Надя потратила вдвое больше времени, чтобы приготовить Гене завтрак. Насыщая бывший примитивный омлет большим количеством в малых дозах всех любимых мужем продуктов, она хитрила сама с собой. Конечно, все дело в ее постоянной, временами нестерпимой любви к Геннадию, а не в том, что она неотвратимо залипает в чужую, неприятную, совершенно не нужную для них ситуацию. Если не сказать, вредную.
Гена позавтракал, даже не похвалил, а просто взглянул на жену тем теплым, окрашенным доброй иронией взглядом, который говорил ей больше всяких слов. Сейчас он сказал: «Ты та самая смешная девочка, которая тайком подкладывала мне свое яблоко и конфету в четвертом классе. Ты та красавица, которую я однажды увидел со стороны и уже ни с кем не мог сравнить, ни с одной звездой Голливуда. Ты моя милая, наивная жена, которая никогда и ничего не сможет от меня скрыть. Ни обиды, ни тревоги, ни ревности, ни приступов вот такой нежности».
Гена молча все сказал, Надя в ответ крепче обычного прижалась к нему, прощаясь в прихожей. Закрыла за ним дверь, внимательно посмотрела на свое отражение в зеркало. Она почти не тратила время и деньги на уход за своей внешностью, которая вовсе не была ей безразлична.
Да, они появились, причем довольно давно – тонкие морщинки на лице, серебряные волоски в по-прежнему пышной копне волос пшеничного, естественного цвета. И пусть кто угодно думает о ней что угодно, Надя видит в зеркале стройную и яркую блондинку с голубыми, ясными глазами, которую любит Гена. Она смотрит на себя его глазами, а они такие честные, такие проницательные и умные, что не соврут. А насколько Гена выделяется на фоне всего остального мужского племени, – это признает любая женщина, Надя не сомневается. И если совсем уже честно, симпатичный сын Славик отцу внешне в подметки не годится. При всей своей молодости и накачанных мускулах.
Надя однажды выгнала из дома очередную подружку Славика, которая откровенно приставала к Гене. С тех пор сын к ним своих девиц не водит.
Надя глубоко вздохнула и позвала Машку:
– Побежали следить.
Про себя подумала: в чем Гена всю жизнь ошибается, так это в том, что Надя ничего не может от него скрыть. И слава богу, пусть заблуждается.
Через десять минут они были на своем посту. А еще через пятнадцать из подъезда Алевтины выбежала Динка, за ней затопала сиделка с приклеенным к уху телефоном. Но сегодня у нее не получится как в тот раз. Надя засекла время, ровно через двадцать минут, когда сиделка, не подумав взглянуть на собаку, направилась к подъезду, она встала на ее пути. Сразу включила свое главное оружие: прелестную, радостную улыбку, сияющий взгляд голубых и прозрачных в своей искренности глаз.
– Здравствуйте, дорогая. Не знаю, как вас зовут, но уже столько хорошего о вас слышала.
Сиделка не прервала разговора, только скосила на Надю безразличный и довольно наглый взгляд небольших карих глаз и отмахнулась:
– Мне некогда. Вы же видите, я разговариваю.
Залп следующий. Надя произносит фразу своим коронным голосом с вежливыми, но убийственными для нервов интонациями, каким она пользовалась несколько лет, когда работала юристом в налоговой инспекции.
– Прошу прощения, любезная, но я специально пришла, чтобы с вами познакомиться. Уделите мне время. Дело в том, что я близкая знакомая Алевтины и ее дочери, меня беспокоит ее состояние, поэтому нам придется сотрудничать, по крайней мере информационно. Вы, конечно, ничего не имеете против?
Надя с удовольствием заметила, как тень раздражения на лице сиделки сменилась явным беспокойством, после чего та завершила разговор и выжидающе уставилась на Надю.
– Меня зовут Надежда, можно просто Надя. – Голубые глаза вновь изучали бесконечное доверие и расположение. – А вас как зовут? Какие люди у нас безразличные. Никто не знает, как вас зовут. Наверное, к вам никто и не заходит. И вы там с Алей одни-одинешеньки, в случае чего не к кому даже обратиться.
– Я Валя, – улыбнулась сиделка. – Да у нас, в общем, все в порядке.
Сразу выяснилось, что спешить ей совершенно некуда. В это время Аля спит после обеда. Они пошли по аллее, как две подружки, рядом их собаки. Динка была явно в восторге, оттого что у нее появилась компания.
Надя не гнала лошадей. Они гуляли, она болтала обо всем, что видела, делилась своими проблемами из разряда «отвлечь внимание»: к примеру, «в каких фруктах весной больше всего витаминов, вот вы мне как профессионал скажите». Потом сидели на скамейке, грелись на солнышке.
Надя с удовольствием отмечала в лице собеседницы растущую симпатию и то неизменное пренебрежение, какое женщины такой комплекции, с таким хитрым разрезом мутноватых глаз испытывают по отношению к стройным и ярким блондинкам. Хорошо, мол, с такой потрепаться. У блондинки мыслей хоровод и логика дефективного младенца.
Валя слишком поздно заметила, что поставлена перед необходимостью прямо отвечать на вопросы, сформулированные так жестко, что увернуться не получается.
Разговор она оборвала резко, и лицо ее сразу захлопнулось, как крышка сундука. Она взглядом велела Динке бежать к дому, ушла быстро, не попрощавшись.
У Нади не было сомнений в том, что Валя больше с ней на контакт не пойдет. Что само по себе говорит о многом, если не обо всем. Она медленно и задумчиво направилась к дому: работать с тем материалом, который она, кажется, сейчас получила в изобилии.
Дома она сразу взяла швабру и стала доводить до блеска полы во всей квартире. Швабра удивительным образом помогала ей задавать себе такие неприятные вопросы, на которые возможен лишь один ответ: черное или белое, да или нет. Никаких нюансов.
Итак. На вопрос, почему Алевтина не гуляет на свежем воздухе, сиделка со смехом ответила: «Мы с ней такие ленивые. И погода плохая». Дальше. Надя сказала, что слышала от Инны, будто Валя отлично готовит вкусные, полезные блюда. Та опять со смехом: «А зачем возиться? Я покупаю готовую буженину, колбасу, готовый шашлык. Мы это едим».
Надя лишь хлопнула ресницами: это все оружие массового поражения, а не еда для ослабленного, лежачего человека. Но не издала ни звука. Продолжали мило болтать.
«Аля не встает даже, чтобы сходить в банкомат за деньгами? У вас же большие расходы», – невинно спросила.
Валя легко ответила: «А зачем? Я за пять минут сбегаю, не тащить же ее».
Итак, швабра, что же у нас получилось? Два первых ответа – наглая правда, так поиздеваться можно только над блондинкой. Третий – и есть начало поиска, который не может не привести к результатам. Дело в том, что Аля почти каждый день снимала довольно крупные суммы со своего американского счета – на лекарства и питание. А там серьезное состояние.
Надя удовлетворенно осмотрела пол, помылась под душем, сварила себе кофе и села за письменный стол с ноутбуком. В последние годы она старалась не отвлекаться от сайтов с рецептами блюд и советами по не столько здоровому, сколько приятному образу жизни.
