Красс был не просто магнатом, владевшим огромными поместьями, домами и серебряными рудниками, и его состояние существовало не только ради приумножения богатства, но было поставлено на службу его политическим амбициям. Как мы могли убедиться, вполне вероятно, что Цезарь брал у него щедрые ссуды на финансирование своих мероприятий в надежде завоевать благосклонность римлян. Красс с готовностью давал деньги взаймы многим людям, делавшим политическую карьеру. Он редко давал деньги под проценты, но настаивал на возвращении долга после наступления заранее оговоренной даты. Красс сосредоточился на накоплении политического капитала, оказывая услуги другим людям и делая их своими должниками. В те годы значительная часть из примерно 600 сенаторов — возможно, даже большинство — либо были должны Крассу, либо в прошлом уже получили выгоду от его беспроцентных ссуд. Некоторые из этих людей происходили из самых видных семейств и обладали достаточно большим собственным состоянием. Многие, подобно Цезарю, были честолюбивыми «выскочками» из обедневших знатных родов, а другие — сенаторами, никогда не занимавшими государственных должностей, но имевшими право голоса, даже если им редко удавалось высказывать свое мнение. Красс пользовался огромным влиянием среди этих людей благодаря щедрости, с которой он позволял им пользоваться своим богатством. Он был готов оказывать и другие услуги, если человек в итоге оказывался у него в долгу. Красс принимал активное участие в судебных заседаниях, даже по сравнению с такими людьми, как Цицерон, чья карьера опиралась главным образом на его адвокатские навыки. Последний утверждал, что Красс:
«...обладал посредственной риторической подготовкой и еще меньшим прирожденным талантом, однако благодаря своей настойчивости и трудолюбию, а особенно разнообразным услугам, предоставляемым его клиентам, он много лет считался одним из ведущих защитников. Его речи отличались четкой дикцией, тщательным подбором слов и построением фраз без особых излишеств и украшений. Его идеи были разумными, но манера и голос отличались невыразительностью, так что он всегда выступал в одном и том же стиле» [6].
Плутарх также подчеркивал тщательность, с которой Красс готовил свои речи перед каждым выступлением в суде. Но хотя его выступления свидетельствовали о трудолюбии и упорстве, а не о врожденном обаянии, они были очень эффективными, а его готовность браться за дела, от которых отказывались другие, заставляла многих испытывать чувство глубокой благодарности. Его энтузиазм в создании новых связей приводил к тому, что иногда он казался непостоянным и мог выступать в суде или на форуме от лица одного человека, а спустя немного времени объединяться с кем-то еще и отстаивать интересы противоположной стороны. Красс много и плодотворно трудился на политической ниве по сравнению с Помпеем, который, когда бывал в Риме, редко появлялся на форуме. Богатство и auctoritas Помпея превосходили возможности любого другого римлянина, но он неохотно пользовался ими, так как не любил толпу и редко выступал в роли защитника. Красс же всегда находился на виду, словом или делом поддерживал других людей и не брезговал приветствовать низших по имени каждый раз, когда встречался с ними. Он так и не завоевал народную любовь, но его влияние гарантировало, что к нему относились с уважением. Обвинения в адрес видных людей происходили довольно часто и были обычной частью римской общественной жизни, но никто не нападал на Красса таким образом. Плутарх упоминает об одном трибуне плебса, завоевавшем дурную славу своими яростными нападками на известных деятелей. Когда его спросили, почему он никогда не выбирает Красса своей мишенью, он ответил, что «у него в рогах солома», имея в виду старинный итальянский обычай прикреплять солому к рогам опасного быка в качестве предупреждения, чтобы люди держались подальше. Возможно, это игра слов, поскольку латинское слово «сено» имеет такой же корень, что и «заимодавец» [7].
Красс, очевидно, лелеял большие планы на срок своего цензорства в 65 г. до н. э. Он объявил о своем намерении наделить правами римского гражданства многих жителей Цизальпинской Галлии. Цезарь уже связал свое имя с агитацией за это мероприятие, а Красс желал заручиться благодарностью и будущей поддержкой множества новых избирателей. Другие сенаторы опасались его возрастающего влияния, а его коллега Катул решительно отказал в приеме новых граждан. Красс также попытался аннексировать Египет в качестве провинции и обложить его налогами, хотя неясно, каким образом он собирался это сделать, поскольку такие вопросы находились вне компетенции цензоров. В Египте происходили волнения из-за династических разногласий среди представителей пришедшей в упадок династии Птолемеев. Светоний сообщает о том, что Цезарь, пользуясь своей популярностью, завоеванной на посту эдила, тоже попытался убедить некоторых народных трибунов избрать его на необычную командную должность в качестве правителя Египта. Возможно, он с Крассом действовал совместно в этом вопросе. С другой стороны, оба могли увидеть для себя одинаковую возможность обогащения, получив в свое распоряжение баснословно богатый Египет. В любом случае их планы столкнулись с чрезвычайно сильным сопротивлением. Красс и Катул так сильно конфликтовали друг с другом, что оба согласились подать в отставку лишь через несколько месяцев после своего избрания. Они не смогли исполнить свою главную роль и провести новую перепись граждан и их имущества, и прошло несколько десятилетий, прежде чем гражданский и имущественный ценз был проведен надлежащим образом. Одно из главных учреждений Римской республики не смогло справиться с изменившимися обстоятельствами общественной жизни [8].
КАТОН, КАТИЛИНА И СУДЕБНЫЕ СЛУШАНИЯ
В 64 году Цезарь впервые выступил в роли председателя суда. Это было распространенной обязанностью эдилов и бывших эдилов, которых регулярно призывали на судейские должности, когда преторы оказывались перегруженными текущими делами. В 64 г. до н. э. образовался избыток дел об обвинениях в убийстве (cuaestrio di sicariis). Отчасти это было вызвано деятельностью одного из квесторов, Марка Порция Катона, который относился к своим обязанностям гораздо серьезнее, чем большинство его сверстников, занимавших этот первый пост на служебной лестнице. Уполномоченный по надзору за казной, Катон не довольствовался общепринятой практикой и не оставил повседневные административные дела чиновникам своего персонала, которые занимались ими на постоянной основе. Вместо этого он подробно вникал во все аспекты и, вероятно, удивил подчиненных своими знаниями и энтузиазмом. Они сопротивлялись и пытались воспользоваться помощью других квесторов, чтобы утихомирить Катона. Он ответил на это, уволив старшего чиновника и обвинив другого в мошенничестве. За год своей службы он также выявил несколько правонарушений, совершенных еще во времена диктатуры Суллы, который разрешил своим фаворитам брать «ссуды» из фондов Республики. Катон возбудил судебное преследование и требовал возврата денег. Особое внимание он уделил одной группе людей, получивших награду в 12 000 денариев (эквивалент 48 000 сестерциев), предложенную за убийство попавших в проскрипционные списки. Имена этих людей были преданы огласке, и их заставили вернуть «кровавые деньги». Действия квестора получили всеобщее одобрение, так как ужас перед проскрипциями был еще свеж в людской памяти. Уловив настроение времени, прокуроры поспешили обвинить всех этих людей в убийстве. Легальность таких мероприятий была сомнительной, так как проскрипционный закон Суллы обеспечивал защиту всем, кто действовал от его имени против людей, объявленных врагами Республики. Эти суды ставили под сомнение законность самого института диктатуры, точно так же, как общий восторг по поводу восстановления статуса и полномочий трибуната отражал желание вернуться к «настоящей» Республике, существовавшей до Суллы. Римляне пытались осмыслить и преодолеть насилие и беспорядки своего недавнего прошлого [9].
