«Условия Цезаря были приняты с оговоркой, что он должен немедленно убрать все свои гарнизоны из занятых городов за пределами его провинции. Когда это будет сделано, мы вернемся в город и уладим дело в сенате. Сейчас я надеюсь, что мы сможем сохранить мир, так как один полководец сожалеет о своей поспешности и безрассудстве, а другой — о нехватке сил» [8].
Цезарю были направлены письма, где сообщалось об этом предложении. По его собственным словам, он должен был «вернуться в Галлию, оставить Арминий и распустить свое войско». Он посчитал это «большой несправедливостью». Помпей не назначил дату своего отъезда в испанские провинции, сложения командных полномочий и роспуска своей армии. Было ясно, что Цезарю фактически предлагают отказаться от военного преимущества, достигнутого внезапным вторжением. Противники хотели, чтобы он отступил и поверил, что они обеспечат сочувственное рассмотрение его требований на будущих заседаниях сената. Цезарь не имел никаких оснований полагать, что дела для него пойдут лучше, чем во время дебатов за последние полтора года. Помпей и его союзники не доверяли Цезарю в достаточной степени хотя бы для того, чтобы прекратить набор войск в ожидании ответа на их условия. Со своей стороны, Цезарь не доверял им настолько, чтобы сделать первый шаг к миру и вернуться в свою провинцию. Судя по всему, его особенно раздражало нежелание Помпея лично встретиться с ним. В прошлом они хорошо ладили друг с другом, и он был уверен, что сможет достичь искреннего соглашения со своим бывшим зятем. Помпей же, вероятно, сомневался в том, сможет ли он противостоять настойчивости и личному обаянию Цезаря. Не стоит забывать и о том, что он боялся пасть от руки убийцы, памятуя о предыдущей гражданской войне, которая отличалась крайней жестокостью. Но решающую роль, по всей видимости, сыграла его связь с Катоном и другими новыми союзниками. Его дружба с Цезарем началась давно, и многие помнили былую мощь триумвирата. Независимо от своих намерений, Помпей понимал, что Катон и другие просто не поверят в его искренность и лояльность, если он лично встретится с Цезарем. Катон уже убеждал сенат назначить Помпея главнокомандующим до окончания кризиса и разгрома мятежного проконсула. Его предложение было отвергнуто действующими и бывшими консулами, слишком гордыми, чтобы поставить над собой кого-то другого. Взаимная ревность и подозрения между союзниками так же препятствовали мирным переговорам, как и недоверие между противниками [9].
Цезарь возобновил наступление. Он получил сообщение о том, что Игувий удерживает гарнизон из пяти когорт под командованием пропретора Квинта Минуция Терма, но горожане благожелательно относятся к нему. Цезарь добавил к двум когортам, прибывшим вместе с ним в Арминий, еще одну, расположенную в Писавре, и направил их к Игувию под командованием Куриона. Терм отступил, его новобранцы дезертировали и разошлись по домам, а солдаты Куриона получили теплый прием в городе. Доверившись расположению горожан, Цезарь пошел на Ауксим и вскоре овладел Пиценом, давней вотчиной рода Помпеев. По пути произошло лишь одно вооруженное столкновение, в котором было взято несколько пленников, но в целом население не проявляло желания восставать против Цезаря. Чрезвычайный указ сената не пользовался популярность в народе, а армия Цезаря не грабила жителей и не делала ничего такого, что могло бы привести к враждебности с их стороны. Некоторые бывшие солдаты Цезаря даже решили присоединиться к нему. Во многих поселениях хорошо помнили о дарах, которые Цезарь раздал из военной добычи в Галлии; он с особым удовлетворением сообщает, что даже город Цингул, «основанный Лабиэном на его собственные средства», добровольно открыл перед ним свои ворота [10].
К февралю Цезарь объединил когорты Тринадцатого легиона и встретился с Двенадцатым легионом. В Аскуле еще один гарнизон Помпея бежал при приближении цезарианцев, и лишь в Корфинии они столкнулись с организованным сопротивлением. Там командовал Домиций Агенобарб, который так и не успел приблизиться к своей провинции. Вместе со своими подчиненными он собрал более 30 когорт, но это войско почти целиком состояло из необученных новобранцев. Помпей не хотел, чтобы Агенобарб защищал город, так как не сомневался в исходе столкновения неопытных рекрутов с ветеранами Цезаря. Сам он находился на юге, в Апулии, с Первым и Третьим легионами, а также с некоторым количеством новобранцев. Однако Помпей не имел полномочий отдавать приказы Агенобарбу и мог лишь слать письма с призывами оставить город и присоединиться к нему. Со своей стороны Агенобарб не хотел этого делать и в ответных письмах просил Помпея прийти к нему на помощь. Для Цезаря таких проблем не существовало. Он подступил к Корфинию, оттеснив вражеские когорты, которые попытались сломать мост в окрестностях города. Вскоре после этого Антоний с пятью когортами отправился в Сульмон, жители которого выказали готовность подчиниться Цезарю. После очередной бескровной победы командир Помпея был взят в плен, приведен к Цезарю и сразу же отпущен на свободу. Тем временем армия Цезаря запасалась провиантом, готовясь к осаде Корфиния. Через три дня она получила значительное пополнение с прибытием Восьмого легиона и 22 когорт, собранных в Трансальпийской Галлии, обученных и оснащенных как римские легионеры. Эти войска приступили к строительству обводного вала, укрепленного редутами.
Незадолго до завершения блокады Домиций Агенобарб получил от Помпея последнее письмо, из которого явствовало, что полководец не собирается идти на помощь, чтобы снять осаду с Корфиния. Растерявшийся Агенобарб публично объявил, что помощь уже в пути, а сам между тем стал тайно готовиться к бегству. Однако его поведение становилось все более суетливым и уклончивым, и его легионеры вскоре узнали истинное положение вещей. Они собрали совет, состоявший из трибунов и центурионов (всего около 200 человек, если 35 когорт были полностью укомплектованы), а также из представителей простых солдат. Некоторые из них были марсиями, тесно связанными со своим командиром через его семейные поместья в этом регионе. Сначала они сохраняли преданность Агенобарбу и даже угрожали оружием колеблющимся легионерам, но когда их удалось убедить, что командир готовится к бегству, они изменили свое мнение. Агенобарба посадили под арест и немедленно отправили к Цезарю гонцов с предложением капитуляции. Это была желанная весть: хотя Цезарь и не сомневался в исходе осады, она могла задержать его на несколько недель. Вместо этого дело решилось лишь за семь дней. Вместе с тем он опасался вступать в город ночью, так как не хотел, чтобы его легионеры занялись грабежом, как только окажутся на темных улицах. До сих пор армия Цезаря не опустошала земли, по которым она проходила, как это часто случалось в прошлом. Он приказал войскам оставаться при оружии на укреплениях вокруг Корфиния до утра, чтобы беглецы не могли проскользнуть наружу. Наутро один из видных членов партии Помпея, Публий Корнелий Лентул Спинтер, который был консулом в 57 г. до н. э., добровольно сдался Цезарю, и вскоре за ним последовали остальные старшие командиры.
Цезарь выставляет Агенобарба в нелицеприятном виде, но другие наши источники еще менее благосклонны к нему. Утверждалось, что он решил совершить самоубийство и потребовал у лекаря дать ему яд. Однако когда он услышал, что Цезарь не стал казнить своих знатных пленников, то немедленно пожалел о своей опрометчивости и был очень рад узнать от лекаря, что ему дали всего лишь безвредный напиток. Потом Домиций Агенобарб сдался человеку, чьим непримиримым противником он был по меньшей мере десять лет. Всего Цезарю сдались около 50 сенаторов и всадников; по всей видимости, это произошло 21 февраля. Он собрал их перед собой, повторил, что с ним обошлись незаконно и принудили к войне, а также напомнил некоторым из них о личных услугах, оказанных в прошлом. После этого им разрешили уйти. Цезарь следовал этой политике с самого начала кампании, но до сих пор еще ни одна столь многочисленная группа знатных граждан не пользовалась его милосердием. Агенобарб привез с собой 6 000 000 сестерциев из государственной казны для выплаты жалованья своим солдатам. Эти деньги были переданы Цезарю городскими магистратами, но он распорядился вернуть их обратно, «чтобы видели, что он столь же бережно обращается с деньгами, как с человеческой жизнью». Сдавшимся легионерам предложили принести ему присягу. Вскоре эти легионы отправились сражаться за Цезаря в Африку и на Сицилию под командованием Куриона [11].
