Слезли с коней, обнялись крепко. Я поблагодарил прежнего сообщника за то, что пришёл на выручку. Фока подманил кого-то взмахом руки. Передо мной появился бравый Селиван в разбойничьем прикиде. Обнялся с ним тоже. Предложил бывшему боярину Плесне стать заново боярином уже при моей особе. Фока обещал подумать и дать ответ скоро. Ему же надо съездить к семье, убедиться, что всё там с ними нормально. А пока договорились, что он со своими людьми проводит горожан до безопасного места. Может быть, удастся даже вместе с ним сгонять в Вышегород.
Сотника Осину так и не нашли ни среди пленных, ни среди убитых. Снова сбежал, хороняка. По моей просьбе шиши обшарили близлежащие леса в поисках этого сотника. Жаль будет, если сгинет. Хоть и болван он, каких свет не видывал, его потомками должны стать много достойнейших людей, среди которых — один из героев Смутного времени Прокопий Ляпунов. Насколько мне было известно, средний сын князя Бориса ещё даже не был женат. Его брата Ивка с несколькими мажористыми любителями приключений мои бойцы повязали. Что делать с ними, а также с немалой кучей пленных решили оставить до Судая. Про судьбу своих бывших дружков подъезжали узнавать Глеб с Дорофеем. Я успокоил ребят. Сказал, что отпущу их домой в целости и сохранности, но сначала проведу с ними воспитательную беседу. Смешно, конечно, щегол собирается вразумлять переростков. Но, кем себя будешь чувствовать, тем и станешь.
В Судай притекли как раз к обеду. Вошли как победители в захваченный населённый пункт под развевающимся стягом моего княжества. Я на подъёме от эйфории чувствовал себя отменно. Колобкообразный управитель, объятый ужасом, попытался было не пускать нас в усадьбу князя Бориса, но быстро передумал после того, как я предложил ему испытать на своих толстых чреслах пучок осенней лозы. Распорядился, чтобы он с челядью быстро соорудил хорошую пирушку к вечеру. Всем был объявлен праздник и выходной до завтрашнего утра. Теперь осталось только соревнование с погодой.
Перед обедом велел собрать галицкую золотую молодёжь в большой гостиной усадьбы. Набралось семеро ребят. Не было только Афоньки со сломанной рукой. Наверное, разочаровался в военных игрищах и умотал домой. Двое стражников мялись у дверей. Пленённые подростки сидели по лавкам и тихо переговаривались, посматривая на меня испуганно. Я вышел перед ними и спросил:
— Кто сейчас стоит перед вами?
— Княжич Дмитрие…, — пролепетал кто-то из них.
— Если я — княжеский сын, то зачем вы нападали на меня и моих людей?
Вопрос повис в пустоте. Все угрюмо молчали, склонив лица.
— А ещё вы называли меня баламошкой, — припомнил злорадно, — Зато мне удалось вас поколотить. А тебя даже два раза.
Показал на Ивка.
— Егда сие бысть? — подскочил, словно ужаленный крепыш.
— А помнишь, как вы толпой набросились на музыканта в лохмотьях у озера, а я его отбивал? Афоньке я тогда руку повредил чутка.
Парни замерли поражённо, стали переглядываться, затем загалдели:
— Несть мочно сие!
— Холоп течны тамо бысть…
— Холопа того старей доводны Кирияк ял…
— А кто меня посылал в нору вонючих крокодилов? — спросил насмешливо, — Вспомнили, как мелкий и тощий отрок пятерых здоровенных лбов уложил на землю? Это я был, а не беглый холоп.
— Ты нас сказнишь? — жалобно уточнил Ивок.
Он, наверное, догадался, что я знаю про его доносительство.
— Молодым не стыдно ошибаться. Стыдно не учиться на своих ошибках. Я уверен, что ты и твой брат Осина рано или поздно поймёте, что нельзя убивать русичей только за то, что они думают иначе. Есть много других интересных занятий, не связанных с убийствами людей и мордобоем…
В общем, я увлёкся и прочёл пацанам лекцию по своей любимой истории на тему различных игр. Подробно коснулся греческих олимпиад и рыцарских турниров. Постарался описать некоторые игры из будущего, типа футбола, баскетбола со ссылкой на некую загадочную страну Гиперборею. Кроме темы игр, поведал о великих научных открытиях древних египтян, греков и римлян, о семи чудесах света в древности. Ребята слушали завороженно, раскрыв рты.
Наши посиделки были прерваны вторжением вооружённых людей. Один из них оказался Семёном Осиной. Должно быть, сбежавшие с поля боя галичане бежали в Судай и затаились в огромной усадьбе, а мы лоханулись и не проверили досконально все помещения. Стражники тоже заслушались меня и были застигнуты врасплох. Я оказался наедине с тремя противниками.
— Брате, уноты теките, я вас изуздил! — прокричал Осина, нападая на меня, — Сгинь, блазнь дьяволева!
Я отбил его атаку, ранил его подручного, но получил сам ранение в плечо.
— Братко, не трожь княжича! — вдруг заорал Ивок.
Я, превозмогая боль в плече, отправил в нокдаун ещё одного соратника Осины и почувствовал укол в грудь. Кажется, пришёл ко мне северный пушной зверёк.
Спасли меня ворвавшиеся гвардейцы. Попросил поскорее перевязать меня, чтобы остановить хлеставшую кровь и потерял сознание.
Очнулся в кровати. В глазах всё плыло. С трудом сфокусировался на присутствующих лицах. Около меня переговаривались Аким Сыто, Доброгост Мантур и Фока Плесня. По их встревоженным взглядам понял, что положение моё аховое.
— Как праздник проходит? — поинтересовался.
Голос был настолько слабый, что сам себя с трудом слышал. Пирушку люди решили не проводить, опечаленные моим состоянием.
— Горожан надо довести до безопасного места, — прошептал с трудом.
— С тею вкупе доидем, — убеждённо заявил Мантур.
— Осина жив? — вспомнил про незадачливого полководца.
Мои люди ведь могли в ярости разнести его на мелкие кусочки. Слава богам! Оставили в живых, хоть и побили его знатно.
— Отпустите его в Галич, когда станет безопасно. И ребят молодых, что с Ивком, тоже отправьте домой, — продолжил вещать просьбы, — Пусть они живут, а Морозов пусть сдохнет.
Пообещали исполнить. Особенно горячо откликнулся Фока на сентенцию о дворецком.
— Всем моим холопам дайте свободу…
Очнулся от того, что мою руку гладили и целовали. Млада сидела возле меня и тихо плакала. Я тронул её щёку и улыбнулся, прошептав:
— Спасибо тебе, счастье моё!
Почувствовал, что кто-то стоит у изголовья. Мои верные рыцари и слуги тоже рыдали, не стесняясь слёз. Шутливо прикрикнул на них, что нечего сырость в доме разводить.
Морозный холод постепенно охватывал тело со всех сторон, и также стихала боль от ран. Вскоре вообще ничего не чувствовалось. Картинка перед глазами стала удаляться и размылась. Свет погас.
Эпилог
Кажется, я ещё жив. Вижу какие-то тени размытые, неявные, словно бы в тумане. Зрение вдруг сфокусировалось на отчего-то знакомом лице старой женщины. Где я мог её видеть? Да, не может быть! Это же бабка-знахарка из моего времени. Как она сюда залетела?
