Гусев взглянул на друга и заявил:
— Если бы тебя не призвали, то я был бы уверен, что это ты угробил секретаря.
— И угробил бы, да не пришлось. Но хорош базарить. Ротный идет.
— Где?
— Встать, смирно!
Командир роты вышел из соседней палатки, увидел бойцов, двинулся к ним.
Красноармейцы застегнулись, подтянули ремни.
Ротный встал рядом, осмотрел обоих и спросил:
— О чем речи ведем, товарищи бойцы?
— Да так, о жизни, — ответил Сергушин.
— О жизни, говоришь? Так вот, довожу до вашего сведения, товарищи красноармейцы, что батальонный комиссар Ефремов очень заинтересовался вашими беседами и приказал мне обратить на вас повышенное внимание. В роте есть люди, которые постоянно информируют его обо всем, что у нас происходит. А вы допускаете критику советской власти. Чем это может обернуться, понимаете?
Гусев вздохнул и ответил:
— Трибуналом.
— И сроком. Так что поменьше разговоров, а лучше вообще прекратить их.
— Это что ж, товарищ капитан, теперь и слова проронить нельзя?
— Можно. Надо только знать, что за слово.
— Ладно, будем хвалить нашу партию, ведущую нас в светлое будущее.
— Напрасно ты балагуришь, красноармеец. Если комиссар зацепится за вас, то уже не отпустит. Но я вам ничего не говорил. А сейчас марш в отделение!
— Есть!
Красноармейцы забежали за палатку.
Вскоре старшина роты Вереско объявил общее построение, на котором капитан Новиков довел до личного состава ближайшую задачу. Затем он собрал у себя в палатке командиров взводов.
Офицеры поздравили его с присвоением очередного воинского звания.
Командир пулеметного взвода лейтенант Ковригин тонко намекнул:
— Надо бы обмыть вашу «шпалу», товарищ капитан.
— Обмоем, лейтенант, как разгромим японцев.
— Это сколько же ждать?
— Сколько надо, столько и будем. Слушай задачу по подготовке взводов к маршу в населенный пункт Номан! — Капитан довел до своих офицеров, что и как им делать, после чего распустил их.
В палатке остался старший политрук Семенов, положил на стол пачку папирос, спички.
Офицеры закурили, потом заместитель по политчасти спросил:
— Как считаешь, с какой целью командование выставляет нас на рубеже, не самом выгодном с точки зрения обороны?
— Почему на невыгодном? И для обороны? Основная задача нам будет поставлена в Номане.
— А для чего подразделению придаются противотанковые средства, четыре «сорокапятки»? Понятно, что самым эффективным будет их огонь из укрытий по наступающей бронетехнике. Нет, конечно, этим пушкам найдется применение и при наступлении, но…
Капитан Новиков кивнул и сказал:
— Ты прав, Юра. Скорей всего сначала нам придется вести оборону.
— Но тогда почему на восточном берегу реки? Ведь на западном обороняться было бы легче. Перед рубежом водная преграда, которую еще преодолеть надо.
— А если японцы выйдут на восточный берег, втянут нас в позиционный бой и встанут? Тогда мы не сможем нанести контрудар, даже если у нас и появится такая возможность. Нам помешает та же водная преграда. Но не будем гадать, Юра. Командование знает, что и как надо делать.
— Будет ли толк от роты монголов, сформированной из пограничников? Они не обучались боям в составе пехотных частей. Их задача — границу охранять.
— Посмотрим, разберемся со всем на месте.
Старший политрук выкурил папиросу, затушил ее в банке из-под консервов, взглянул на командира роты и спросил:
— Ты заметил, что я опоздал на завтрак?
Капитан не без удивления посмотрел на него:
— И что? Мало ли почему ты задержался?
— Да не задерживался я. Меня вызывал батальонный комиссар.
Затушил окурок и Новиков:
— А чего сразу после совещания не сказал?
— Спешили все. Говорю сейчас.
— Вызвал по поводу Сергушина и Гусева?
— Не только, но в основном по ним.
— И кто же, интересно знать, сливает ему информацию?
— Ты, командир, неправильно формулируешь мысль. Не сливает, а докладывает по существу вопроса, поставленного комиссаром в рамках его полномочий. А кто именно, я не знаю.
— И знал бы, не сказал, да?
— Не сказал бы. Извини, Сергей.
— Ну и ладно.
Старший политрук взглянул на командира и спросил:
— Ты говорил с ними?
— Конкретно по этому вопросу — нет. У меня в подчинении сто сорок четыре человека, с каждым не поговоришь, особенно в такой обстановке.
— Понятно, тогда я сам с ними проведу беседу.
— Это твое право.
— Ну и займусь наглядной агитацией.
Командир роты усмехнулся:
— Конечно, Юра, куда же без нее?
— Напрасно ерничаешь, Сергей. Политическая агитация играет большую роль в воспитании бойцов Красной армии.
— Не спорю и не ерничаю. Делай то, что входит в твои обязанности.
— Значит, завтра после завтрака?
— Да, в шесть ноль-ноль начало марша.
— Добро. — Старший политрук вышел из палатки.
Весь день шла подготовка к отправке группы. Экипажи танков и бронеавтомобилей заправляли свои машины, получали боекомплект. Подошли четыре «сорокапятки» на конной тяге. Красноармейцы таскали в повозки ящики, короба, мешки. Старшина грозно покрикивал на них.
Командир роты получил из Улан-Батора три пулемета и изрядное количество боеприпасов к ним. Заставы, на которой служил военный советник старший лейтенант Шагаев, теперь не было. Получалось, что «дегтяри» и патроны к ним следовало передать в монгольскую стрелковую роту. Однако у капитана Новикова были соображения на этот счет. Он не отказался бы оставить пулеметы у себя, а пока решил, что там видно будет.
К вечеру подготовка к маршу была закончена. Старшина выставил у повозок посты охранения. Танкисты и экипажи бронеавтомобилей назначили своих часовых. Этой охраны было достаточно.
Ужин, вечерняя поверка и отбой прошли раньше обычного. Наступила темная звездная ночь. Что сулил завтрашний день, не знал никто, несмотря на все планирование.
Ровно в шесть утра колонна начала марш по берегу реки. Впереди танковый взвод, следом грузовики с личным составом, бронемашины, орудия. С воздуха ее прикрывали звенья истребителей И-15, постоянно сменявшиеся.
