Водилась за Клавдией такая привычка – в номер войдет, сразу с порога осматриваться начинает и ручкой эдак небрежненько у себя за спиной – эть, как отмахнется, дверку вроде как захлопнет. А дверка та – э-э-э-э, лениво эдак прикрывается, но не до конца, и замок не защелкивается.
Сколько раз так уже было! Марк постоянно распекал Клавдию по этому поводу и бесконечно напоминал про то, что надо двери закрывать и проверять, что закрыла. Но это мало помогало – нет-нет, да и забудет закрыть дверь, как вот сейчас, может так и полдня проходить, не замечая.
Он заранее насупился от этой ее безалаберности, собираясь строго отчитать, раздраженно шагнул в номер, не преминув захлопнуть за собой дверь, и позвал строгим голосом:
– Клава!
Прошел через небольшой коридорчик в комнату и… и замер.
Она стояла возле кровати голая, мокрая и, подняв руки вверх, раскручивала полотенце на волосах. Услышав его голос, она резко обернулась.
Через распахнутую балконную дверь в комнату беспардонно ломилось розово-алыми лучами заходящее солнце, нежно озаряя нагое, мокрое точеное тело. Кожа светилась необыкновенным жемчужно-розовым светом, превращая женщину в нереальную, словно парящую над землей и обыденностью сияющую богиню…
Застигнутая врасплох, она замерла, так и продолжая держать в поднятых руках полотенце, из которого, как в замедленной съемке медленно-медленно падали мокрые сверкающие на солнце пряди волос…
И смотрели на него невероятные, широко распахнутые от неожиданности малахитовые глаза.
Время замерло и Марк почувствовал как стучит у него в груди сердце, как закипает кровь в паху.
И внезапно снизошло на него пьянящее озарение, что на самом-то деле нет и никогда не было, и не может быть у него никакого выбора, и не существовало никогда никакой иной возможности жить, дышать, двигаться, существовать, как личность, как мужчина, как человек, мыслить и быть без вот этой женщины, без полного единения с ней.
Не в состоянии разорвать нить между их соединенными взглядами, Марк неосознанно, в несколько огромных шагов, преодолел расстояние, разделявшее их, и, продолжая тонуть в ее глазах, начал нервно, стремительно раздеваться, буквально срывая с себя одежду.
И оставшись таким же нагим, как она, сделал последние полшага и осторожно, как величайшую драгоценность, медленно притянул, обнял и прижал к себе свою розовую богиню. И почувствовал ее всю телом, кожей, и от невыносимой мощи и яркости чувств, буквально обрушившихся на него шквалом, он прикрыл глаза, прижался лицом к ее макушке, глубоко с шумом втянул в себя ее родной, единственный на земле, дурманящий аромат и замер на какое-то короткое мгновение, переживая пронзительные, глубочайшие эмоции, которые потрясали его.
Он не осознавал и не помнил тот момент, когда, подхватив на руки, уложил на постель свою драгоценность – это лишние, не имеющие в те секунды значения подробности для него, для нее – последние мгновения разделенности.
И они целовались, потерявшись друг в друге, долго, продленно, забывшись и потерявшись, пока, разгоревшееся в них истинное желание не переплавило нежность, на устремленность вперед – туда, где они вместе, – и поцелуй и объятия стали яростными, сокрушительными, влекущими.
И Марк поднял голову, посмотрел ей в глаза и, удерживая этот светящийся любовью и желанием малахитовый взгляд, одним движением соединил их тела, войдя в нее до самого предела. И остановился.
И они замерли, переживая этот потрясающий момент полного единения, который ждали долгие годы, к которому шли все это время всеми своими устремлениями, своими потерями и приобретениями – и чувствовали, как соединяются, сплетаются окончательно их тела…
И сорвались, понеслись вперед, перешагнув некий невидимый барьер, что еще отделял их от полного и окончательного единения, и на самой вершине, которую они достигли вместе, их вышвырнуло в то медитативное пространство, которое они давным-давно соткали вдвоем, в котором и встретились их души…
Они не спали всю ночь. И не разговаривали – только смотрели в глаза друг другу и парили в их собственной вселенной, что сотворили давным-давно и в которую вошли окончательно и полно только сейчас. Они не могли оторваться друг от друга, перестать смотреть в глаза, перестать целоваться, гладить и осторожно дотрагиваться кончиками пальцев, впитывая всеми органами чувств новое знание друг о друге.
Они соединялись под величественную музыку, звучавшую в их головах, в их мире-пространстве – то неистово, исступленно, то непереносимо нежно.
Словно они умерли и родились заново, только совсем другими, измененными, не теми, что вошли в это пространство порознь.
И когда просветлело небо, они лежали на боку, тесно прижавшись друг к другу, наполненные, обессиленные, счастливые.
– Идем к морю, рассвет встретим, – своим потрясающим, сексуальным голосом, чуть охрипшим от всего пережитого и испытанного, предложил Марк.
Не сговариваясь, понимая и чувствуя желания и настроение друг друга, они ушли подальше по пляжу, туда, где не было людей, и, укутавшись в одеяла, которые прихватили с собой, смотрели на огненный шар солнца. А потом зашли голышом в розовую воду и поплыли.
Недалеко, правда, и недолго, все же еще холодноватая вода была.
Вернулись в гостиницу, рухнули на кровать и заснули.
Проснулись от того, что настойчиво пиликал чей-то смартфон.
– М-м-м, – отозвался Марк, не меняя позы.
Понятное дело, что пришлось Клавдии выбираться из его объятий и, кое-как разлепив глаза, ориентируясь на звук, разыскивать телефон, который в конце концов обнаружился в кармане брюк Марка, небрежно кинутых на кресло.
Смартфон она извлекла, отдала его Марку и поплелась в душ, раз уж все равно встала.
Когда Клавдия вышла из душа и осмотрелась, выяснилось, что Марка нет в номере, как и всех его вещей. Отыскав свой смартфон, Клавдия ему позвонила.
– Я проспал и пропустил утренний доклад, – ровным голосом сразу же объяснил Марк, проигнорировав принятую у других людей привычку, приветствовать. – Мне надо срочно на форум в конференц-зал. – И уточнил: – У тебя самолет в шесть вечера?
– Да, – подтвердила Клава.
– Я приду тебя проводить, – сообщил мужчина всей ее жизни. – Все, пока.
И отключился. Нормально. Все, как обычно. Марк – это Марк.
Клавдия подозревала, что и проводить-то он ее не сможет – все-таки профессор Светлов серьезно занят и увлечен важным делом, встречами, диспутами.
Ведь форум – на самом деле уникальная возможность встретиться с коллегами-учеными со всех стран, и это редчайшая удача.
Но Марк все же пришел, правда, только в гостиницу, чтобы попрощаться с Клавдией перед тем, как посадить ее в такси. Был напряжен, сосредоточен на каком-то мыслительном процессе, хмурил брови, не обнял, не поцеловал хотя бы в щеку и никаким иным образом не обозначил перемену в их отношениях или хотя бы те чувства, которые испытывал, и все молчал, пока она укладывала в сумку свои немногочисленные вещи и сувениры-подарки, которые купила, гуляя по Сочи днем без него.
