НАВЕДЕНИЕ ПОРЯДКА
Атуатуки не успели присоединиться к другим племенам белгов до начала битвы. Узнав о разгроме, они вернулись на родину, но не выказали готовности подчиниться Риму и подготовились к отчаянной обороне. Собрав жителей из других поселений, они решили занять один укрепленный город, расположенный на скалистой вершине холма. Они накопили большие запасы продовольствия на тот случай, если Цезарь предпримет блокаду. Защитники были уверены в своих силах и демонстрировали это вылазками и стычками с римской армией, вставшей лагерем поблизости. Цезарь приказал легионерам выкопать обводной ров и насыпать земляной вал вокруг вершины холма, укрепив его редутами через короткие интервалы. В целом длина этого сооружения составляла примерно 430 метров, что дает представление о сравнительно небольших размерах крепости. Редуты скорее всего были оснащены скорпионами, которые использовались в битве при Аксоне, и их стрельба вскоре убедила защитников в бесполезности дальнейших вылазок. Атуатуки больше не могли выходить наружу, но сначала они насмехались над римлянами, приступившими к сооружению насыпи и осадной башни. Цезарь говорит о том, как они высмеивали «маленьких римлян», и добавляет, что все галлы с презрением относились к невысокому росту италийских легионеров. Осадная башня была неизвестным устройством, но вызвала ужас и смятение, когда римляне поставили ее на колеса и покатили по насыпи к стене. Отчаявшись, защитники выслали послов, которые предложили капитуляцию и попросили лишь сохранить им оружие, чтобы уберечься от набегов соседей. Цезарь отверг эту просьбу и заявил, что он защитит их так же, как защитил нервиев, поставив под защиту Рима и приказав соседним племенам воздержаться от любых проявлений враждебности. Тогда защитники стали бросать оружие со стен, так что груда почти достигла верхнего края стены и вершины вала [28].
Хотя ворота крепости и открылись, Цезарь пустил внутрь лишь небольшой отряд легионеров. Под вечер он приказал даже этим солдатам вернуться в лагерь, «чтобы горожане не подверглись ночью каким-либо обидам с их стороны». Солдатское жалованье было скудным, армейская карьера привлекала лишь бедняков и отбросы общества, поэтому в большинстве легионов имелась своя доля мелких уголовников и просто преступников, которые легко могли выйти из повиновения. Цезарь приказал запереть ворота, заботясь о горожанах, которые отдались под покровительство Рима. Однако некоторые горожане либо сожалели о капитуляции, либо с самого начала считали ее позором и после наступления темноты достали припрятанное оружие и спешно изготовленные щиты. Перед рассветом они атаковали ту часть укрепленной линии Цезаря, которая показалась им наиболее слабой. Римляне оказались настороже, и часовые зажгли подготовленный хворост, что было сигналом о вылазке противника. Вскоре на место прибыли подкрепления, и атакующих встретил град метательных снарядов. Все они были убиты или оттеснены обратно в город. На следующий день Цезарь возложил ответственность за нарушение мирного договора на всех жителей. Его солдаты сломали ворота и схватили всех, кто находился внутри. Теперь Цезарь уже не заботился о поддержании строгой дисциплины среди легионеров. Все население — 53 000 мужчин, женщин и детей, по свидетельству Цезаря, — было куплено группой торговцев, которые затем продали их на рынке рабов. Для той эпохи неудивительно, если многие женщины были изнасилованы солдатами еще до продажи в рабство. Часть выручки распределялась между всеми легионерами, а еще большая доля доставалась центурионам и трибунам. Продажа военнопленных была одним из источников прибыли; другим был грабеж, хотя об этом редко упоминается в «Записках». По словам Цезаря, в Галлии было много священных мест, где хранились предметы из золота и других ценных металлов, посвященные богам и выставленные на всеобщее обозрение. Местные жители уважали эти священные места, и никто не осмеливался осквернять их кражей. Согласно Светонию, Цезаря не волновали подобные запреты, и он всегда брал то, что хотел. Добыча помогала восстановить его собственное материальное положение, но его главный интерес к деньгам, как всегда, заключался в их использовании для приобретения популярности и новых друзей как в армии, так и дома в Италии [29].
Разгром белгских племен был другой крупной победой, увенчавшей достижения прошлого года. Если мы правы в своем предположении, что новая книга «Записок» публиковалась каждую зиму, то римляне уже знали об «умиротворении» гельветов и Ариовиста. Теперь в Рим пришла весть о новом успехе, встреченная с огромным энтузиазмом. Цезарь с гордостью сообщает, что сенат проголосовал за публичное благодарение в его честь в течение пятнадцати дней — дольше, чем до сих пор присуждалось любому полководцу, включая Помпея. Это официальное празднество оправдывало его действия и ставило в трудное положение противников, пытавшихся оспорить законность действий проконсула. Но не все шло так, как того хотелось бы Цезарю. Помпея начинали раздражать успехи и слава его зятя; Дион Кассий утверждает, что он подумывал о том, чтобы отозвать Цезаря до окончания пятилетнего срока. Триумвират был близок к развалу. Следующая опасность, с которой пришлось столкнуться Цезарю, исходила не от иноземных противников [30].
XII ПОЛИТИКА И ВОЙНА: СОВЕЩАНИЕ В ЛУКЕ
«Помпей резко ответил ему и сделал недвусмысленный намек в отношении Красса, открыто заявив, что он будет гораздо лучше готов защищать свою жизнь, чем Африкан, который был убит Карбоном... Гай Катон и Клодий получают поддержку от Красса, и он подстрекает этих двоих».
Цицерон, 15 февраля 56 г. до н. э. [1]
«За вами, отцы-сенаторы, следую я, вам повинуюсь, с вами соглашаюсь; ведь в течение всего того времени, когда вы сами не особенно одобряли замыслы Гая Цезаря, касавшиеся государственных дел, вы видели, что и я не так тесно был связан с ним; потом, после того как ваши взгляды и настроения ввиду происшедших событий изменились, вы увидели в моем лице не только своего единомышленника, но и человека, воздающего вам хвалу».
Цицерон, май 56 г. до н. э. [2]
Цезарь отсутствовал уже два года, и за это время в Риме произошло много событий. Его консульство было противоречивым, но во многих отношениях мирным и спокойным по сравнению с бурными месяцами, последовавшими за его отъездом, когда насилие на улицах стало привычной чертой общественной жизни. В политике лишь немногие вещи сохраняются надолго, и это особенно справедливо по отношению к Римской республике того времени. Отдельные сенаторы приобретали и утрачивали влияние, разрывали связи со старыми союзниками и находили новых, иногда возрождали старые ссоры, но чаще устраивали новые и обнаруживали, что изменения взглядов по отдельным вопросам теперь в их интересах. В 59 г. до н. э. Цицерон открыто критиковал триумвират, побуждая сенаторов сделать его личного врага Клодия плебеем и открыть ему путь к трибунату. Два года спустя по предложению самого Цицерона сенат проголосовал за публичное благодарение в честь Цезаря. В промежутке между этими событиями оратор побывал в ссылке — если не при фактическом содействии Цезаря, то определенно с его благословения — и через некоторое время был призван обратно, опять-таки лишь после согласия Цезаря. Хотя изгнание Цицерона имело для него огромное значение и было расписано с эмоциональными подробностями в его опубликованной корреспонденции, оно было сравнительно незначительным эпизодом на фоне политических схваток тех лет, когда никто не был гарантирован от нападок. В большинстве этих скандалов Цезарь занимал позицию заинтересованного наблюдателя; хотя он не имел возможности лично отправиться в Рим. Происходящие там события могли глубоко повлиять на его жизнь. В лучшем случае он надеялся оказывать некоторое влияние на ключевых игроков на политической сцене, поскольку не мог контролировать их. Ход событий не был неизбежным, как и драматическое завершение этого этапа римской истории. В конечном счете позиция Цезаря укрепилась, но этого могло бы не произойти, и в течение некоторого времени казалось вполне возможным, что результаты его усилий на посту консула пойдут прахом, а чрезвычайные полномочия в Галлии будут преждевременно прекращены. Этого не произошло благодаря мастерству, с которым он использовал свои связи и влияние. Пожалуй, еще большую роль в происходящем играла удача, и в Риме, как и на поле боя, богиня Фортуна продолжала улыбаться Цезарю.
