— А не должно, Александр Андреевич, всякое. Надо по закону и справедливости.
— Ты меня понял, капитан?
— Так точно!
— Занимайтесь. Завтра, максимум послезавтра батальон должен уйти на западный берег для доукомплектования и отдыха. Все, до встречи, — проговорил Филатов и вышел из блиндажа.
Новиков посмотрел на старшего политрука и спросил:
— Встретишь, Юра, своего начальника?
— Батальонный комиссар и твой начальник.
— Но встреть ты. Я займусь работой с Сагидовым.
— Ладно. Пусть так. Надо было спросить у комбата, а нас-то с тобой, советника, монгольских офицеров к наградам представлять? И к каким?
— Определишься с комиссаром, но монголов и советника обязательно представь.
— Хорошо, разберемся.
Двигатель «Курогани» работал, как часы.
— Куда едем? — спросил Юко Ясида, сидевший за рулем.
— Я никогда не говорил, что мой дядя — заместитель командующего армией. К нему и поедем, — ответил Куроки. — Штаб находится в селении Шэтун, до него около восьмидесяти километров. Горючего хватит, Юко?
Тот кивнул и ответил:
— Хватит, господин майор, но мне неизвестен маршрут.
Куроки достал из планшета карту.
— Держи, я его нанес. Следуй строго по нему и будь внимателен. При появлении самолетов противника прижимайся к сопкам или уходи в любое другое укрытие.
— Я понял. Главное, пройти двадцатикилометровую зону, — сказал Юко, посмотрел на карту и положил ее на колени.
Заместитель же с почтением в голосе проговорил:
— А почему, господин майор, вы никогда не говорили о столь высоком родственнике?
— В этом не было нужды. Теперь она появилась.
— А вы уверены, что он прикроет вас?
— Я знаю, что дядя заткнет рот генералу Кимура.
— Конечно, я все понял.
Всадники появились столь неожиданно, что Ясида едва не выронил руль.
— Монголы! — выкрикнул он.
Майор резко обернулся и увидел, как на машину с двух сторон заходит конница, никак не менее полусотни.
Сасаки выхватил пистолет.
— Не будь идиотом! — сказал ему Куроки. — Наша машина быстрее любой лошади идет. Юко, давай максимальную скорость!
Однако было поздно. Монгольская кавалерия перекрыла все направления. Винтовочные пули пробили колеса. «Курогани» слетел в сторону, задел валун и перевернулся. Удар размозжил голову водителя. Закричал связист, старший рядовой Есида. Он сломал ногу, которую зажало рваным металлом двери.
— Это все, плен, — проговорил Куроки.
— Мы не имеем права сдаваться! — крикнул Сасаки.
— Ты прав, — сказал майор, усмехнулся, выстрелил из табельного пистолета в голову заместителю, бросил оружие в окно и крикнул всадникам, окружившим машину: — Я майор Куроки, не стреляйте, сдаюсь! — Бывший командир ударной роты, которая сражалась с советско-монгольской тактической группой у Номана, вылез из перевернувшегося внедорожника, сбросил ремень, все боевое снаряжение, поднял руки.
Монгольский офицер что-то крикнул своим кавалеристам. Один из них лихо подхватил майора, бросил на холку коня ближе к седлу и рукояткой сабли ударил в висок. Куроки лишился сознания. Второй всадник, не сходя с коня, подобрал его оружие и амуницию.
— Внимание, рысью в крепость Холар! — приказал монгольский командир.
Полусотня пошла к первой заставе Номанского погранотряда.
Всадники оказались в развалинах тогда же, когда туда въехал майор Филатов. Советский и монгольский офицеры поприветствовали друг друга.
Комбат указал на тело, переброшенное через лошадь, и спросил:
— Кого взяли?
— Японца, который был старшим машины, уходившей на восток. Он назвался майором Куроки, командиром ударной роты, воевавшей, получается, против вас.
— Куроки? Отлично. Он живой?
— Вполне.
— Отдашь его мне?
— Да, конечно. У меня своя задача. Он нам только мешать будет.
— Благодарю. Я в рапорте отмечу, что его захватил именно ты.
— Ваше право. — Командир подал сигнал своим кавалеристам.
Те сбросили на землю тело Куроки и всю его амуницию.
— Извините, товарищ майор, но мне надо вести полусотню к основным силам. У нас наступление на Сумэ-Дин, далее рейд по тылам японской бригады, — сказал монгольский офицер.
— Еще раз спасибо тебе, лейтенант.
— Удачи вам!
Монгольская конница ушла.
Водитель полуторки, которая подошла с подразделением майора Филатова, связал японца, забросил в кузов, забрал амуницию. Машина пошла к Номану.
Пленение Куроки стало событием, но ненадолго. За ним прибыли особисты корпуса и увезли с собой.
Остатки стрелкового батальона майора Филатова и монгольской роты старшего лейтенанта Торхана Бержингина переправились на западный берег Халхин-Гола. Советские бойцы пошли на отдых и переформирование. Монголы отправились к своим.
Бои местного значения на рубеже Номан — Хамтай закончились, но война только набирала обороты.
Эпилог
В период с 22 по 28 мая в районе военного конфликта советское командование сосредоточило значительные силы. Из Союза прибыли летчики-асы, имевшие боевой опыт, полученный в Испании.
Японские войска предприняли попытку наступления. Они имели численное превосходство, но успеха не добились, были оттеснены на исходные позиции.
В начале июня вместо Н.В. Фекленко командиром корпуса был назначен Г.К. Жуков, который вместе со штабом разработал новый план боевых действий.
Весь июнь шли упорные воздушные бои. Советские войска оборудовали рубежи обороны на восточном берегу Халхин-Гола.
В штабе Квантунской армии тоже был разработан план новой масштабной операции, названной «Второй период номонханского инцидента». Японцы собирались прорвать оборону Красной армии. В начале июля они перешли в наступление, захватили город Баян-Цаган, расположенный в сорока километрах от границы, начали сосредоточивать там свои основные силы. Вокруг города развернулись ожесточенные сражения. В результате японские войска оставили его и начали отступление.
В июле Пятьдесят седьмой особый корпус был развернут в первую фронтовую группу под командованием командарма второго ранга Г.М. Штерна.
В середине июля японцы вновь приступили к активным действиям. Но фронтовая группа, получившая подкрепление, отбросила их и восстановила линию границы на восточном берегу реки Халхин-Гол.
