Рейян перехватил снимок за край и бросил его в сторону принесенной мною пробковой доски. Фотокарточка сверкнула бледно-голубым светом и шустро прилипла в центре доски.
«Обленились вы, шеф, — мысленно хмыкнула я, — даже встать из-за стола лень».
— Какой вывод на данный момент мы можем сделать, Бонс? — не подозревая о моих мыслях, спросил старший следователь.
— Про убийцу?
— Да.
— Либо убийца один и он почему-то вновь стал убивать, либо кто-то спустя тридцать лет убивает магов, связанных с делом Раскеля, обставляя все схожим образом, — ответила я.
— Да, именно так, — согласился Белянский и стукнул по столу карандашом. — Рассмотрим каждый из вариантов.
Я кивнула и приготовилась слушать.
— Бывший следователь, с которым я пообщался вчера, рассказал немного, но, судя по всему, в деле Раскеля не было хоть каких-то весомых улик, — с прищуром глянув на фотографию Димитрия, произнес рейян. — В целом рассказ информатора совпадает с рассказом профессора Тадеуша Каранского. — Со стола следователя взмыла и прилипла к доске фотокарточка старичка. — Каранскому были навязаны бывшие выпускники магуниверситета разных годов, которые желали продолжить обучение. Каранский выступал для них кем-то вроде научного руководителя, помогая развивать интерес магов к артефактике. Но в какой-то момент Раскель был убит, а другие ученики перестали общаться с профессором. Я составил вопросы для бывших соседей Раскеля, но вряд ли мы узнаем что-то новое.
Я вынужденно кивнула и заметила:
— В этом старом деле вообще много белых пятен. Никто ничего не видел, а Марианна Раскель вообще отсутствовала в городе.
— Эти белые пятна, судя по всему, существуют только для нас, — покачав головой, возразил начальник. — Зачем кому-то убивать магов? Затем, что они или замешаны в деле, или владеют опасной для убийцы информацией.
— Думаете, кто-то из них знал правду? Знал, кто убил Раскеля? — спросила я.
Шеф задумчиво повертел карандаш в пальцах и быстро написал на листке бумаги несколько фамилий.
— Угг, Ракковский, Блежецкий и Баржек, — прочла я, когда листочек спланировал и прилип к доске рядом с фотографией профессора. — Со слов рейяна Каранского, ближе всех с Раскелем были пятеро. Из них жив пока лишь Болотонский, профессор магуниверситета.
— Да, пятеро. И четверо мертвы, — покивал Белянский. — Все началось с Раскеля. Кто и зачем его убил?
— Кто и зачем? — повторила я вопрос старшего следователя. — Из-за чего его убили?
— Верно, — согласился рейян. — Что могло стать причиной для убийства? У него не было денег, он не перешел кому-то дорогу. Это был чуть нервозный и очень увлеченный любимым делом маг-изобретатель.
— Пропала тетрадь Димитрия, — напомнила я шефу.
Тот кивнул, черкнул слово на бумажке и дал той прилипнуть к доске рядом с изображением Раскеля.
— Пропала тетрадь, — задумчиво произнес Белянский. — Выходит, всему виной изобретения убитого?
Я задумчиво пожала плечами.
— Каранский заверял нас, что Димитрий Раскель часто приходил к нему, даже в дождь, чтобы рассказать о своих теориях, — постукивая карандашом, сказал старший следователь. — Но он же сказал, что Раскеля нельзя было назвать гением и великим изобретателем. Тем не менее мой предшественник, занимавшийся этим делом, рассматривал его как убийство с целью наживы.
— Помните, я упоминала бюро регистрации изобретений? — спросила я шефа.
— Ну?
— Я ведь воспользовалась возможностью и проверила Раскеля, — пояснила я. — За ним не числится ни одного изобретения. Думаете, ему наконец улыбнулась удача… и его убили?
— Возможно, — неопределенно ответил Белянский. — Если так, то кто становится первым подозреваемым?
Я чуть помедлила, а после сказала:
— Профессор.
— Да, профессор Каранский, — согласился старший следователь. — В этой истории он самый заметный персонаж, а потому и самый подозрительный. Именно он больше других общался с Раскелем, именно профессор проявлял к Димитрию симпатию и отеческое участие, именно Тадеуш Каранский, можно сказать, обнаружил тело. И именно он утверждал, что Раскель был увлеченным, но не слишком талантливым. А ведь записи пропали.
Я с сомнением глянула на фотографию.
— Доказательства чьей бы то ни было причастности нет, — с прищуром глядя на доски, пробормотал Белянский. — Каранский мог попасть в дом Раскеля и убить его. Он опытный маг. Знал, как обезопасить себя от посмертного допроса убитого.
— Мог, — согласилась я.
— Дело осталось нераскрытым, — продолжал рейян. — И вот, спустя тридцать лет, кто-то начинает убивать магов тем же способом. Почему? Если понять, что стало причиной, можно разыскать того или тех, кто это сделал.
Я согласно кивнула и проследила за тем, как шеф пришлепнул на доску под фотографией гнома чистый лист.
— Дарин Угг был первым. Жил своей жизнью, преподавал основы артефактики, пока…
— Пока у него не появился новый ученик, — перебила я, припомнив детали дела. — Гном провел два занятия, после чего отказался преподавать дальше.
— И сразу после этого второго занятия куда-то спешно ходил, — с кивком добавил начальник. — Свидетели не обратили внимания на ученика, потому как тот был не первым у рейяна Угга.
— Но ученик явно имеет какое-то отношение к делу, — прошептала я.
Шеф кивнул и, глянув на карандаш, взглядом отправил его в полет. Через пару мгновений на чистом листе было начертано слово «ученик».
— Кто был его учеником? — спросила я Белянского.
— Видимо, тот, кто стал задавать гному неудобные вопросы, — высказал свое предположение старший следователь. — В этом деле есть лишь один человек, который может оказаться этим учеником. Сын Раскеля.
Я призадумалась и, ища опору, присела на угол стола начальника.
— Он довольно долго ждал, прежде чем решил поговорить с бывшими знакомыми отца, — высказала я свои сомнения. — Думаете, это он приходил к Уггу?
— Василь Раскель мог не знать о том, как умер его отец. Его мать продала жилье в столице, переехала жить в другое место. Вполне вероятно, что она хотела оградить своего сына от неприятной истории.
— Но он узнал, — хмуро сказала я.
— Узнал, — согласился старший следователь. — Вероятно, от Жеветовского, жившего поблизости. Но тот не был в числе учеников, кто тесно общался с отцом Василя. Или же от Болотонского, после поступления в магунивер. И тогда…
— И тогда Раскель решил выяснить все сам, — пробормотала я. — Он должен был расспросить о случившемся Болотонского, разве нет?
— Вполне вероятно, — с кивком ответил шеф, уверенно добавляя упоминание младшего Раскеля на листочек. — Но это нам еще предстоит узнать. В любом случае Василь Раскель направился в столицу и вскоре обратился к Уггу. Он не стал допрашивать гнома сразу, решил присмотреться. Почему?
