем наемного самохода, я вышла на узкий тротуар перед рядом серых непримечательных домов. Не было здесь ни колонн, ни лепнины, лишь массивный и чуть грубоватый камень. Да и сама улочка смотрелась довольно аскетично — вдоль домов тянулся лишь ряд фонарей. Ни тебе маленьких подстриженных деревьев, ни живой изгороди. Сразу видно, что прежние и нынешние жильцы не гонятся за тем, чтобы каждому показать свой достаток.
