Лешка выглядел не лучшим образом, и Настя мгновенно испугалась, увидев покрасневшие глаза мужа.
– Что случилось? – тревожно спросила она. – Ты заболел?
– Простудился, – сообщил Чистяков. – Всю ночь соплями маялся, а к утру и грудь заложило. Про лекарства не спрашивай, все купил, все выпил, местный доктор меня посмотрел, жить буду. Всё, дорогая, рядовой Чистяков доклад окончил. Рассказывай про вчерашних мастеров. У меня есть целых полчаса, чтобы выслушать все подробности твоей жизни.
Настя взяла телефон и вышла на кухню. Полчаса беседы с Лешкой – роскошный подарок, прекрасное начало дня! Вчера она только смогла сообщить ему, что встречается с новыми мастерами, но Чистяков уже ложился спать. Все-таки 4 часа – существенная разница во времени, так что выслушать вечернюю сводку новостей у него никак не получалось.
Она пристроила телефон на кухонном столе так, чтобы попадать в камеру, и начала рассказывать, одновременно колдуя над кофемашиной. Порекомендованная прорабом Машинистовым бригада явилась на встречу в полном составе, пять человек. Дед-бас, представлявшийся Насте огромным и толстым, оказался на деле вполне худощавым и подтянутым, но и впрямь очень высоким. Двигался он быстро, но не суетливо, и в каждом его движении ощущались энергия и сила.
– Вы уж извините, что мы всей толпой нагрянули, но я подумал, будет лучше, если и вы своими глазами нас увидите, и мы сразу объект посмотрим и решим, что и как нужно делать. Сын сметочку подготовит, сроки распишем, и вы уж тогда решите, подходим мы вам или нет.
Эти люди понравились Насте с первого же момента. И сам дед-бас с его пристрастием к суффиксам, и его строгий сосредоточенный сын – инженер по коммуникациям, и внук по имени Данила, парнишка лет двадцати, о котором дед сообщил, что сложные работы ему пока не доверяют, но всегда много времени съедает масса неквалифицированного труда, с которым парень отлично справляется. Права у него есть, водит хорошо, так что смотаться, куда надо, и купить то, что нужно, подать, помочь, поднести, подержать, смыть штукатурку, намесить раствор…
– Одним словом, Даня у нас пока разнорабочий, но старательно учится, – заключил дед.
Сноха его, Роза, такая же строгая и молчаливая, как ее муж, внимательно и тщательно осматривала и вымеряла поверхности, где должна лежать плитка: стены и пол в санузле, пол в прихожей, пол и «фартук» в кухне. Щелкала рулеткой, что-то записывала в толстый блокнот.
Жена главы бригады, приятная женщина с лицом милым и удивительно гладким для бабушки двадцатилетнего внука, выполняла, как выяснилось, функции не только повара и уборщицы, но и маляра-штукатура.
– Она вообще-то много чего умеет, – с горделивой улыбкой заявил дед-бас, – ручки золотые у моей красавицы, любого из нас заменить может, кроме разве что Розочки. Класть плиточку так, как наша Розочка, не умеет никто.
Домой Настя вернулась в приподнятом настроении. Неужели чудеса все-таки случаются?
Леша слушал ее, периодически хлюпая носом и сморкаясь в бумажные платки.
– А как твой мальчик-ученик? – спросил он, когда отчет о встрече с бригадой закончился. – Удалось вчера оторваться и потусить в компании образованных людей?
– Увы, – Настя картинно развела руками. – Образованные люди поехали на светское мероприятие, на какой-то благотворительный аукцион, а простая русская пенсионерка отправилась организовывать ремонт хаты. Каждому свое, Лешик. Видимо, на светскую жизнь я всей своей безупречной службой не заработала.
– А что, тебе хотелось на аукцион? Жалеешь, что не удалось пойти? – недоверчиво спросил Чистяков.
Все-таки он хорошо знал свою жену, как-никак 43 года вместе.
– Еще чего! – фыркнула она и весело рассмеялась.
Они мирно болтали, и Настя успела выпить две чашки кофе и сгрызть яблоко, пока не подошло время прощаться: за Алексеем пришла машина, которая должна была доставить профессора на какое-то заседание. Они там, оказывается, и по воскресеньям трудятся, бедолаги. До прихода Петра оставалась уйма времени, можно поработать над переводом, пока голова свежая.
* * *
– Это вам.
Петр протянул Насте книгу в яркой обложке с красочным затейливым рисунком. «Частичная замена», автор – Владимир Климм.
– Зачем? – довольно бестактно поинтересовалась Настя.
Неужели она похожа на юную девицу, которой может быть интересна подобная литература?
– Ваш выигрыш на аукционе, – пояснил Петр. – Вы дали пять тысяч, я купил книгу за три пятьсот, на оставшиеся полторы тысячи ничего больше приобрести не удалось, там стартовые цены очень высокие. Вот ваша сдача.
Высокие стартовые цены… А на книгу Климма хватило, даже сдача осталась. Выходит, Владимир Юрьевич особой известностью и любовью читателей не пользуется, на аукционе его книги шли по самым низким ставкам.
– Там автограф автора, – робко проговорил Петр и отчего-то смутился.
Настя открыла книгу и увидела надпись, сделанную четким красивым почерком. Ничего необычного, все дежурно и шаблонно. Когда Таня Образцова подписывает книги своим поклонникам, она вкладывает в слова куда больше души и искренней признательности.
– Спасибо, – равнодушно поблагодарила она.
Но тут же спохватилась и упрекнула себя в невежливости. Человек старался, выполнил ее просьбу, поучаствовал в благотворительных торгах, другой человек тоже старался, придумал книгу, написал ее, а она… Строит из себя невесть кого. Не интересно ей, видите ли. Надо исправлять положение.
– Очень хочется узнать, как вчера все происходило на этом аукционе. Давайте начнем заниматься, а когда будет перерыв на кофе, вы мне расскажете, договорились? – предложила она с улыбкой, втайне надеясь, что изучение документов увлечет журналиста и во время перерыва он будет рассуждать о Сокольникове и об убийстве, а об аукционе даже и не вспомнит.
– Конечно, – кивнул Петр, и только тут Настя заметила наконец, что молодой человек словно сам на себя не похож. Какой-то он задумчивый, рассеянный. И глаза красные, такие же, как у Лешки. Тоже заболел, что ли? Ну и денек! С самого утра двое мужчин – и оба больные.
– С вами все в порядке? – строго спросила она, вглядываясь в лицо журналиста.
– Да… А что?
– Глаза красные.
– Ах, это… Ну, я заснул очень поздно, до трех часов ночи материалы читал.
Настя пожала плечами:
– Странный вы человек, Петр, ей-богу. У вас была куча времени дома, в Тюмени, чтобы их прочитать. Не спеша и не отрывая время от сна. Но вы этого не сделали, вам стало трудно, и вы запутались. Это я могу понять. И что же вчера случилось такого ужасного, что вы вдруг ни с того ни с сего кинулись их читать? Что за пожар?
Петр занервничал, это было видно невооруженным глазом. Он достал из нагрудного кармана черную флешку с красной полоской, протянул ей:
