Часть седьмая
Вновь мемуары получились необычайно захватывающими и имели не менее громкий успех. Начальство ликовало и напирало на необходимость продолжать работу и показало ей списки желающих оформить подобным образом воспоминания своей красочной жизни.
– Так и что это? – удивилась Клавдия, просматривая список известных личностей, и даже пыталась шутить: – Представленные к правительственным наградам или заявки на захоронение на Ваганьковском кладбище?
– Нет, Клавдия. – Начальник ее веселья не разделял. – Это список тех знаменитых личностей, которые изъявили желание, чтобы ты занялась их мемуарами.
– О как, – оценила звездный масштаб желающих девушка.
– Ну, ты не грузись, это я тебе показал для того, чтобы ты понимала, каким спросом пользуется твоя работа, – успокоил он и сообщил: – Я уже выбрал, с кем ты будешь работать над следующей книгой. – И назвал громкую фамилию известного культурного деятеля.
Клавдия порассматривала еще немного списки, вздохнула, осторожненько положила на стол листок с именами знаменитых граждан страны и скромненько ответила:
– Нет.
– Что нет? – обалдел начальник.
– Я не буду работать с этим человеком.
– Что значит, не буду? – в полном недоумении уставился на нее начальник. – Это твоя работа, тебе дали задание, так что никаких «не буду». Я дал распоряжение, с кандидатом все оговорено.
– Это не моя работа, – напомнила Клавдия. – Я предложила работать с мемуарами только Александра Ивановича, и только потому, что очень хорошо его знаю и он мне почти родственник, да и вторые мемуары мы писали с человеком, которого порекомендовал мне Знаменцев. А так я обычный редактор.
– Так это ты раньше была обычный редактор! – взбодрился начальник, решив, что девочка просто чего-то недопоняла. – А сейчас ты, Клавдия, наша гордость, звезда. У тебя прекрасно получились две книги. Продажи смотрела? То-то. Теперь будешь специализироваться записчиком мемуаров. План мы составили на год, в очередь желающих выстроили, помогать и поддерживать будем во всем, так что вперед.
– Нет, – твердо повторила Клавдия. – Вы меня не поняли. Я не хочу больше заниматься мемуарами, тем более с этим человеком.
– Так, действительно, не понял, – даже как-то растерялся начальник.
– Мне этот человек не нравится, и никогда не нравился, и никакой работы у нас с ним не получится.
Клавдия стояла на своем – не хочу больше и не буду, начальство настаивало, возмущалось и грозило. Клавдия говорила: «Тогда увольняйте!» Начальство принималось уговаривать, она отвечала: «Да не хочу я с этим козлом работать и не буду, и вообще с меня хватит».
Закончилось тем, что начальство – на то оно и начальство – укатало-таки взбрыкнувшую было подчиненную, но на ее условиях.
Первое, что потребовала Клава, – работать она будет исключительно с тем человеком, которого выберет сама и только после предварительной встречи с кандидатом, разговора и пробных записей.
Второе – никакой сплошной «толерантности за ваши деньги» и «опускания», кого закажут, не будет категорически. Третье – никаких «мужественных» разоблачений тех, кто уже не опасен, потому что почил с миром или уже просто не имеет никакого влияния и связей, тоже не будет. И четвертое – проверять она будет любую информацию досконально и подробно.
Ну в этом издательство было заинтересовано не меньше нее самой и всячески поддерживало Клавдию.
Все, договорились. И пошло новое дело у Клавдии Невской, и пока это было ее основной работой.
Нет, точно с ней что-то странное происходит! Ну нельзя же второй день подряд вертеть в голове сплошные воспоминания! Она вообще-то думала о том, как себя обезопасить от мадам Карно, а вместо дельного решения опять погрузилась в прошлое, как старушка какая, вздыхающая об ушедшей молодости и том залетном молодце.
Надо с этим завязывать.
– Почему вы позволяете себе опаздывать? – с порога наехала на нее Эльвира Станиславовна, находящаяся в крайней степени раздражительности, отчего, видимо, и пошла открывать дверь сама.
– Извините великодушно, – тоном рапортующего солдата отчеканила Клавдия, – была насильственно задержана гражданкой иностранного государства мадам Анжели Карно.
– Зачем? – спросила старуха прокурорским тоном, посверлив девушку взглядом.
– По ее личным делам, – рапортовала, дурачась, Клавдия и произнесла нарочито просительно: – В дом-то пустите? Чайку бы с дороги.
– Входите, – отступив в сторону, пропустила ее хозяйка, захлопнула за ней дверь и величественно поплыла впереди Клавдии в гостиную, назидательно поучая: – В вашем положении, барышня, не чаи надо пустые гонять, а обязательным порядком необходимо хорошо питаться.
– В каком положении? – переспросила Клавдия.
Ну так, на всякий случай.
– Неужели вы думаете, Клавдия, что я могу не определить, что женщина находится в положении. Я давно поняла, что вы ждете ребенка.
– Жду, – подтвердила Клава и поинтересовалась: – И что, это может как-то повлиять на нашу работу?
– Рассчитываю на то, что мы закончим мемуары до того, как вам станет трудно ко мне ездить.
– А уж как я на это рассчитываю, – поддержала ее Клава.
– Садитесь, – широким жестом указала на накрытый к чаю стол хозяйка. – Будет вам и чай, и правильное питание. Люся вон расстаралась, всякие десерты творожные приготовила и закуски.
– Вот спасибо-то, – все дурачилась Клавдия.
Сели за стол, Люся появилась откуда-то сбоку как-то незаметно и неслышно, как материализовавшаяся тень, принесла кипяток в большом фарфоровом чайнике, теплые еще плюшки прямо из духовки. Пока разливали чай, и Клава, обнаружившая, что всерьез проголодалась, налегала на десерты с плюшками, а хозяйка потягивала величественно из чашки свой напиток и закусывала крыжовенным вареньем, ни о чем не говорили. Но когда Люся, осмотрев стол и, видимо, получив какой-то знак от хозяйки, решила, что тут и без нее справятся, и так же беззвучно удалилась, Эльвира Станиславовна потребовала ответа:
– Так что она от вас хотела?
И Клавдия замерла на пару секунд, не донеся чашку до губ, посидела так, потом осторожно поставила чашку на блюдце и посмотрела на Карелину долгим задумчивым взглядом.
А та «держала» этот взгляд с величественным достоинством, и обе они понимали, что именно в данный момент решает Клавдия…
После того их последнего неожиданно откровенного разговора отношение Клавдии к этой невозможной старухе изменилось, укрепив ее в желании работать с ней. И даже не так – в их отношении друг к другу изменилось многое, они стали не то чтобы друзьями, но крепко зауважали друг друга.
И Клавдия, размышляя о том, что можно ей рассказать, и можно ли вообще рассказывать, и нужно ли, вдруг отчетливо поняла, что доверяет этой пожилой умнейшей женщине.
