Петр напрягся и смутно припомнил какой-то разговор о том, что некий документ подписан 1 января…
– Это было очередное продление сроков следствия, – напомнила Каменская. – А экспертизу назначили аккурат двадцать восьмого декабря. Дело возбудили третьего сентября, в начале ноября продлили, и третьего января подходил очередной срок. Идентификация разложившегося трупа – песня о-очень долгая, это чрезвычайная сложная и трудоемкая экспертиза, необходимая с точки зрения закона, но в данном случае не дающая никакого толчка расследованию. Идеальный вариант для продления сроков, вот ее и подтянули поближе к нужной дате. Еще очень хорошо играют в этом смысле свидетели, которых якобы необходимо допросить, потому что они могут располагать важной для следствия информацией, но которых не представляется возможным в данный момент разыскать. Отпуска, пребывание в больницах с тяжелыми заболеваниями, длительные командировки и так далее. Вплоть до безвестного отсутствия. Ничего нового такой свидетель на самом деле не расскажет, это все понимают прекрасно, но закон есть закон, его приходится соблюдать хотя бы формально.
– То есть создавать видимость соблюдения? – ехидно уточнил Петр.
Он ожидал, что Каменская рассердится на этот выпад и кинется защищать своих коллег, но она миролюбиво улыбнулась.
– Да, можно и так сказать. Так будет даже правильнее, ибо все, как я вам уже говорила, есть всего лишь иллюзия. Видимость.
В этот день впервые к концу занятий Петр не чувствовал себя уставшим, даже жалел, что пришлось заканчивать. Если бы не приглашение Аллы, сулившее знакомство с девушкой, обладающей такой удивительной улыбкой, он, наверное, попросил бы Каменскую позаниматься с ним еще несколько часов. То, что еще вчера казалось ему невыносимо скучным и пресным, неожиданно стало увлекательным и ярким. Он искренне огорчился, когда вобла предупредила, что в четверг занятий не будет.
– Я понимаю, что вы ограничены во времени, – сказала она. – Поэтому готова предложить вам вторую половину дня в четверг или работу без выходных. Или и то, и другое.
– И можно без хлеба? – лукаво спросил Петр, не устоявший перед чисто мальчишеским желанием «проверить» старшего и более сильного. А так ли уж хороша память у этой занудной тетки?
Занудная тетка проверку прошла и весело рассмеялась.
– Всё понятно, советское игровое кино вы не уважаете, а вот советские мультики очень даже смотрели, и не по одному разу.
Одним словом, всё, абсолютно всё в этот день складывалось удачно и повышало настроение. До того момента, как Петр познакомился с Катей Волохиной.
Она уже была у Аллы, когда он пришел. И Владимир Юрьевич сидел тут же. Все трое оживленно обсуждали, с кем, когда и где лучше всего встретиться и поговорить, как построить разговор, о чем просить, что обещать взамен. Петр некоторое время не мог вписаться в общую беседу, сидел молча и наблюдал за девушкой, жадно ловя те моменты, когда она улыбалась. Интересно, что имела в виду Алла, когда говорила, что у Кати с мужем не все благополучно? И откуда, кстати, ей об этом известно? В субботу они даже знакомы не были, а уже в понедельник Алла продемонстрировала такую информированность… Впрочем, зачем об этом думать? Наверное, у них, у женщин, есть какие-то свои признаки, приметы, по которым они с первого взгляда распознают неблагополучие в личной жизни.
Наконец деловая часть «про бизнес и деньги» закончилась, перешли к вопросам информационного обеспечения, и Петр включился в беседу, кое-что объяснил, кое-что посоветовал, ответил на вопросы. Потом компания разделилась, Алла всегда как-то очень ловко умела устроить так, чтобы гости общались по двое, по трое, кому с кем интересно, но при этом сохранялось ощущение общности, одной компании. Петр давно это заметил, еще в те годы, когда встречался с Ксюшей, и они порой заваливались в гости к ее тетке чуть ли не всей группой, человек по восемь-десять. Хотелось бы знать, можно ли этому научиться? Есть здесь какие-то секреты, овладев которыми можно так же красиво организовывать большие группы людей, чтобы никому не было скучно? Или это дается только от природы и научиться этому нельзя?
Через десять минут негромкого разговора с Катей он почувствовал некоторое неудобство. Еще через десять минут – недоумение. И еще через десять – раздражение. Он не хотел слушать о больных детях, о неизлечимых заболеваниях, о страданиях самих детей и их родителей, о проблемах хосписа. Об умирании. Само слово вызывало в нем ужас и отвращение. Но Кате Волохиной интересно было говорить только об этом.
Он хотел говорить с девушкой об умных книгах, об интересных фильмах, обсуждать идеи. Катя же, как выяснилось, читала совсем мало и в основном в детстве, кино не любила и не смотрела, и общих тем, которые оказались бы приятны и привлекательны им обоим, все никак не находилось.
Единственным более или менее нейтральным пунктом разговора оказалась роза, которая была у Кати в руке во время аукциона. Петр спросил, что она означает, и Катя без тени смущения поведала о неизвестном поклоннике.
– Понятия не имею, кто это может быть, но мне всегда очень приятно, – говорила она. – Думаю, это кто-нибудь из родителей наших деток, которым мы помогаем на дому.
– Разве ты не хочешь узнать точно, кто это? – удивился Петр.
Ему, журналисту, привыкшему собирать факты и стремиться к точному знанию, было непонятно подобное равнодушие.
– Не хочу. Какое это имеет значение? Важно, что кто-то ценит нашу работу, признает ее важность. Паллиативная помощь умирающим и их близким на восемьдесят процентов состоит из моральной поддержки, но мало кто это понимает. Розы и есть такая же поддержка, только не для умирающего, а для меня.
Странная девица… Петр и сам не заметил, как мысленно назвал Катю девицей, хотя прежде всегда думал о ней как о «девушке» или «Кате».
– И давно тебе приносят эти розы?
– Давно. Почти год уже. Я всегда так радуюсь!
– А муж как на это смотрит? Или ты от него скрываешь своего поклонника?
На Катином лице отразились недоумение и даже как будто возмущение.
– Ничего я не скрываю! Муж знает, он тоже радуется за меня, ему приятно, что меня заметили и оценили.
– Неужели не ревнует? – не поверил Петр.
– Славик? Да что ты, он же умный и добрый, иначе я бы его не любила.
Наврала Алла насчет того, что не все благополучно в семейной жизни Кати Волохиной. А может, не наврала, а просто ошиблась. Конечно, история с розами – полный бред, поверить в который невозможно. Наверняка эта Катя с ее любовью к разговорам о чужих страданиях и смертях сама покупает себе по одному цветку, а всем впаривает байку про тайного поклонника, чтобы набить себе цену и выглядеть более интересной и значимой. Плавали, знаем.
Улыбка девушки уже не казалась Петру прелестной и обворожительной, лицо ее становилось в его глазах все более обыкновенным и даже почти некрасивым, а после в очередной, наверное, уже сотый раз произнесенного слова «умирание» он понял, что больше не выдержит ни секунды.
