Захохотав, Лорд бесследно исчез, а наше внимание привлек крик Лешека. Посмотрев в указанном направлении, я увидела, что к нам летит штук пятьдесят горгулий с раскрытыми зубастыми пастями. Понимая, что в этот раз отступать некуда, все изготовились к последней битве. Лешек что-то тихо нашептывал себе под нос и щедро разбрасывал какие-то желтые горошинки по полу. Прямо на наших глазах из этих горошинок стали прорастать зеленые ростки, словно стрелы устремляясь ввысь и расцветая великолепными алыми цветами. Вскоре в зал ворвались первые горгульи, и пошла потеха. Цветы, так неожиданно украсившие зал, оказались хищными и, послушные воле своего создателя — маленького лешего, очень ловко ловили пролетавших горгулий, спеленывая их своими усиками. Я старалась как могла защитить своих друзей, одновременно орудуя мечом и магией. Каждый раз, когда мой меч соприкасался с плотью горгульи, мою руку словно пронзал разряд тока. Сильно подозреваю, что простой меч с этой задачей не справился бы вообще, мой же Меч Дракона, хоть и с трудом, но разрубал их тела, отсекая крылья, лапы, головы…
Первую атаку мы отбили, но какой ценой! Бедный Лешек лежал на полу и тихо стонал, Грагит зажимал перебитую руку, а Драрг сиял огромным кровоподтеком на пол-лица. Прошка лишился одного уха и устало опустился на пол, вылизываясь, словно простая кошка. Михайясю же и здесь не изменило его чувство юмора. Привалившись к стене, он криво усмехнулся, глядя на меня:
— Лика, ты прям как чудесная амазонка, решившая принести себя в жертву. Нагая и прекрасная!
— Тебя что, по голове приложили? Какая еще жертва может быть? — огрызнулась я, пытаясь закутаться в лохмотья, в которые превратилась моя одежда. Прямо сказать, это получалось очень плохо, так как горгульи разодрали мою рубашку на тонкие ленточки, пытаясь добраться до меня своими острыми, как ножи, когтями.
— Ты посмотри, где стоишь. Тебе это ничего не напоминает? — хриплым голосом спросил меня Михайясь и, покачнувшись, сполз на пол по стенке.
Взглянув под ноги, я увидела странный рисунок из нескольких кругов, наползающих друг на друга. Я же оказалась в самом центре этой композиции.
Голос Лорда Хаоса, раздавшийся в зале, оказался полной неожиданностью для всех нас.
— Вы окропили своей кровью Врата, и теперь ничего не мешает их открытию. Вам повезло! Вы первые из смертных сможете увидеть мою армию и испытать на себе ее силу и гнев!
После его слов круги, нарисованные на полу, стали обретать объем, а напротив меня начала постепенно проявляться дыра, наливаясь зловещей чернотой. Одновременно с этим со стороны, откуда мы пришли, раздался грохот, словно в горах произошел обвал. Переглянувшись, мы поняли, что наш страж повержен и вскоре здесь появятся огромные чудовища. Тяжело поднявшись, Прошка встал у входа, преграждая путь уже показавшимся монстрам.
Держась за стенку, Михайясь поднялся на ноги и стал пробираться на помощь к Прошке.
— ПОДОЖДИТЕ! — Яркой вспышкой мелькнувшая мысль требовала немедленного подтверждения. Порывшись в карманах, я вытащила скомканный листок с непонятным пророчеством. — Драрг, что там говорил твой отец?
Когда замкнется круг времен —
Откроются врата.
Безумных вихрей хоровод
Затянет в никуда.
Из пасти черной выйдет мрак,
Чтоб мир наш поглотить,
И есть один всего лишь шанс
Бег зла остановить.
Когда сумеют рядом встать
Огонь — Земля — Вода,
Из камня вырастет цветок,
Очнувшись ото сна.
Кровь Древних в чашу упадет
Гранатовой слезой,
И на алтарь нагой взойдет
Хранящая покой, —
продекламировал Драрг.
— Смотрите, цветы у нас уже выросли. Дело за малым. — Вглядываясь в друзей, я словно по наитию начала показывать на них пальцем: — Драрг — кузня, наковальня, Огонь! Лешек — Земля! Михайясь — Вода! Кровь Древних… Дакк, твой род же один из самых древних на Тарагоне?
— Куда уж древнее! — согласно кивнул Дакк.
Глядя на налившиеся бордовым светом круги, я медленно проговорила:
— Ребята, у нас есть шанс остановить это безумство. Если я все правильно поняла, то сейчас каждый должен занять свое место в этой пентаграмме. А от тебя, Дакк, потребуется несколько капель твоей драгоценной крови, чтобы сбылось древнее пророчество. Только вот во что ее набрать? — Я в растерянности посмотрела по сторонам.
— Лика, это подойдет? — Грагит протягивал мне небольшую каменную чашу с искусно вырезанной веткой лозы, обвивающей ее.
— Вполне. Помоги Дакку.
Понимая, что времени у нас уже не осталось, ребята встали в круги, сумев рассмотреть полустертые символы соответствующих стихий, нарисованные на полу. Дакк острыми клыками полоснул по плечу, и в подставленную драголом чашу тонкой струйкой потекла черная жидкость.
— Ты решила принести себя в жертву? Похвально, похвально. Я распоряжусь, чтоб мои слуги не затоптали твое тело. Ты и после своей смерти будешь служить мне верой и правдой. — Лорд Хаоса, неожиданно появившийся в зале, уже никого не удивил. Мы просто не обратили никакого внимания ни на его слова, ни на него самого, стремясь успеть сделать все, как сказано в пророчестве. Я надеялась, что правильно расшифровала послание и моя смерть не будет напрасной. Сорвав с себя остатки лохмотьев, я встала в середину пентаграммы, забрав у Грагита каменную чашу.
— ЗА ТАРАГОН! — Брызги вампирьей крови веером разлетелись над моей головой, окропляя пентаграмму и стоявших на своих местах ребят. — За тебя, Махлюнд, — шепотом добавила я, вспомнив добродушного купца.
Медальон на моей шее нагрелся и стал пульсировать в такт ожившей пентаграмме. Вокруг каждого участника древнего ритуала поднялась невидимая стена, отсекая его от других и лишая возможности выйти из круга, как впрочем, и войти в него. Глядя на нас, Лорд Хаоса что-то заподозрил и решил вмешаться. Правда, ему это не удалось, невидимые стены активированной пентаграммы отбросили его прочь. Тонкие нити протянулись от ребят, олицетворявших разные стихии, ко мне, оплетая тело. Коричневая, голубая и красная нити сплелись в одно целое с зеленой, рожденной моим медальоном, после чего меня пронзила острая боль, заставив выгнуться дугой и закричать. Спасительная темнота накрыла растерзанное сознание, но перед этим я еще успела увидеть, как растерянность на лице Лорда Хаоса сменяется ужасом, а цветные нити, выбравшиеся за пределы пентаграммы, уничтожают темный провал, сминая его, словно пластилин под руками ребенка.
— Лика, девочка, ты молодец! Я горд, что был учителем у такой смелой особы.
Высокая горная терраса, продуваемая всеми ветрами, почти полностью была занята огромным драконом, который смотрел сейчас на меня немного грустным взглядом.
— Горыныч, ты? Я ведь умерла уже? — На моих плечах оказался темно-серый плащ, очень теплый и длинный, в который я сейчас куталась, почему-то ощущая жесткий пронизывающий ветер. — Почему здесь так холодно?
