Цезарь не был высоконравственным человеком и во многих отношениях был совершенно аморальным. В действительности по натуре он был добрым и щедрым правителем, склонным забывать былые обиды и превращать бывших врагов в друзей, но он также был готов к безжалостным поступкам. Его запомнили как закоренелого распутника, изменявшего своим женам и многочисленным любовницам. Клеопатра была самой знаменитой из них, и чувства знаменитого полководца и египетской царевны друг к другу, вероятно, были искренними с обеих сторон, но это не помешало Цезарю завести новый роман или продолжать ухаживания за римскими аристократками. Он был чрезвычайно гордым, даже тщеславным человеком, трепетно относившимся к своей внешности. Трудно избежать вывода, что еще в юном возрасте Цезарь был абсолютно убежден в своем превосходстве. Такое мнение о себе во многом было оправданным, так как он отличался большим умом и способностями, чем подавляющее большинство сенаторов. Вероятно, как и Наполеон, он был так заворожен собственной личностью, что другие невольно подпадали под его очарование. Как и у французского императора, в его характере было много противоречий. Артур Конан Дойль однажды написал о Наполеоне следующие слова:
«Он был удивительным человеком — возможно, самым замечательным человеком из когда-либо живших на земле. Больше всего меня поражает отсутствие завершенности в его характере. Когда вы приходите к выводу, что он был настоящим негодяем, то находите в нем благородную черту, но вскоре ваше восхищение угасает и сменяется отвращением к какому-нибудь низменному поступку» [1].
Цезарь представлял собой такое же странное сочетание, хотя, возможно, не доведенное до крайности, как у Наполеона
[1]. Хотя предполагается, что современные ученые должны обладать соответствующей подготовкой для беспристрастного изучения истории, очень редко можно встретить историка античности, не имеющего твердых убеждений о характере Цезаря. В прошлом некоторые восхищались Цезарем и даже преклонялись перед ним, считая его провидцем, понимавшим суть огромных проблем, стоявших перед Республикой, и знавшим, как решить их. Другие настроены гораздо более критично и рассматривают его как очередного аристократа с традиционными амбициями, пробившегося наверх, невзирая на последствия, но не имевшего ясного представления о том, что делать со своей властью. Такие комментаторы подчеркивают оппортунизм Цезаря, отмечавший этапы его продвижения к власти. Цезарь действительно был оппортунистом, но то же самое с уверенностью можно сказать практически о любом политике, достигшем успеха. Он твердо верил в силу случая — или, как часто говорил сам Цезарь, «судьбы» — и считал себя особенно удачливым — любимцем богов. Теперь мы знаем, что Октавиан Август создал систему, благодаря которой императоры правили Римом в течение столетий. До сих пор не утихает дискуссия о том, в какой степени правление Цезаря начало то, что смог завершить Август, или оно было лишь репетицией, предостережением, правильно истолкованным его приемным сыном, сумевшим избежать такой же участи. Оппоненты по-прежнему резко расходятся во мнениях, и маловероятно, что это когда-нибудь изменится. Истина, по всей видимости, как всегда, заключена между этими двумя крайностями.
Цель этой книги — по возможности непредвзято описать жизнь Цезаря и ввести ее в контекст римского общества I века до н. э. Мы не будем касаться событий, произошедших после его смерти, и обсуждать различия между его режимом и имперской системой, сложившейся за 40 с лишним лет правления Августа. Мы сосредоточимся на поступках Цезаря и попытаемся понять, как и почему он их совершал. Суждения задним числом неизбежны, но мы постараемся избежать таких крайностей, как утверждение о неотвратимости гражданской войны и крушения Республики или о том, что Римская республика была здоровым и эффективным институтом власти. Зачастую у авторов книг о Цезаре была тенденция рассматривать его двояким образом: либо как политика, либо как полководца. Это различие в Риме не имело реального значения, в отличие от современных западных демократий. Римский сенатор на протяжении своей карьеры выполнял военные и гражданские задачи, что считалось естественным для римской общественной жизни. Одно нельзя полностью понять без другого, и в этой книге политические и военные аспекты карьеры Цезаря будут рассмотрены с одинаковой подробностью. Это большая книга, но даже в ней нельзя надеяться найти всеобъемлющее описание римской политики в эпоху Цезаря или исчерпывающий анализ его кампаний в Галлии и гражданской войны. Повествование всегда сосредоточено на Цезаре, а события, в которых он не принимал личного участия, освещены лишь по мере необходимости. Многие спорные моменты опущены — к примеру, юридические детали конкретного закона или суда в Риме, а также топографические и другие вопросы, связанные с военными операциями. Несмотря на исторический интерес, такие моменты будут лишь отвлекать внимание, если они не играют существенной роли в понимании личности Цезаря. Желающие смогут больше узнать о таких вещах из трудов, упомянутых в примечаниях в конце этой книги. Несмотря на громкую славу Цезаря и на то обстоятельство, что время его жизни совпадает с лучше всего задокументированными событиями римской истории, мы по-прежнему многого не знаем о нем. Большая часть сведений известна уже довольно давно. Археологические раскопки открывают новые подробности о мире, в котором жил Цезарь; во время работы над этой книгой проводились раскопки но Франции и Египте, которые могут принести новые открытия о Галлии времен Цезаря и об Александрии эпохи Клеопатры. Впрочем, маловероятно, что какие-либо находки резко изменят наше представление о карьере Цезаря и его жизни. Здесь мы в основном полагаемся на латинские и греческие литературные источники, сохранившиеся со времен античности и иногда дополненные надписями на бронзе или камне. Собственные записки Цезаря о его военных кампаниях снабжают нас подробным описанием его действий в Галлии и первых двух лет гражданской войны. Они дополнены четырьмя книгами, написанными после смерти Цезаря его военачальниками, где описаны его последние военные кампании. Кроме того, у нас есть письма, речи и теоретические труды Цицерона, дающие богатый материал об этом историческом периоде. Переписка Цицерона, включающая письма, написанные ему многими ведущими деятелями Римской республики, была опубликована после его смерти и содержит несколько коротких сообщений о самом Цезаре. Мы знаем о существовании томов переписки между Цицероном и Цезарем, а также между Цицероном и Помпеем, но, к сожалению, они не сохранились. То же самое относится к другим литературным трудам и опубликованным речам Цезаря. Важно помнить, что сейчас в нашем распоряжении находится лишь ничтожная доля процента от всей литературы античного мира.
В опубликованных письмах Цицерона есть явные пропуски, особенно в письмах к его другу Аттику в первые три месяца 44 г. до н. э. Аттик принимал участие в публикации переписки, но лишь после того, как Август стал полновластным хозяином в Риме. Более чем вероятно, что в отсутствующих письмах содержались сведения, указывающие на его причастность к заговору против Цезаря или на знание и одобрение этого заговора. Другим близким по времени литературным источником является Саллюстий, написавший несколько исторических трудов, включая повествование о заговоре Катилины. Во время гражданской войны он сражался на стороне Цезаря и в награду вернул себе пост сенатора. Посланный управлять Африкой, впоследствии он был осужден за вымогательство, но отпущен под поручительство Цезаря. Саллюстий, более благожелательно настроенный, чем Цицерон, мог оценивать происходящее с высоты прожитых лет, но его мнение о Цезаре производит двойственное впечатление. Забавно, что, с учетом его собственной карьеры (хотя он всегда резко отрицал намеки о своем корыстолюбии), Саллюстий утверждал, что все беды Рима были вызваны моральным разложением аристократии, и это неизбежно наложило свой отпечаток на повествование. Цицерон, Саллюстий и сам Цезарь активно участвовали в общественной жизни. Цезарь, в частности, занимался литературным трудом, чтобы прославить свои деяния и заручиться общественной поддержкой для продолжения карьеры. Ни он, ни другие не были бесстрастными наблюдателями, которых интересовали лишь неприкрашенные факты.
