Книга Опавшие листья, страница 74. Автор книги Уилки Коллинз

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Опавшие листья»

Cтраница 74

После служанки снова потребовали хозяйку дома и расспрашивали ее о старой женщине. Но она не могла сообщить о ней никаких сведений. Спрашивали о письмах и бумагах покойной леди, но не оказалось ни того, ни другого, только и осталось после нее, что два рецепта. Конторка была пуста.

Следующим свидетелем был доктор.

Он описал состояние, в котором нашел больную. Все признаки были отравления стрихнином. Рассмотрев рецепты и склянки, он убедился в роковой ошибке. Он объяснил на допросе то же, что Амелиус. Рассказав о встрече с Амелиусом в дверях и о последовавших событиях, заключил посмертным исследованием, доказавшим, что смерть произошла от яда, и именно стрихнина.

Снова были вызваны хозяйка дома и служанка. Они должны были в точности определить время с той минуты, как служанка вышла от леди, и до того, как раздались ее крики. Покончив с этим, их спросили, кто, кроме старой женщины, посещал покойную или имел доступ к ней во время ее пребывания тут. Обе твердо отвечали, что дверь была всегда заперта, и ключ от нее находился у хозяйки дома. Это доказывало, что леди не могла иным путем достать себе яда, итак, решив, что смерть произошла от ошибки, вызвали Амелиуса.

Адвокат, нанятый мистером Мильтоном со стороны Фарнеби, до сих пор ни во что не вмешивался, теперь же было очевидно, что он обратил особенное внимание на допрос.

Сначала Амелиус был в нервном состоянии. В Америке привык он выступать перед публикой и с хладнокровием и самообладанием говорить о социальных и политических предметах, но ему в первый раз пришлось выступить на допросе свидетелем. Ответив на обычные формальные вопросы, он с таким горестным волнением описывал страдания мистрис Фарнеби, что следователь приостановил допрос и дал ему несколько минут отдохнуть и собраться с силами. Однако он не мог успокоиться до конца своих показаний. Когда был поставлен вопрос о его отношениях к мистрис Фарнеби, слушатели заметили, что он тотчас же поднял голову и стал смотреть и говорить, как человек принявший твердое решение и уверенный в самом себе.

Следовали вопросы:

Рассказывала ли ему мистрис Фарнеби о своем разладе с супругом? Был ли этот разлад причиной удаления из дома мужа? Уведомляла ли его мистрис Фарнеби о месте своего жительства? На все три вопроса он отвечал утвердительно. Но он отказался отвечать, когда его спросили, какого рода «разлад» был между супругами, мог ли он серьезно удручать душу мистрис Фарнеби, зачем она назвалась ложным именем и почему доверила горести своей семейной жизни такому молодому человеку и знакомому с нею лишь несколько месяцев. «Что доверила мне мистрис Фарнеби, – сказал он, – то я дал честное слово хранить в тайне. После этого присяжные, надеюсь, поймут, что долг мой в отношении покойной обязывает меня сдержать слово».

Тут раздался между слушателями ропот одобрения, в ту же минуту прекращенный следователем. Старшина присяжных поднялся с места и заявил, что подобная совестливость неуместна в таком серьезном деле. Услышав это замечание, адвокат нашел, что теперь пришла его очередь, и заговорил:

«Я нахожусь здесь как представитель супруга покойной леди. Господин Гольденхарт ссылается на законы чести, чтоб оправдать свое молчание. Мне покажется удивительным, если во всем собрании найдется хоть один человек, который не отнесется к этому с одобрением. Но я попрошу позволения, сэр, задать господину Гольденхарту один вопрос. Понравится или не понравится это старшине присяжных, но я, без сомнения, желаю через это разъяснить дело».

Следователь, взглянув на мистера Мильтона, согласился удовлетворить желание адвоката.

– Признания мистрис Фарнеби в семейных неприятностях не дают ли повода предполагать, что они побудили ее к самоубийству.

– Нет, – отвечал Амелиус. – Когда я видел ее в утро смерти, я не предполагал самоубийства. Я шел к ней с хорошими вестями, о чем и сообщил доктору во время моего с ним разговора.

Доктор подтвердил. Старшина присяжных, если и не был убежден, все же замолчал. Один из его собратьев, увлекаемый примером старшины, прервал следствие, обратившись к Амелиусу с другим вопросом: «Мы слышали, что вы приехали тогда в сопровождении молодой леди и ввели ее с собой в комнату больной. Мы хотим знать, что было нужно там этой молодой особе».

Адвокат снова вмешался.

– Я протестую против этого вопроса, – сказал он. – Следствие производится для выяснения, каким образом произошла смерть мистрис Фарнеби. Какое до этого дело молодой леди? Доктор засвидетельствовал, что ее не было в доме в то время, когда он был призван и когда яд уже действовал. Я обращаюсь, сэр, к очевидности дела и к вам, как представителю власти, чтоб подтвердить это. Господин Гольденхарт, знавший обстоятельства жизни покойницы, заявил под присягой, что ничто не побуждает подозревать здесь самоубийства. Свидетельство служанки приводит прямо к заключению, что смерть произошла вследствие злополучной ошибки, вот и все. Зачем же терять время в бесполезных вопросах и к чему мучить, надрывать душу живых родственников, удовлетворяя любопытство посторонних?

Публика громко выразила свое одобрение. Адвокат прошептал мистеру Мильтону: «Все идет хорошо!»

Порядок был восстановлен, следователь заявил, что вопрос присяжного признан неуместным и что показание служанки, подтвержденное доктором и аптекарем, признано удовлетворительным при настоящих обстоятельствах.

Присяжные совещались между собою. Время завтрака приближалось. Достоверность показаний служанки отрицать не было возможности. Следователь напомнил, что покойная леди горячилась, сердилась на служанку, а в таком состоянии легче сделать ошибку, чем в состоянии покоя. Все это не подлежало сомнению. Итак, решили, что смерть произошла от несчастной ошибки. Тайна мистрис Фарнеби осталась ненарушенной, репутация ее подлого супруга сохранилась незапятнанной, а жизнь Амелиуса с этого рокового момента получила новое направление.

Глава XXXVI

По окончании следствия мистер Мильтон, не нуждаясь более ни в Амелиусе, ни в адвокате, отправился домой. Но как человек в высшей степени вежливый, он просил у них извинения, что оставляет их так поспешно, говорил, что его дома ожидает, может быть, телеграмма из Парижа.

Амелиус справился у хозяйки дома, когда будут похороны и, узнав что они назначены на следующее утро, поблагодарил ее и отправился в коттедж.

Там ожидала его Салли, чтоб спросить на счет покупок для траура по ее несчастной матери. Жена Тофа брала на себя все хлопоты. Салли также беспокоилась о том, чем кончилось следствие. Отвечая на ее вопрос, Амелиус предупредил ее на всякий случай, чтоб она, если спутница спросит ее, отвечала, что потеряла мать свою при весьма грустных обстоятельствах. Когда они обе оставили коттедж, он приказал Тофу ввести к нему незнакомца, которого он ожидал, и запереть за ним дверь. Пять минут спустя явился молодой человек, по имени Моркрос, и крайне смутил Тофа. Он был прекрасно одет, имел изящные, самоуверенные манеры, но не походил на джентльмена. В самом деле то был полисмен высшего разряда, в партикулярном платье.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация