А она все говорила, говорила, и слезы, попадавшие ей на губы, пузырились от ее горячих, неистовых слов и разлетались брызгами…
Клава не осознавала, как они оказались в машине и что они куда-то едут, только продолжала крепко держаться за Марка и вглядываться в его лицо и плакала, плакала, рассказывая, как безумно жалеет Анжели, потерявшую родного человека.
– Если бы ты погиб, понимаешь… – экспрессивно объясняла она, – я бы умерла прямо рядом с тобой, в тот же день, это же невозможно жить, если тебя нет! Получится без тебя, это же как? – и принималась плакать новой волной. – А ей приходится, ты представляешь, любимого человека нет, а жить приходиться…
А Марк прижимал ее к себе, кивал, и у него на скулах ходили желваки от бессильной ярости перед ее страданиями и невозможности чем-то помочь прямо сейчас, давно прекратив всякие попытки успокоить ее, и только торопил водителя, и так старавшегося изо всех возможностей ехать быстрей.
Клавдия проснулась, как очнулась от бредового черного обморока, ничего не помня и не понимая. Она открыла глаза и увидела перед собой потолок.
Обычный потолок, но почему-то показавшийся ей знакомым, вон то пятно на нем точно какое-то знакомое, повернула голову набок и обнаружила еще и знакомый шкаф, а за ним и часть комнаты, поняла, что лежит на кровати Марка в его квартире. Клава перевернула голову в другую сторону и увидела самого Марка, спящего поверх одеяла на второй половине кровати почему-то в домашних джинсах и изрядно помятой футболке.
Хотелось пить. Это первое, что почувствовала Клавдия, и зашевелилась под одеялом, намереваясь встать с кровати. Марк, видимо уловивший это ее движение, открыл глаза, и взгляд его сразу же сделался озабоченным.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он охрипшим голосом.
– Не знаю, – честно призналась Клавдия. – Пить очень хочется.
– Я принесу, – пообещал Марк, приподнялся на локте, придвинувшись поближе, и внимательно всмотрелся в лицо Клавдии. Похоже, что он увидел в нем что-то обнадежившее, поэтому кивнул, коротко поцеловал ее в щеку и в лоб и встал с кровати.
Оказалось, что ходить за водой никуда не нужно, бутылка и стакан стояли наготове на небольшом столике у окна.
Клавдия долго жадно пила, затем перевела дыхание и спросила:
– Как я здесь оказалась? – И повела вокруг рукой, державшей стакан, уточняя определение «здесь».
– Ты не помнишь?
– Что именно? – переспросила Клава и нахмурилась. – Я передала этому товарищу из органов папку, потом мне стало как-то плоховатенько, и ты усадил меня в кресло, а потом… потом я заплакала и… Нет, не помню. Так, что-то отрывочное.
– У тебя началась истерика, – забрав у нее стакан, объяснил Марк, – спровоцированная сильнейшим стрессом, беременностью и испугом за ребенка.
– А…? – Клавдия непроизвольно прикрыла рукой живот.
– Нет, нет, – поспешил успокоить ее Марк, присев на кровать, и наклонился поближе, – с малышком все в порядке.
– Откуда мы это знаем? – тоном наводящего вопроса подсказала Клавдия.
– Когда я тебя сюда привез, нас уже ждал врач, срочно присланный ребятами из конторы, а я успел, пока мы ехали, проконсультироваться по телефону с Амирой Ашотовной, описав твое состояние и спровоцировавшие его события – то, что вы с ребенком чудом избежали аварии.
Клавдия кивнула, соглашаясь с его решением не упоминать про историю с документами.
– Она дала свои рекомендации, а врач, которого прислали из конторы, сделала тебе успокоительный укол, безопасный для малыша, и ты заснула.
– А ты почему заснул в одежде? – подергала она его за рукав футболки.
– Сначала общался с доктором, которая целый час наблюдала за твоим состоянием, потом беседовал с приехавшим Александром Ивановичем и его коллегами. Поработал немного, надо было подождать и проследить за твоим сном. Вскоре, как и предполагала доктор, ты начала беспокойно крутиться, и я сделал тебе еще один укол – мне она показала, как и куда надо колоть. А потом так и заснул рядом.
– А как вся эта история с Анжели закончилась?
– Для нас хорошо и окончательно, – придвинувшись еще ближе, заглянул он ей в глаза, – для нее, как я понял, все еще продолжается.
– А как ты очутился возле издательства? – Клавдия вдруг сообразила, что его там и близко не должно было находиться.
– Мне позвонил Александр Иванович, – и тут же пожурил недовольно: – А должна была поставить в известность ты сама.
– Не должна была, – строптиво возразила Клава, – не хватало еще тебя втягивать в эти дела и подвергать опасности.
– Клав, – заверил ее спокойным тоном Марк, – я и так уже в этих делах, поскольку к ним имеешь отношение ты.
– Ну ладно, – почти согласилась Клава, – но зачем ты такой весь грозный и недовольный вытащил меня из машины?
– А потому что вы там закрылись и непонятно что делали, – снова грозно заговорил Марк. – Все нервничают, и, что происходит, никто не понимает. В какой-то момент мне это все надоело, я и пошел за тобой.
– Ну вот мы и закончили с этими делами, – с грустью улыбнулась Клава и спросила: – А что с нашими делами, Марк?
– Как что? – не понял он сути вопроса. – Все в порядке с нашими делами.
– А поконкретней? Может, у нас с тобой разное понимание порядка в делах.
– Как у нас может быть разное понимание, Клав, если оно всегда одинаковое? – удивился профессор.
– Да как же одинаковое, – хмыкнула Клавдия, – все эти годы я хотела жить с тобой, быть с тобой, а ты боялся и не хотел. Разве ж это одинаковое?
– Клав, – скривился от недовольства Марк, – ты же знаешь, критику я признаю, но не приветствую. Мы уже обсудили с тобой и признали, что это было ошибкой в расчетах, теперь можно просто жить дальше, стараясь не делать ошибок.
Она вытащила из-под одеяла руки и притянула его к себе, Марк с удовольствием, словно только этого и ждал, поддался, просунул руки ей под спину и обнял-прижал, уткнувшись лицом в ее шею, нагревая горячим дыханием ключицу.
– Ты мне даже толком в любви не признался, – укорила его Клавдия, – так, мимоходом один раз.
– Ну в какой любви, Клав, – ворчливо попенял ей Марк. – Что я тебе скажу: «Клавдия, я тебя люблю», так, что ли? Ерунда какая-то. – Он помолчал, сопя в ее ключицу, и от его дыхания Клавдии становилось щекотно, но она терпела и улыбалась пока он не видит, слушая его самое важное признание в жизни. – Помнишь, я тебе как-то рассказывал, что многие законы в макро- и микродинамике и в физических процессах, описываются одними и теми же уравнениями, которые разнятся между собой лишь, используемыми в них, определяющими зависимость переменных параметрами, коэффициентами и константами, которые и отражают базовые, глубинные основы данного описываемого процесса и закономерности природы этого процесса? Ты есть такая вот определяющая константа моей жизни. Понимаешь?
