По свидетельству Плутарха, обратный путь Цезаря и его отряда пролегал через небольшой альпийский поселок. Друзья шутливо спросили его, может ли человек, даже находясь в столь заброшенном уголке, стремиться к власти и высокому положению. Цезарь серьезно ответил, что он предпочитает быть первым человеком здесь, чем вторым человеком в Риме. Эта история может быть вымышленной, но она многое объясняет в характере Цезаря. Он уже многого достиг на политической арене и теперь вполне мог рассчитывать на хорошую карьеру. Цезарь всегда считал себя созданным для великих свершений, и успеха как такового было недостаточно, потому что он метил на самый верх [35].
На вершине имелось свободное место, так как в последние годы лишь Помпей мог рассматриваться как серьезный соперник Цезаря. Некоторые из богатейших людей Римской республики, особенно Лукулл, удалились от общественных дел и жили в праздной роскоши. Сенат в те годы насчитывал около 600 членов, но не блистал талантами. Наследие гражданской войны, выкосившей многих видных и способных людей, по-прежнему сильно ощущалось в стране. Поразительно, но на дебатах по заговору Катилины, имевших судьбоносное значение, присутствовали лишь 14 бывших консулов. Красс намеренно не явился на заседание, а Помпей и несколько других «консуляров» находились за пределами страны. Даже исходя из самого приблизительного предположения, что человек мог прожить как минимум двадцать лет после избрания на пост консула, явилось менее половины тех, кто мог бы прийти. По сравнению с предыдущими случаями там находилось гораздо меньше видных сенаторов, чей авторитет позволял им направлять ход сенатских дискуссий. По этой причине наряду с некоторыми другими такие люди, как Цезарь и Катон, могли блистать в сенате, хотя им обоим еще не исполнилось и сорока лет.
VIII КОНСУЛ
«Цезарь взял за правило трудиться без устали; заботясь о делах друзей, он пренебрегал собственными, не отказывал ни в чем, что только стоило им подарить; для себя самого желал высшего командования, войска, новой войны, в которой его доблесть могла бы заблистать».
Саллюстий, 40-е годы до н. э. [1]
«Что история может поведать мне за шестьсот лет? Этого я боюсь больше, чем праздной болтовни современников».
Цицерон, апрель 59 г. до н. э. [2]
28 и 29 сентября 61 г. до н. э. Помпей Великий отпраздновал свой третий триумф в честь побед над пиратами и Митридатом. Празднества совпали с его сорокачетырехлетием и включали представления и парадные процессии беспрецедентного масштаба. Его первый триумф состоялся двадцать лет назад, но на этот раз он не строил нелепых планов поездки на колеснице, запряженной слонами. Помпей стал зрелым человеком и не нуждался в подобных театральных постановках, так как величие его побед уже затмило достижения прославленных полководцев прошлого. Но, так или иначе, триумф никогда не был проявлением личной скромности или бережливости. Как и любой римский аристократ, Помпей позаботился о саморекламе. Таблицы, которые несли во время парадных шествий, возвещали о том, что он убил, захватил в плен или разгромил 12 183 000 человек, потопил или взял на абордаж 846 боевых судов и принял капитуляцию 1538 городов или укрепленных мест. Каждое побежденное царство, народ или место упоминалось поочередно на огромных колесных платформах, нагруженных трофеями. Далее шли изображения наиболее ярких эпизодов его военных кампаний. Другие таблицы гласили, что каждый солдат его армии получил 1500 денариев — эквивалент десятилетнего жалованья — и что государственная казна пополнилась громадной суммой в 20 000 талантов золотом и серебром. Помпей хвалился тем, что в результате его усилий ежегодный доход Римской республики более чем удвоился: с 50 000 000 до 135 000 000 денариев. Процессию замыкала огромная платформа, представленная как трофей победы над всем известным римлянам миром. Люди говорили, что Помпей восторжествовал над всеми тремя континентами — Африкой во время своего первого триумфа, Европой и особенно Испанией во время второго триумфа и Азией во время третьего триумфа. Перед Помпеем шествовали более 300 знатных пленников, в том числе царей, цариц, принцесс, вождей и военачальников, облаченных в их национальные одежды. Сам полководец ехал в колеснице, украшенной самоцветами, и носил плащ, захваченный у Митридата и якобы принадлежавший ранее самому Александру Великому. Аппиан, писавший более 150 лет спустя, считал это маловероятным, но Помпей любил проводить аналогии между собой и величайшим завоевателем в истории [3].
Масштаб достижений Помпея не вызывает сомнений. Морская операция против пиратов продемонстрировала великолепный сплав тщательного планирования и стремительности действий, но оказалась лишь прелюдией к еще более значительным успехам. Митридат Понтийский был одним из самых упорных врагов Рима. Сулла изгнал его из Греции и вернул азиатскую провинцию, но необходимость возвращения в Италию помешала ему достигнуть полной победы. Лукулл тоже сделал многое за семь лет командования в этом регионе и нанес тяжкие поражения царю и его союзникам в нескольких битвах. Лукулл сказочно обогатился на войне, но не пользовался популярностью среди римских сборщиков налогов и собственных солдат. Множились жалобы на то, что война тянется слишком долго и что Лукулл специально затягивает ее, чтобы прибрать к рукам еще больше богатств. Его огромная провинция была разделена на части, доставшиеся новым губернаторам, что уменьшало личное влияние Лукулла и препятствовало скорейшему окончанию войны. Когда Лукулл оказался ослабленным, Митридат получил возможность отвоевать некоторые утраченные территории, но после прибытия Помпея в 66 г. до н. э. все изменилось. Опиравшийся на ресурсы, о которых его предшественник мог лишь мечтать, он полностью сокрушил державу Митридата еще до конца года. Было бы натяжкой утверждать, что Лукулл уже выиграл войну — в отличие от войны со Спартаком, исход которой безусловно был предрешен Крассом, до того как Помпей попытался украсть у него эту заслугу, — но он определенно внес наибольший вклад в окончательную победу Рима.
Выполнив свою задачу, Помпей не выказал желания сразу же возвращаться в Рим. Вместо этого он стал искать новые возможности покрыть себя славой. За следующие два года он увел свои легионы дальше, чем любой римский полководец былых времен. Они воевали с иберами и албанцами на восточном побережье Черного моря и вторгались на будущие территории южной России. Вмешавшись в гражданскую войну между соперничающими родами Иудейского царства, Помпей осадил Иерусалим и взял его после трехмесячной осады. Все эти подвиги нашли отражение в триумфальной процессии. За время своих военных кампаний Помпей неоднократно подтверждал свой полководческий талант и иногда лично возглавлял атаку на врага в подражание своему кумиру Александру Великому. В Иерусалиме он со своими командирами вошел в «святая святых» храма Соломона, что запрещалось всем, кроме высших жрецов. В знак уважения сокровища храма остались нетронутыми, но этот жест, как и было задумано, лег в основу новой легенды о беспрецедентных подвигах римского полководца. У римлян тяга к живописным зрелищам часто сочеталась с практичностью, и Помпей потратил много времени на организацию управления старыми римскими провинциями в этом регионе и новыми, созданными им самим. Боевые действия в основном прекратились в 63 г. до н. э., когда пришло известие о смерти Митридата: он был убит телохранителем, после того как попытался отравиться, но обнаружил, что противоядия, которые он принимал в течение всей жизни, боясь отравления, возымели-таки действие. Несмотря на это, Помпей еще более одного года оставался на Востоке и наводил порядок в регионе. Он обладал значительными организационными способностями, и многие его постановления оставались в силе в течение столетий [4].
