Или не хочет?
Настю зазнобило – настолько неприятной показалась мысль. «Да нет же, я хочу! – испуганно подумала она. – Ну как же я могу не хотеть? Новая квартира, три комнаты, мы с Лешкой столько лет мечтали об этом! Просто я всю жизнь прожила в своей „однушке“, мелкий ремонт мы с Лешкой делали сами, ну, друзья-коллеги помогали, кто как умел, а вот с таким ремонтом, как нужен сейчас, мы ни разу не сталкивались, ни Чистяков, ни я. Поэтому я не знаю, с какого конца подбираться к делу, как правильно искать исполнителей, как планировать, какие там подводные камни могут быть. Нужно сесть и хорошенько подумать, прежде чем кидаться что-то делать. Возможно, ошибка кроется в планировании, в подходе».
Она уселась возле окна на табурет. Табурет хромал на две ноги сразу, и требовалась особая внимательность к мышцам ног и спины, чтобы не рухнуть на пол. Настя осторожно пристроила себя в сидячем положении, оперлась на пыльный подоконник, достала сигареты и бутылку воды. Закурила, бессмысленно глядя сквозь давно не мытое стекло на все еще зеленые верхушки деревьев. На подоконнике валялся большой, величиной с ладонь, осколок разбитого зеркала. Взяв его в руки, она посмотрела на свое отражение. Глаза потухшие, лицо усталое. Хотя с чего бы ей так уж устать? Выспалась, погуляла по городу, посидела в кафе. Не надорвалась, короче.
«Ты лжешь. А ложь – штука очень энергозатратная», – казалось, говорила ей та Настя, которая отражалась в зеркале.
– Кому я лгу? Ты о чем? – машинально спросила Настя, не заметив, что разговаривает сама с собой вслух, но тут же спохватилась.
«Записная книжка, – ответило отражение. – Посмотри в нее и сразу поймешь, о чем я».
Да, все верно. Она, Анастасия Каменская, врет, и не кому-нибудь, а самой себе. В ее записной книжке сотни телефонных номеров, и не может быть, чтобы хоть кто-нибудь из этих людей не помог найти нормальных мастеров для недорогого ремонта. Просто не может такого быть. Почему же она им не звонит? Почему ограничилась парой десятков звонков, после чего начала искать мастеров в интернете? Почему не обратилась к Юрке Короткову, который работает директором крупной базы отдыха и постоянно имеет дело со строителями и ремонтниками? Почему не попросила о помощи брата Александра?
Ну, допустим, с братом Сашей все понятно, он не умеет просто давать советы, он тут же начнет навязывать огромные деньги на ремонт, и отбиться от него можно будет только с риском для жизни. А у Чистякова в этом смысле позиция давняя и принципиальная: жить только на заработанное своим трудом, и Настя с ним полностью солидарна. Саша, человек весьма небедный, много раз и по самым разным поводам пытался вынудить сестру и ее мужа взять у него деньги, и каждый раз это вызывало острое недовольство со стороны Алексея и мучительные попытки самой Насти сгладить назревающий конфликт. «К Сашке я не обращусь, чтобы не нарываться, – сказала Настя своему отражению. – А к Юре – потому, что он работает у Сашки и обязательно ему доложит. И потом, Юра имеет дело с фирмами, которые берутся за большие объемы, наша квартирка им все равно не интересна, а с маленькими фирмешками попроще он не контачит».
«Ловкая ты, – насмешливо откликнулось отражение. – А другие люди из твоей записной книжки, кроме этих двоих да тех двадцати, которых ты обзвонила? Они тоже на твоего брата-банкира работают? Не валяешь ли ты дурака, моя дорогая?»
«Не валяю, – сердито подумала Настя. – Вот сейчас зажмурюсь и представлю себе, как тут все будет. Где я? На кухне? Вот… Сейчас… Здесь будет висеть шкафчик…»
Она изо всех сил старалась быть добросовестной, но перед глазами вставала ее привычная тесная кухонька с кое-где поцарапанными дверцами шкафчиков, знакомыми пятнышками от не замеченных вовремя и въевшихся в ткань штор брызг жира, погрызенным уголком стула… Да, к Леше приходил аспирант, недавно взявший щенка, пес пока еще не умел оставаться дома один, и пришлось взять его с собой. Настя, помнится, тогда ужасно умилялась тому, что щенок такой тихий и непроблемный, как посадили на кухне – так и просидел все время, пока мужчины в комнате редактировали автореферат диссертации, а сама Настя, надев наушники, смотрела какой-то фильм онлайн. Когда же пришло время прощаться, выяснилось, что тихий щенок все это время сосредоточенно и целеустремленно грыз стул. Аспирант был в ужасе и долго и сумбурно извинялся, а они с Чистяковым так хохотали!
Боже мой, сколько счастливых минут, часов, дней и недель прошло в той маленькой квартирке! Сколько лет! И как же ей не хочется оттуда уезжать… Но ведь Лешке так нужно пространство, у него с каждым годом все больше и больше учеников, аспирантов, и очников, и заочников, и соискателей, и докторантов, у которых он является научным консультантом, и вообще у него очень много работы, ему просто жизненно необходимо собственное пространство, свой кабинет, где никто не будет ему мешать. К нему постоянно приходят люди, и ему, профессору с международной известностью, неловко принимать их в тесноте и среди громоздящихся на полу стопок книг и папок. Это все неправильно. Лешка заслужил комфортное жилье, он на него заработал своим горбом. А стремление его глупой слабой жены остаться в привычной маленькой норке, наполненной воспоминаниями, – всего лишь блажь. Дурь. Морок. Она сама не знает, чего хочет, вот и кидает ее из крайности в крайность: то теснота в квартире раздражает и хочется поскорее переехать, то новая квартира пугает и отталкивает, а старая вызывает нежность.
«Я цепляюсь за прошлое, – с неожиданной неприязнью к самой себе подумала Настя. – Я боюсь нового. Да, я всегда была ужасной трусихой, это правда. А теперь я еще и лгунья, занимающаяся самообманом. Хороша, красавица!»
Тренькнул телефон, извещая о поступившем сообщении. Текст был коротким: «Перезвоню на этот номер». Ладно, подождем. Надо собраться с силами, встать и ехать домой. Но сил почему-то нет. Хорошо бы иметь ковер-самолет, на котором можно перемещаться в лежачем положении… Да, ковер-самолет… Как у тех следователей, которые в 11 утра начали допрос в центре Москвы, а в 14.00 уже начали осмотр местности в Троицком районе, да еще в будний день, когда дороги далеко не пустые.
На самом деле все было, конечно же, не так. Допрос начали раньше, часов в девять, сразу после того, как в 8.50 дежурный в первый раз позвонил «адвокатам» и никого из них не нашел, полчаса примерно уговаривали Сокольникова согласиться давать показания без адвоката, обещали что-нибудь вроде «вашему адвокату постоянно звонят, но не могут дозвониться, давайте мы с вами пока просто побеседуем, без протокола, а как только защитник прибудет – начнем всё, как положено по процедуре, вы ничем не рискуете». Сокольников упирался, судя по всему, недолго и много всего успел рассказать. Когда около 11 утра стало понятно, что защитник не явится (как указано в справке Сережи Шульги, именно в 11 часов ему перезвонил Самоедов и сообщил, что принять участие в следственном действии не сможет из-за большой загруженности, хотя за 40 минут до этого вроде бы пообещал приехать, но тут уж бог ему судья), подозреваемый подписал согласие давать показания без адвоката, и следователь быстро и гладко изложил все то, что услышал. Больше половины он уже и так успел написать, пока безуспешно вызванивали Самоедова и Филимонова, поэтому остальное много времени не заняло. Следователь опытный, знает, сколько места нужно оставить на первой странице протокола для разъяснений и предупреждений. Наверное, еще до полудня уже и выехали в Троицкий район. Но все равно странно вышло с этими адвокатами. Сокольников два с лишним месяца живет с осознанием того, что совершил тяжкое преступление, взял страшный грех на душу. В нем крепнет решимость прийти с повинной. Он собирается, все продумывает, договаривается со знакомыми адвокатами (сделаем допущение, что он стал жертвой обмана и не знал, что помощник адвоката и адвокат – далеко не одно и то же), берет с собой паспорта убитых им супругов Даниловых и является в милицию. Андрей Сокольников – аккуратист и человек порядка, такие люди обычно бывают неторопливыми, тщательными и очень упрямыми, они долго все обдумывают, мучительно принимают решения, но приняв – уже не отступают, ибо убеждены, что все продумали, все предусмотрели, и единственно правильным будет сделать именно так, как они спланировали. Участие адвоката – часть плана, иначе Сокольников не назвал бы на память их телефоны. Или не на память, а заранее выписал из записной книжки на отдельный листок бумаги, чтобы передать в милиции тому, кто будет им звонить. Тогда тем более адвокаты являются неотъемлемой частью плана. Почему же он так легко дал себя уговорить отказаться от участия защитника? Получил, находясь в камере, какую-то неожиданную информацию? Всего-то за несколько часов? Потому что если выемка паспортов произведена около 4 утра, а в 11 (если верить протоколу, на самом деле – намного раньше) подозреваемый уже находился в кабинете следователя на допросе, то в камере он пробыл всего ничего. Маловероятно, что за столь краткий период кто-то успел узнать, где находится Сокольников, и организовать передачу ему весточки, это процесс небыстрый. Единственное объяснение, которое может хоть как-то оправдать подобную версию, состоит в том, что именно в этом отделе милиции именно в тот вечер по чистой случайности оказался человек, так или иначе заинтересованный в деле, и у него была возможность вступить в контакт с задержанным. Значит, это должен быть сотрудник милиции, ибо такая красивая случайность с участием гражданского лица выглядит ну уж совсем неправдоподобно. Хотя, конечно, чего только в жизни не случается…
