За время отсутствия Цезаря значительное количество сенаторов покинуло Италию, решив покончить с нейтралитетом и присоединиться к Помпею. Некоторые решили, что Помпей должен победить, и хотели оказаться на его стороне. Для других это был вопрос совести либо результат уговоров со стороны членов семьи и друзей. Довольно странно, что во время гражданской войны свободный обмен письмами продолжался и люди оставались в регулярном контакте со своими корреспондентами с обеих сторон. Одним из самых известных людей, решивших сыграть более активную роль на этом этапе войны, был Цицерон, отплывший в Грецию после нелегких размышлений и духовных исканий. Он по-прежнему считал гражданскую войну бессмысленной и возмущался решением Помпея покинуть Италию. Снисходительность Цезаря ободрила его, хотя он не знал, как долго это продлится и не окажется ли Цезарь еще более жестоким, чем Цинна в 80-х годах до н. э., как только обеспечит свое господство. Курион нанес ему визит по пути на Сицилию и не только не рассеял его подозрения, но и усилил их. Трибун открыто заявил, что, по его мнению, сдержанность Цезаря объясняется исключительно политическими мотивами, противоречащими его жестокому от природы характеру. Со временем покров будет сброшен и откроется его истинная природа. Это были довольно странные слова в устах союзника, но Курион славился своей несдержанностью в речах. Впрочем, он не слишком хорошо знал Цезаря и присоединился к нему лишь год назад, поэтому в справедливости его мнения можно усомниться. Дальнейшие события показали, что Цезарь не отрекся от милосердного обращения со своими врагами и не пытался насадить власть страха. На всем протяжении его жизни трудно заметить следы подлинной жестокости. Он мог быть совершенно безжалостным, если полагал, что это приносит ему выгоду, и иногда приходил в холодную ярость, но никогда не был жестоким ради жестокости. Цицерон мог лишь гадать, как изменится поведение Цезаря со временем. К Помпею он испытывал сходные чувства и решил, что тот, кто одержит победу в гражданской войне, неизбежно станет диктатором, обладающим царской властью. Тем не менее оратор сохранял глубокую привязанность к Помпею и уважение к этому выдающемуся человеку. В обоих случаях его уважение относилось скорее к идеализированному образу Помпея, а не к его реальным словам и поступкам, но от этого оно не становилось слабее. Цицерон не любил бездействия, но не хотел вступать в политические игры, когда Римская республика находилась под властью Цезаря. Несмотря на письма от его друзей и членов семьи, находившихся в лагере Цезаря, а также от самого проконсула, Цицерон в конце концов решил, что он должен остаться с Помпеем. Его брат Квинт сделал то же самое, несмотря на свою долгую легатскую службу в Галлии под командованием Цезаря [6].
Однако основная часть сената сохраняла нейтралитет, и Цезарь продолжал поддерживать в Риме видимость нормальной общественной жизни. Теперь он хотел стать консулом 48 г. до н. э., но в столице не было действующего консула, который мог занять место председателя на выборах. Один из преторов мог послужить заменой, но когда Цезарь выдвинул такое предложение, оно было отвергнуто коллегией авгуров как недопустимое. Тогда претор Лепид назначил Цезаря диктатором, чтобы он сам мог провести выборы. Такое назначение имело единственный прецедент, датируемый самыми мрачными временами Второй Пунической войны. Цезарь вернулся в Рим, созвал собрание центурий и был избран консулом на следующий год вместе с Публием Сервилием Исавриком. Формально такое решение было законным, хотя и далеким от обычной практики, не говоря о том, что на выборах не было других кандидатов. Цезарь имел законное право снова стать консулом в 48 г. до н. э., через десять лет после окончания своего первого консульского срока. Его коллегой был сын человека, под командованием которого он служил в Азии в 70-е годы до н. э., представитель старинной римской элиты, женатый на племяннице Катона. Это еще раз дает понять, насколько сложными и противоречивыми были хитросплетения политики во время гражданской войны.
Были проведены выборы и других магистратов — в частности, Целлий Руф стал претором, — а затем Цезарь воспользовался своими диктаторскими полномочиями и издал ряд законов. Один из них отзывал из ссылки всех, кто был осужден на заседаниях чрезвычайных судов Помпея в 52 г. до н. э. По особому распоряжению Милон был исключен из списка, поэтому наибольшую выгоду получили бывшие соратники Клодия. Цезарь призвал в Рим таких людей, как Саллюстий Крисп, который был изгнан Аппием Клавдием во время его цензорства, а также Габиния, губернатора Сирии, который восстановил Птолемея на троне Египта. Оба сражались на его стороне до конца войны. Детям людей, пострадавших от проскрипций Суллы, тоже были возвращены полные гражданские и политические права. Эти меры предназначались для подтверждения лояльности сторонников Цезаря и завоевания новых друзей. Более сложную проблему представляли отношения должников и кредиторов, так как стоимость имущества в некоторых случаях резко упала после начала войны. Многие, в том числе его сторонники, требовали отмены долгов, что было вполне объяснимо, так как они сами задолжали огромные суммы денег. Призыв к созданию «новых таблиц» (novae tabulae), означавшему ликвидацию всех учетных книг и начало с чистого листа, часто звучал в последние десятилетия и был одним из главных требований во время мятежа Катилины. Многие опасались, что Цезарь, известный популист, который сам часто бывал должником, поддержит этот призыв. Однако диктатор отказался прибегнуть к такой решительной мере и предложил компромисс. Оценщикам предписывалось оценить всю собственность по ее довоенной стоимости, а должникам предоставлялась возможность передать ее кредиторам в счет выплаты долга. Кроме того, было возобновлено старое постановление, согласно которому никому не разрешалось иметь более 15 000 денариев наличных денег. Целью этого постановления было воспрепятствовать сильному расслоению общества, оказывавшему разрушительное воздействие на стабильность в Риме и в Италии в целом. Но такую меру было чрезвычайно трудно осуществить на практике [7].
БОЛЬШАЯ СХВАТКА
Уже через одиннадцать дней Цезарь сложил с себя диктаторские полномочия и покинул Рим. Он не стал ждать января, чтобы в обычном порядке занять пост консула, но поспешил в Брундизий, где сосредоточилась его армия. Несмотря на усилия командиров за последние полгода, в порту ощущалась сильная нехватка транспортных судов. Цезарь располагал двенадцатью легионами — возможно, около 25—30 тысяч воинов, поскольку легионы понесли потери и многих раненых пришлось оставить позади во время обратного похода из Испании, — но места на кораблях хватало лишь для перевозки 15 000 пехотинцев и 500 всадников. Даже этим войскам пришлось бы отплыть с минимальным количеством багажа и запасом провианта. Становилось ясно, что придется сделать переправу в несколько этапов, но войска, которые высадятся первыми, подвергались огромной опасности нападения численно превосходящего противника. Даже сама переправа обещала быть опасной, так как сторонники Помпея собрали огромный флот из примерно 500 боевых кораблей и множества мелких судов, использовавшихся для разведки и наблюдения. Цезарь имел лишь двенадцать боевых галер — крайне мало для защиты транспортных судов, если они подвергнутся нападению вражеского флота. Цезарь понимал степень риска, но также знал, что положение вряд ли изменится к лучшему в ближайшем будущем. Он стремился нанести удар в самое сердце противника, так как ожидание давало Помпею дополнительное время для подготовки и усиления его армии. Плохая погода задержала Цезаря на несколько недель, и флот отправился в плавание лишь 4 января 48 г. до н. э. Еще год назад никто не ожидал, что он перейдет в наступление зимой, когда армия обычно отдыхала. То же самое случилось и на этот раз. Легионы Помпея были рассредоточены по зимним квартирам, а флот Бибула оказался не готов к действию. Цезарь смог переправиться и высадиться в Палесте, на побережье Эпира, не встретив какого-либо сопротивления. Высадка произошла быстро, и корабли той же ночью отплыли обратно в Брундизий, но на этот раз противник осознал, что происходит, и смог перехватить несколько судов. По словам Цезаря, Бибул пришел в такую ярость, что приказал сжечь эти корабли вместе с их командами. Подавляющее большинство смогло вернуться без помех, но было ясно, что следующий конвой столкнется с готовым к бою и бдительным противником [8].
