После бегства Люшкова огромный Дальневосточный край разделили на два: Приморский и Хабаровский.
Во Владивостоке чекистов возглавил Михаил Максимович Гвишиани. Он окончил двухклассное училище, начинал помощником повара. В Грузии служил начальником охраны Берии. Лаврентий Павлович забрал его в Москву.
Но в Москве бериевский охранник проработал недолго. Лаврентию Павловичу понадобился свой человек в Приморье. И в крайком партии пришла шифротелеграмма из столицы, в которой говорилось, что начальником краевого управления к ним приезжает старший майор госбезопасности Гвишиани.
Сын Гвишиани рассказывал, что во Владивостоке в их доме была прислуга из числа заключенных. В крайкоме партии, где так заботились о моральной нравственности советских людей, это никого не удивляло. Обычное дело для высших чиновников. Гвишиани-младший появился на свет в год, когда его отец пошел на службу в органы госбезопасности, и имя сыну он придумал сам, сложив первые буквы фамилии Дзержинского и Менжинского. Джермен Гвишиани потом женился на дочери Алексея Николаевича Косыгина, который станет членом политбюро и главой советского правительства.
Японские самолеты летали над советской территорией, фотографировали Уссурийскую область и Приморье. Разбрасывали антисоветские листовки. Японская разведка пыталась устроить диверсии на Транссибирской магистрали, печатала фальшивые советские денежные знаки.
Краевое управление старалось как могло. Неустанно выявляло врагов, в том числе в собственных рядах. Во время Большого террора арестовали практически всех чекистов, кто побывал за границей, кто знал иностранные языки, в первую очередь японский, китайский. Заменили их оперативные работники, которые ничего не знали ни о Японии, ни о Китае. Можно сказать, что разведка и контрразведка в крае были уничтожены.
Тем временем Германия, Италия и Япония заключили соглашение о политическом и военно-экономическом союзе. В Москве желали знать, к чему это ведет.
«Утром мы подписали пакт, — записывал в дневнике зять Бенито Муссолини и министр иностранных дел Италии Галеаццо Чиано. — Три нации вступили на путь, который ведет нас к войне. Она необходима, чтобы прорвать коросту, сковывавшую энергию и стремления молодых наций. Редко я видел дуче таким счастливым. Италия вырвалась из изоляции: она находится в центре самой надежной политической и военной комбинации, которая когда-либо существовала… Вечером торжественный ужин. Японские военные атташе, оба хорошие фашисты, рады военному союзу. Они были рады, когда я сказал, что они должны оккупировать Владивосток, револьвер, нацеленный на Японию».
В сорок первом в Токио шел спор: а не напасть ли на Советский Союз, пользуясь удобным случаем? Генералы сухопутных сил мечтали расквитаться за поражение на Халхин-Голе. Командование императорского флота возражало. Страна нуждалась в ресурсах, топливе, черных металлах. Все это можно было получить в странах Юго-Восточной Азии, а не в Сибири. И главным своим противником Япония считала Соединенные Штаты.
Президент США Франклин Делано Рузвельт хотел, чтобы в советском Приморье были созданы американские военные базы. Но Сталин не желал ссориться с японцами, и в августе 1941 года советский посол в Токио заявил японскому правительству, что Советский Союз не позволит Соединенным Штатам на своей территории создавать военно-морские и воздушные базы.
В Токио выставили свои требования Советскому Союзу: не помогать Китаю и не предоставлять свою территорию американцам для ведения боевых действий против Японии. Условия были приняты, потому что Сталин не хотел давать никакого повода для конфронтации. Советские военные советники из Китая уехали, и военные поставки прекратились.
После 22 июня 1941 года Рихард Зорге сообщал, что Япония вот-вот нападет на Советский Союз. В сентябре сообщения изменились: императорская армия, скорее всего, повернет на юг. Зорге сам получал крайне противоречивую информацию. Был день, когда он отправил из Токио две шифровки противоположного содержания.
Значение имели не сообщения Зорге и других разведчиков, а реальная политическая и военная ситуация. В Москве знали, что Квантунская армия не располагает ни современными танками, ни мощной авиацией. К тому же японцы завязли в бесконечной войне с китайцами, разгромить которых не удавалось.
Бывший комиссар госбезопасности Люшков служил советником во втором, разведывательном отделе штаба Квантунской армии. В какой-то степени его побег пошел на пользу Советскому Союзу. Он рассказал японцам, какой мощной силой Красная армия располагает на Дальнем Востоке. И это, вероятно, тоже удержало Токио от желания напасть на Советский Союз вместе с нацистской Германией.
Японские офицеры обрадовались полученным от Люшкова данным. Но в целом его показания стали для них серьезным ударом. Японские разведчики вспоминали:
«Нас поразило то, что Советский Союз обладал военным превосходством над Японией. Показания Люшкова отправили в Генеральный штаб и в штаб Квантунской армии. Но штабные офицеры пренебрежительно относились к разведывательной информации. Игнорирование того, что рассказал Люшков, стало одной из причин жестокого поражения императорской армии летом 1938 года в боях на Халхин-Голе».
8 декабря 1941 года, после нападения японцев на американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе, Соединенные Штаты, Великобритания и Китай объявили войну императорской Японии.
В тот же день глава Китая Чан Кайши объявил войну Германии и Италии и обратился к послу Панюшкину с просьбой передать Сталину предложение: Москва объявляет войну Японии, а Вашингтон — Германии и Италии.
Положение главы центрального китайского правительства Чан Кайши было отчаянным. Он хотел, чтобы Красная армия пришла ему на выручку. Но получил отказ. Однако ни Соединенные Штаты, ни Китай не имели общей границы с Германией, а для Советского Союза война с Японией могла стать реальностью.
12 декабря Сталин подписал ответ Чан Кайши: «Основную тяжесть войны против Германии несет СССР. Победа СССР на антигерманском фронте будет означать победу Англии, США, Китая против государств оси… Я прошу Вас поэтому не настаивать на том, чтобы СССР немедля объявил войну Японии».
Соединенные Штаты оказывали военную помощь сражающемуся против немцев Советскому Союзу. Теперь рассчитывали на ответную услугу.
Когда в декабре 1941 года новый советский полпред Максим Максимович Литвинов вручал верительные грамоты Рузвельту, американский президент спросил, нельзя ли сделать так, чтобы американские бомбардировщики, взлетев с Филиппин и отбомбившись над Японией, могли бы сесть во Владивостоке, чтобы дозаправиться и взять новый запас бомб. Литвинов был сторонником теснейшего военного союза с Соединенными Штатами.
10 декабря телеграфировал Сталину и Молотову, предупреждая об опасности нападения со стороны Японии:
«Нам придется защищаться одним, без посторонней помощи, в то время как теперь мы могли бы получить для защиты Владивостока морскую и воздушную помощь Америки и ее союзников…»
Молотов ответил Литвинову:
