Отправив Леше сообщения «во все места», Настя прислушалась к себе: подкрадывается ли сон? Или все равно не заснуть и можно использовать время, чтобы написать мужу подробное обстоятельное письмо, рассказать о Пете и Климанове, о своей злости и о невеселых размышлениях, которым она предавалась, пока ждала в отделе полиции. И о водителе – главе большой семьи мигрантов – тоже рассказать. И о том, что собралась в среду пойти на концерт Дорошина. Она привыкла делиться с Лешкой всем. И всё обсуждать. Сорок три года вместе… С ума сойти! Еще немного – и стукнет полвека. Наверное, Лешка ужасно мучается с ней рядом. Характер у нее и в самом деле паршивый, тут Климанов не ошибся. И работа не самая пригодная для уютной семейной жизни, что прежде, что сейчас.
Она начала письмо и даже настрочила целый абзац, стараясь писать весело и с юмором, когда увидела, что пришло письмо от Дорошина. Вот это скорость! Или у Игорька теперь ночная жизнь, как у большинства представителей мира богемы? А может, он не спит, потому что случилась беда, кто-то тяжело болеет или еще похуже… «Ой, не дай бог!» – быстро подумала Настя и открыла письмо.
«Дорогая Анастасия Павловна!
По ночам приличные женщины должны спать, а не думать о всякой ерунде вроде покупки билетов, ибо для всякого рода покупок природа создала нас, мужчин, которые и обязаны вас, женщин, обеспечивать всем, что вам захочется. Шучу, конечно. А если серьезно, то я буду счастлив повидаться с Вами. Сидеть Вы будете там, где захотите, это могу обещать твердо. Можно в ложе дирекции, но там, кроме меня, будут и некоторые близкие друзья родителей. Если Вас это не будет нервировать и раздражать, то я посажу Вас на самое удобное место в ложе. Если не хотите там, то скажите, где именно вы хотели бы сидеть. Поближе? Подальше? Перед проходом? Рядом с боковым проходом? Партер? Амфитеатр?
И сообщите, пожалуйста, куда и когда за вами заехать, чтобы отвезти на концерт.
Ваш И.Д.»
Настя быстро ответила, согласилась на ложу дирекции, вежливо отказалась от предложенного «заехать и отвезти», горячо поблагодарила и вернулась к письму мужу. Когда закончила, уже рассвело. Злость улеглась, комок клокочущей ярости, бившийся в груди, рассосался, оставив после себя лишь небольшую тяжесть, и она наконец почувствовала, что засыпает. Выключила компьютер и нырнула в постель.
Глава 7
Понедельник
Петр даже не провалился в сон, а буквально рухнул в него, крепко заснул, не успев толком натянуть одеяло. Хорошо, что не забыл включить будильник, а то наверняка проспал бы.
Ему снилась бывший следователь Лёвкина, которая почему-то оказалась мамой Кати Волохиной и выглядела не так, как в жизни, а имела внешность Каменской. И на протяжении всего красочного сновидения Петр думал: «Теперь понятно, полковник в отставке Каменская, почему ты не хочешь раскапывать то старое дело! Ты и есть тот самый следователь, посадивший невиновного, и боишься, что правда вылезет наружу. А я тебя раскусил!» Во сне Катя тайком встречалась с Лёвкиной, и обе они говорили о том, что надо очень постараться и быть осторожными, а то отец узнает и убьет обеих, все должны думать, что мама Кати живет далеко, за границей, и с дочерью не общается, а на самом деле мама превратилась в Лёвкину и крутит свой бизнес прямо под носом у бывшего мужа. Лёвкина с внешностью Каменской дала Кате огромный букет белых роз и сказала: «Это тебе на неделю, должно хватить». Больше она ничего не объясняет, но Петя, якобы наблюдающий ситуацию со стороны, догадывается (неизвестно с чего!), что пока Катя держит розу в руке, у нее есть кармическая связь с матерью. Или не кармическая, а энергетическая… Или еще какая… В общем, что-то в этом роде. Поэтому она и ходит всюду с розой, чтобы чувствовать любовь и поддержку матери.
Катя с охапкой цветов идет по улице, Петр подходит к ней, пытается заговорить, но девушка в ужасе швыряет цветы прямо ему в лицо и исчезает, а Петра (того, который во сне) охватывает ужасное ощущение, что поскольку розы коснулись его, то теперь кармическая или бог его знает какая связь с Лёвкиной перешла на него. Иными словами, теперь он связан с ней накрепко, как с матерью. И уже не может, не должен и права не имеет разбираться в злоупотреблениях, которые она допустила, когда работала следователем.
Проснулся он не сказать, чтобы полностью отдохнувшим, но заметно посвежевшим, хотя настроение после вчерашнего было отвратительным, да и сон позитивных эмоций не добавил. Разве что на Катю посмотрел, а всего остального лучше бы не видел.
Взял телефон, выключил будильник и тут же полез в сообщения и в почту. Телефон отобрали сразу при задержании и вернули, только когда все закончилось. У Петра было буквально несколько минут, чтобы быстро глянуть, кто что написал и какие новости в мире, пока Каменская разговаривала с Владимиром Юрьевичем. В машине писатель выносил ему мозги на тему «нельзя ее злить, делай, как она говорит, а если хочешь поступать по-своему, то предварительно обдумывай все как следует, планируй, просчитывай ходы и варианты». Короче, мораль ясна: умным быть хорошо, дураком быть плохо. Большого уважения к старшим по возрасту Петр не испытывал, но все-таки утыкаться в телефон, когда тебе читают нотацию, не посмел. Истинное отношение – само по себе, а воспитание – само по себе. Как говорится, мухи и котлеты отдельно. Когда приехал к себе на квартиру, сил уже ни на что не оставалось, сразу заснул.
Непрочитанных сообщений и писем оказалось множество. Особенно настойчиво искала его во всех сетях и мессенджерах Лариса, с которой Петр вроде как встречался. Назвать ее своей девушкой он бы не рискнул, не те отношения. Так, секс время от времени, иногда милые знаки внимания, и никаких обязательств. Лариса замуж, конечно, хотела, но не сейчас и уж никак не за Петра, в этом он не сомневался. Она могла неделями не появляться и не отвечать на сообщения, а потом вдруг возникать в ежедневном режиме, быть нежной, ласковой, страстной и всячески демонстрировать приязнь и почти что влюбленность. Сейчас, судя по всему, наступил именно такой период, Лариса срочно нуждалась в обществе Петра и настойчиво писала ему, требуя ответа. То ли девушка держала молодого журналиста «на замену», как носят в школу сменную обувь, и приникала к нему, когда с основным возлюбленным что-то разлаживалось, то ли это были проявления особенностей характера, а то и невроза. Ответа Петр не знал, но и не искал его, никаких вопросов Ларисе не задавал и вел себя как истинный джентльмен. Слишком болезненно, слишком сильно ранило его расставание с той, другой девушкой, с которой они прожили вместе почти два года, когда он вернулся из Москвы в родную Тюмень. Он не был готов к новым отношениям и стремился какое-то время их избегать. «Я ничего этого не хочу», – говорил Петр сам себе. Говорил твердо, уверенно, искренне. Он действительно не хотел.
До позавчерашнего дня. До того момента, когда поймал себя на том, что постоянно вспоминает о девушке в очках и с розой в руке. А теперь она ему еще и снится! «Нечего о ней думать, она замужем. Ни ты ей не нужен, ни она тебе», – одернул себя Петр, занеся палец над экраном телефона, чтобы написать ответ Ларисе. Однако посмотрел на часы в углу экрана и понял, что опаздывает. Он проторчал в телефоне, оказывается, целый час и даже не вылез из постели! Нужно срочно мыться-бриться-одеваться и мчаться к Каменской. На завтрак времени не остается, но это фиг с ним, фастфуда никто не отменил, и пусть Каменская морщится, ему, Петру Кравченко, очень нравится. Вкусно, недорого и – главное – времени не отнимает, можно сжевать на ходу. Опаздывать не хотелось бы, Каменская и так злая, как мегера, особенно после вчерашнего. Если он опоздает – вообще загрызет.
