— Хватай его, ребята, да рот заткните, чтобы не орал. Потащили! — командовал кто-то громким шепотом.
— А точно он, не ошиблись?
— Не, он это. Я его, гада ползучего, сразу узнал! Ишь, повадился чужих девок хороводить, морда конторская! Ну да ничего, мы тя щас научим, — отвешивая Ваньке тумака, приговаривал заводила. — Научим чужих невест кадрить, ты у меня кровавыми соплями умоешься! И запомни, гнида, еще раз на нашей улице появишься, убью, — треснув Ваньку по лбу, для памятливости, наклоняясь к самому его носу, твердо пообещал здоровенный парень с квадратным лицом и добрыми глазами. — Бей его, ребята!
Ванька пикнуть ничего не успел, как его на землю кинули и сразу в зубы дали. А потом ногой под дых, так что у него дыхание перехватило, а дальше удары посыпались на него со всех сторон, в живот, в голову, в спину, парней было четверо, все они были здоровые, молодые, крепкие и, начав бить с опаской, быстро вошли во вкус. Мучился Ванька недолго, потерял сознание минуты через три, когда чей-то сапог с силой врезался в его висок. И все закончилось.
… — Ванечка, кушай, голубчик, — как с маленьким, сюсюкалась Анфиса, подавая ему хлеб и следя, чтобы он не обляпался супом.
Вставать Ванька все еще не мог, ел лежа в кровати, ходил в утку, которую за ним как за маленьким выносила старая, ворчливая, но добрая нянька тетка Палаша.
В больнице Ванька лежал уже неделю. Нашла его избитого поутру какая-то баба, когда он, очухавшись немного, ползком выбрался из канавы, в которую его бросили, на дорогу. Что дальше было, Ванька помнил плохо. Вроде она подводу какую-то остановила. Какой-то чужой чернявый мужик довез его до больницы. Дальнейшее и вовсе как в тумане.
А когда уж окончательно в себя пришел, к нему милиционер приходил, спрашивал, кто его так отделал. Очень Ивану хотелось все как есть милиционеру рассказать, да побоялся кума спугнуть, чтобы тот, про Ваньку прослышав, снова в бега не подался, а потому наврал, что шел по улице, ударили сзади по голове, а что дальше было, вообще не помнит. А еще попросил Анфису известить, что в больнице лежит, сильно искалеченный.
Анфиса, добрая душа, сразу прибежала и с тех пор ходила к нему чуть не каждый день, а еще подкармливала, то яблок принесет, то молока парного. Хорошая девка, ласковая, заботливая, прихлебывая жидкий больничный супчик, размышлял Ванька, любуясь Анфисиными румяными щечками и пухлыми губками. Да такую кралю за себя всякий рад будет взять. Да и то, вон Гришка Угаров из их же отряда пробовал за Анфисой приударить, а она — нет. Его вот, Ивана, выбрала. Вот оклемается он, выпишется из больницы и женится на ней, увезет к себе в Алапаевск, мамане обижать не даст. Да та, может, и сама Анфису полюбит. Она девка быстрая, шустрая, не то что Петрова Глафира, мамане должна понравиться.
Выписался Иван из больницы в конце июня. Без малого месяц на койке провалялся. Все внутренние органы были отбиты, два ребра сломаны, сотрясение тяжелое. Врач, что его лечил, говорит, повезло еще, что селезенка не разорвалась или еще что. С почками опять же худо было. Ну да вроде отошел. О том, чтобы еще раз к куму сунуться, и думать боялся. Если б дружка с собой какого взять? Так с дружком делиться надо. Был бы Сергей жив, вот ему бы Иван доверился, а так… А вообще, Ваньке в связи с предстоящей женитьбой деньга и самому понадобится. Хозяйством обзавестись, может, дом новый отстроить или маманин починить, а дети пойдут? Их корми, учи, одень, обуй. Нынче времена не то что прежде, им комиссар товарищ Топтыгин все время рассказывает, что теперь народу все пути открыты, хочешь — на профессора выучись, хочешь — на доктора, а хочешь — на инженера. Очень эти рассказы Ваньке в душу запали, сам-то он, уж конечно, за парту не сядет, старый уже за партой сидеть, а вот чтоб дети его инженерами стали, этого Ваньке очень хотелось. Так что как ни крути, а крест надо забрать.
Ванька даже раза три на улицу кумову заглядывал, днем, конечно, и с Анфиской под руку.
Да только заглянет и сразу назад поворачивает. Во как его парни поучили!
В августе Ванька с Анфисой расписались. Сходили в местный Совет, Анфиса для такого случая платье сшила нарядное, а потом с ее родителями посидели по-семейному, гостей созывать не стали. Не те нонче времена — харчи на гостей переводить. В сентябре собрались в Алапаевск ехать, Иван уж и с братом списался, тот обещал с работой помочь. Одно только дело и держало Ивана в Екатеринбурге. Крест великой княгини воротить.
Хошь не хошь, а дальше тянуть было невозможно. Дождался Ванька выходного дня, встал с утра пораньше, надвинул кепку поглубже на глаза, воротник поднял и пошел на разведку. Осмотреться на местности, так сказать, среди бела дня авось не поколотят. Если повезет, кума за забором разглядеть, может, сразу дельце и обделает.
Денек выдался солнечный, из садов разливался яблочный дух, попахивало дымком, детвора посреди улицы в ножички играла, на кумовом заборе сидел малец, свесив ноги на улицу, и сочно хрумкал большущее яблоко.
— Слышь, паря, — приваливаясь к забору и небрежно сдвигая картуз на затылок, поинтересовался Иван, — Рыбины, что ль, здеся проживают?
— А тебе чего? — прищурив глаз и сплюнув сквозь дырку в зубах, нагло спросил мальчишка.
— Да так, интересуюсь, — пожал плечами Иван, проверяя, хорошо ли его прикрывает развесистый куст калины у забора. — Девка у них вроде есть, Настасья.
— А! Вона ты че, — с пониманием кивнул мальчишка. — Прошляпил. Она в прошлом месяце замуж вышла за Степана Одинцова из кузнечного, слыхал небось про такого?
— Это здоровый такой, с квадратной мордой? — на всякий случай уточнил Иван.
— Точно, с квадратной! — обрадовался мальчишка. — Вот за него и вышла. Они теперя вниз по улице живут.
— Вот оно как. А старики ее тут пребывают? Отец Евграф Никанорович, мать Катерина, — чутка осмелел Иван.
— Скажешь тож, — тряхнул головой мальчишка, запуская огрызком в рывшуюся возле соседского забора кудлатую псину. — Дядьку Евграфа еще в мае месяце скрутили. Пришли ночью, — переходя на шепот и страшно тараща глаза, рассказывал парнишка. — Весь дом перевернули, тетке Катерине все горшки побили, а дядьку Евграфа увели, и с тех пор ни слуху ни духу. Говорят, проворовался, — хитро подмигивая, уже нормальным голосом закончил Ванькин конопатый собеседник. — Потому Настасья и со свадьбой тянула, но Степка уговорил. Он такой, кого хочешь уговорит, — с уважением заметил мальчонка. Ванька не сомневался.
— Проворовался, говоришь? — уточнил он, разочарованно вздыхая. — Очень может быть, он такой, хитрая сволочь. А не знаешь, когда обыск был, нашли что-нибудь ценное?
Мальчишка почесал макушку.
— А пес его знает, меня же туда не приглашали, — озадаченно наморщил конопатый нос парнишка.
— Ну а жена его, Катерина, дома?
— А она как дочку замуж выдала, съехала отсель. Квартира-то казенная, от депо. Ее и попросили. Настасья к мужу перебралась, а тетка Катерина к сестре, за реку куда-то. У той, говорят, семеро по лавкам, а сама вроде как хворает, помощь нужна, — с солидной обстоятельностью пояснил парнишка.
