– Да без вопросов и проблем. Хотя я что-то такое слышал. И потому одно условие: никакого самосуда.
– Разумеется, – ответила Тоня.
Имя было названо, когда все сошлось. Измененный голос мог, по заключению эксперта, с наибольшей вероятностью принадлежать одному человеку в фирме – заместителю директора Антону Петровичу Карцеву. Он с семьей жил в одном из двух домов, откуда предположительно звонил аноним. Айпи-адрес, с которого Манане пришли снимки, принадлежал Николаю Карцеву, его сыну. Мальчику шестнадцать лет, наверняка его компьютером просто воспользовались.
– У меня к тебе просьба и предложение, – сказала Антонина Рустаму. – Я прошу тебя сейчас уехать, чтобы не натворить бед. Я хочу сама поговорить с Антоном, мне необходимо понять, что это за утробный враг и ненавистник такой. Я всегда считала его скромным и культурным человеком. И предложение: потом со спокойной головой и с нашими уликами обращаешься к следователю по уголовным делам, требуя возбуждения дела по факту умышленного доведения до суицида. Костя Николаев подготовит почву, надежных людей, посоветует адвоката. Только так это все имеет смысл. Совершено преступление. Мы будем добиваться справедливости… Рустам, дорогой, я произношу эти казенные слова, чтобы не умолять тебя: не совершай ответного преступления. Не губи нас всех окончательно.
– Конечно, – согласился Рустам. – Я сегодня же улечу. Ты не беспокойся. Позвоню тебе.
Два дня спустя Антон Карцев, захватив у спортивной школы сына Колю, въехал на площадку, где был его гараж, вышел, открыл его, и они с сыном занесли туда упаковки со стройматериалами. Мальчик взял из салона свой рюкзак и пошел к дому. Антон не успел сесть за руль, чтобы завести машину в гараж. Внезапно погасли фонари на площадке. В свете фар он увидел мужчину в джинсах и черной куртке.
Рустам повредил провод освещения, но и не подумал вырубить камеру видеонаблюдения. Так что все это сохранилось. Он произнес:
– Добрый вам вечер, Антон Петрович. Вы не поверите, но он для вас на самом деле добрый. У меня есть все доказательства того, что вы довели мою жену до самоубийства. Того, что вы шпионили за мной и Антониной. Задумали совершить самое грязное и подлое преступление, после которого вы больше не мужчина и не человек. А моя жена и мать моих детей в тяжелом состоянии, она может остаться калекой. Так вот, в чем тебе повезло, гнусный ты шакал. Ты сыном сегодня прикрылся. Да, у меня с собой пистолет. Я пришел тебя прикончить. Но я не могу причинить боль и страх твоему сыну. И уйти, оставить тебя не могу. Просто запомни этот вечер.
Рустам зашел в гараж, взял канистру с бензином, щедро полил «Бентли» Карцева снаружи и изнутри и щелкнул зажигалкой.
Потом пошел к оцепеневшему Карцеву, бросил ему под ноги зажигалку.
– Беги с этим жаловаться. Оставляю тебе и видео. Я не уеду. Буду ждать.
Вечером Рустам приехал к Антонине. Спокойно и по порядку все рассказал. Спросил:
– Гриша, мне нужно тебе что-то объяснять?
– Раздевайся, Рустам. Помойся, я сейчас заварю тебе чай. И сама тебе объясню, что ты сегодня сделал. Ты пожалел не только сына Карцева. Ты пожалел и своих детей, и Манану, и меня. Поджог машины – это не срок за убийство. Спасибо тебе от всех нас. И это не сарказм. Я поняла твою мысль. Он побежит с заявлением и видео в полицию и таким образом засветит собственное преступление. Я поняла, что тебе противна мысль о любом доносе, даже обычном иске. Такой ты выбрал вариант публичной мести. Я даже скажу, что это сильный ход. Но теперь будет мой. Я хочу помешать и большому скандалу, и твоей судимости. Как – у нас есть время до утра. Сделаем так: ты попробуешь уснуть, я буду думать.
Через несколько дней директор Семен Моисеевич вызвал с утра к себе Антонину Григорьеву.
– Опять у тебя тяжелые времена, Антонина, – сказал он сочувственно. – Много ты на себя берешь, вот что я тебе скажу. Я потому тебя так ценю, что при тебе мужики просто на подхвате. Без тебя они бы весь бизнес под откос пустили, а друг друга перестреляли. Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?
– Нормально. Я в форме, Семен Моисеевич. Но дело хочу довести до конца.
– И я тебя понимаю. Если бы в меня влюбился следователь отдела по экономическим преступлениям, я бы тоже постарался получить из этого выгоду. Я понимаю и твою женскую обиду, желание защитить возлюбленного вояку, который большим подвигом считает, что хотел убить мирного гражданина, но пожалел и просто спалил чужую собственность. Не знаю, может, это и красиво, я не женщина, не мне судить. И я очень доверяю твоему вкусу: если ты взяла сторону Рустама, значит, высокая справедливость на его стороне. Так бывает в кино, потому я его не смотрю. Теперь пару слов о развитии событий. Мой зам Антон Карцев показал себя во всей истории как говно человек. Не спорю. Его поступок с женой Рустама, конечно, дикий. То, что он сейчас требует суда над Рустамом за машину, – его право, но я его, конечно, не одобряю. Я в такие вещи не вмешиваюсь, но считаю, что если заслужил, то получи и распишись. Не последний «Бентли». Сказать по правде, мне кажется, его отвратительный поступок был вызван тем, что он сам к тебе неровно дышит. Но это не наш с тобой вопрос. Ты сделала свой ход, я его оценил. Вы со своим следователем нарыли мгновенно на Карцева такой компромат, что ему даже бежать уже некогда и некуда: везде возьмет Интерпол. Аферы и кидки поставщиков всех стран. И тот бедный мальчик, тот сын, которого пожалел твой Рустам, он бы, наверное, выбрал, чтобы папу грохнули, прости меня, господи. Чем та жизнь, какая их всех ждет, если мы с тобой сейчас не договоримся. Антонина, главный вопрос: все это неофициально? Дело не открыто? Николаев просто принес тебе добычу, как влюбленный охотник?
– Дело будет открыто, если…
– Насчет «если» я понял. Оно случилось, Тоня. Карцев сильно раскаялся и едет сейчас забирать свое заявление. Он по дороге может даже вспомнить, что сам неосторожно поджег свою машину во время ссоры с Рустамом. А в ссоре он сильно виноват. Я ему так и сказал. И дело не в нем, дорогая моя Гриша, как ты сама прекрасно понимаешь. Такие дела начинают рыть, а потом ров сам идет куда хочет, и в него падают невинные люди и целый бизнес. Вот два мои приказа: Карцев переводится в твой отдел, ты становишься моим замом. Это не подкуп, как ты могла бы подумать: это мое трезвое решение в пользу бизнеса. Его надо убирать от реальной власти, лучшей замены, чем ты, мне не найти. И мы строго следим, чтобы он наконец стал честным человеком. Потому пока не увольняю – чтобы не было даже слухов. Но отведи ты беду от нашего дела. Мы потом уволим его сами, когда все стихнет. И да, Рустама перевожу представителем во Францию. Слышал, его жену туда берут на операцию.
– Меньше всего я хотела шантажом получить повышение, – с горечью сказала Тоня. – И я так поняла, Рустам уже знает, что едет во Францию? А сказали мне вы…
– Он узнал за пять минут до нашего с тобой разговора. У него есть здравый смысл. И два ребенка. Мне очень жаль. Какая-то помощь тебе нужна?
– Да. Три свободных дня, пожалуйста. Устала. И мы договорились по всем пунктам.
