В небе над позициями тактической группы завертелась смертельная карусель. К земле пошли еще два бомбардировщика и два «Накадзима», но и японские летчики не стали мальчиками для битья. Загорелся один И-15, за ним второй, третий. Вошел в штопор и взорвался непосредственно у передовой линии И-16.
Задымил второй. Пилот этого самолета сумел выпрыгнуть и начал опускаться на парашюте между позициями тактической группы и роты Куроки.
Уцелевшие японские бомбардировщики отвернули и стали уходить. Два И-16 ринулись вдогонку, но им навязали бой истребители. Однако у самолетов закончились боеприпасы, и они разошлись.
Старший политрук Семенов метался по траншее. Надо было срочно считать потери и готовить солдат к бою. Среди монголов то же самое делал старший лейтенант Шагаев.
Командир же группы капитан Новиков проследил, где приземлился летчик сбитого И-16. От передовых позиций до него было метров четыреста.
Он тут же вызвал к себе командира третьего отделения второго взвода младшего сержанта Вербича и спросил:
— Миша, ты видел, как выпрыгнул наш летчик?
— Так точно!
— Надо его спасти, пока не достали японцы. Бери отделение и вперед! Он у сопки с нашей стороны. Вон подает сигнал, видишь?
Пилот выпустил в небо ракету.
— Вижу, товарищ капитан.
— Вперед, сержант, и чтобы летчик был здесь! Но учти, японцы тоже пошлют людей для его захвата. Так что готовься к бою!
— Я все понял, товарищ капитан.
— Давай, мы прикроем. Бегом, Миша!
Отправив отделение, капитан начал принимать доклады о потерях от бомбардировки. Благодаря успешным действиям нашей авиации, они оказались малочисленными. У монголов их совсем не было. В советской роте четыре бойца убиты, тяжело ранены трое, легко ранены двое. Санитары потащили тяжелораненых в Номан, где был оборудован медпункт.
Старший политрук вернулся на КНП и спросил:
— Доклады о потерях прошли?
— Прошли, Юра. А ты что бегал по траншеям?
— Бойцов поднимал, они попрятались от авиации, как мыши.
— А мы с тобой во время бомбардировки разве не прятались?
— Я привел их в чувство.
— А, ну если так, то ладно. Надо доложить о потерях от воздушной атаки в штаб батальона. Связист! Куда ты запропастился, твою мать?
— Здесь я, товарищ капитан, — ответил бледный и грязный красноармеец Зайцев.
— Ты ранен?
— Вроде нет.
— А что побледнел?
— Так побледнеешь, товарищ капитан, когда на голову бомбы летят.
— Согласен, ощущение не из приятных. Связь с батальоном есть?
— Не знаю.
— Так узнай, черт бы тебя побрал!
— Слушаюсь!
На вызов ответил начальник штаба батальона капитан Сагидов.
Командир тактической группы доложил ему о потерях и спросил:
— А у вас что?
— Есть потери от артобстрела, но незначительные. Авиация же японцев до нас не дошла.
— С И-16, сбитого в ходе боя, выпрыгнул пилот. Он в четырехстах метрах от нас, я послал отделение вытащить его.
— Ты ведь понимаешь, что и японцы постараются захватить пилота?
— Понимаю. Но не бросать же своего человека.
— Решение верное. Я доложу обстановку в районе подчиненной тебе группы командиру батальона. А ты сообщи, что получится с пилотом.
— Само собой. Да, еще вот что, Анвар. — Новиков иногда называл начальника штаба по имени, они были ровесниками, вместе служили взводными. — Каковы потери в гаубичной и зенитной батареях?
— По предварительным данным, потеряно одно орудие и две пулеметные установки с расчетами.
— Думаю, японцы не оставят в покое тот берег. Авиация вернется.
— Мы предусмотрели это. Сейчас батареи срочно перебрасываются к переправе у Хамтая. На аэродроме готовятся к вылету еще три звена истребителей.
— Японцы пять машин сбили.
— А мы уничтожили тринадцать. Из них восемь бомбардировщиков и пять хваленых Kи-43 «Накадзима». Уверен, это охладит пыл самураев. А там черт их знает. Они дисциплинированы, пошлют умирать, пойдут, не задумываясь. Сергей, ты давай там держись и будь готов ко всему!
— Я готов. До связи!
— До связи!
Приземление пилота у сопки между позиций видел и заместитель командира японской ударной роты лейтенант Моку Сасаки. Он доложил об этом майору Куроки, и тот тут же распорядился выслать на захват пилота второе отделение третьего взвода сержанта Судзо Утида.
Восемь японцев пошли к сопке. Они видели ракету, выпущенную пилотом, и двинулись на этот ориентир.
По прямой до пилота от рубежа тактической группы было ближе, но этот участок изобиловал множеством буераков, которые советским бойцам приходилось обходить. К тому же с востока ударил станковый пулемет. Отделение младшего сержанта Вербича вынуждено было залечь.
Пехотинцам помог экипаж танка Т-26. Он произвел два выстрела по позиции пулемета, замеченной наблюдателями, и разнес его в клочья вместе с расчетом. Очередь пулемета ДТ, спаренного с пушкой, прошлась по переднему краю японцев.
Старший политрук внимательно следил за обстановкой у сопки, где советский летчик ждал помощи. В том, что она ему требовалась, сомневаться уже не приходилось. Скорее всего он получил ранение или травму, иначе уже вышел бы к своим.
Семенов и заметил отделение противника, перебегавшее из одной балки в другую на пути к сопке.
— Японцы в трехстах метрах от нашего летчика! — выкрикнул он. — Они из одной балки в другую перескочили. Она тянется к сопке и обрывается в тридцати метрах от нее.
— Где наши? — спросил Новиков.
— Я их не вижу.
Командир группы припал к брустверу и проговорил:
— Отвернули вправо. Впереди довольно крупный овраг. По прямой им метров двести до летчика. С обходом оврага те же триста выйдут.
— Сержант Вербич не знает о японцах, приближающихся к летчику, — добавил старший политрук Семенов.
— Надо предупредить его.
— Как?
— Сейчас сделаю.
Капитан забрал у ближайшего красноармейца винтовку, перезарядил ее патронами с трассирующими пулями. Он клацнул затвором, прицелился в вершину сопки и выстрелил по ней пять раз подряд.
— И что?.. — спросил старший политрук.
— Вербич знает, куда надо идти. Он догадается, что мы стреляли трассерами не для того, чтобы обозначить сопку, а предупредили его об опасности.
— Сообразит ли?
