— Куда, Торхан? Назад!
Старший лейтенант отстрелял обойму, умудрился не получить пулю с сопок и упал в укрытие.
Наступила тишина, такая неожиданная и звонкая после бешеного грохота. Первыми перестали стрелять японцы. Потом и монгольские командиры отделений отдали приказ на прекращение огня.
Старшина, находившийся в соседней траншее, крикнул начальнику заставы:
— Капитан, к сопкам следуют трое японцев, тащат на себе четвертого.
Гандориг приподнялся в траншее, но так, чтобы его невозможно было достать с высот, и увидел двух японских солдат, скорее всего мертвых. Они лежали без движения метрах в тридцати от него. Трое с раненым были недалеко, но ближе к сопкам, нежели к линии обороны пограничников.
Старший лейтенант Бержингин крикнул:
— Командир, добьем японцев на плато!
— Отставить, старший лейтенант! Ты еще не все патроны израсходовал?
— Обойма осталась.
— Вот и побереги ее.
Шагаев приложил к глазам бинокль и осмотрел вершины сопок. Там вроде бы никого не было.
Гандориг сделал то же самое, а потом спросил советника:
— И что это значит, Алтан?
— Это значит, что подразделение противника выполнило свою задачу и начало отход, — ответил старший лейтенант.
— Тогда преследуем их?
— Это бесполезно. Японцы явно действовали по четко организованному и продуманному плану, который предусматривает быстрый и скрытный отход. Мы можем пристрелить трех их солдат, да и четвертого, которого они тащат, но не более того. Стоит ли тратить на них патроны, когда неизвестен основной замысел противника? Японцы не стали бы перебрасывать сюда людей для одной атаки. Они явно задумали что-то еще. Неизвестно, какими силами. Все, что мы сейчас должны и можем сделать, так это занять сопки и разместить на них усиленный наряд, то есть два отделения.
— С одним пулеметом?
— Если у тебя есть еще, то с несколькими.
— Ты прекрасно знаешь, у нас всего три пулемета было. Два из них захватили японцы у сопок.
— Тогда и говорить не о чем.
Гандориг жестом подозвал к себе командиров отделений. Они подошли к нему, и он приказал им доложить о потерях.
Выступил вперед сержант Барлас Гонгор:
— У меня двое погибших, двое раненых.
— Тяжелые? — спросил Гандориг.
— Ранения средней тяжести. Жить будут, но сейчас не вояки.
Начальник заставы перевел взгляд на командира третьего отделения сержанта Нарата Мурута.
Тот доложил:
— У меня тоже двое убитых на позиции, двое раненых, способных продолжать бой. Погибли два подносчика пищи.
— А что санинструктор?
— Оказывает помощь.
Командира четвертого отделения Арата Мунхбая спрашивать не стоило. Его отделение не участвовало в перестрелке, значит, не понесло потерь.
Гандориг чуть помолчал и проговорил:
— Так что мы имеем? Первое отделение погибло в полном составе, во втором в строю осталось шестеро, в третьем, с учетом легкораненых, столько же. Еще десять бойцов четвертого отделения. Со связистом, санинструктором, поваром, командным составом двадцать девять человек из штатных сорока шести. Плюс советник. Подтвержденные потери японцев — двое убитых, один раненый. Если и были другие, то мы про них не узнаем. Из вооружения мы потеряли два пулемета, не исключено, что японцы забрали и винтовки с сопок. Да, повоевали! Вот тебе и спокойная обстановка. Еще мост уничтожен. — Он взглянул на Шагаева. — Не напрасно тебя, старший лейтенант, терзала тревога. Мне стоило бы прислушаться к твоей интуиции, да чего уж теперь.
Начальник заставы приказал двум поредевшим отделениям занять сопки под прикрытием единственного ручного пулемета.
Это было сделано довольно быстро. На сопках бойцы нашли изуродованные трупы своих товарищей. Убитых японцев там не было. Четверо их солдат, один из которых был ранен, тоже успели уйти. В принципе контроль на линии границы был восстановлен. Однако произошло это только благодаря тому, что японцы сами отошли от нее. Почему они сделали это, было непонятно.
Начальник заставы прошел к телефону и приказал сержанту:
— Связь с начальником отряда, затем с соседней заставой.
— Начальник второй заставы выходил на связь. Я ответил, что вы, товарищ капитан, не можете говорить, доложил ему обстановку. Да капитан Дигуун и сам все хорошо видел.
— И не поддержал нас огнем? — воскликнул Шагаев.
— У него своя зона ответственности, — сказал Гандориг.
— Начальник отряда на связи! — доложил сержант.
Капитан взял трубку.
— «Крепость»!
— Это я уже понял, — прорычал подполковник. — Что у вас?
— Мы заняли наши высоты.
— Вот как? — Голос начальника отряда сразу смягчился. — Значит, можете, когда вас берут за одно место. Выбили-таки японцев. Сколько их было? Какое вооружение? Пленные есть?
Начальник заставы вздохнул и заявил:
— Мы не выбивали японцев с высоты. Они сами ушли.
— Как ушли? Куда ушли?
— Скорей всего туда, откуда подходили к заставе.
— Но потери-то они хоть понесли?
— Я видел двух убитых у заставы, одного раненого японцы утащили с собой. Но потери у них могут быть и бóльшими. От заставы они не могли вынести убитых, а с сопок — вполне.
— Значит, так. Подашь рапорт, в нем укажешь, что личный состав в упорном бою выбил японцев с высот, захваченных ими. Они понесли значительные потери. Сколько у тебя убитых?
— Шестнадцать бойцов. Ранены четверо, двое из них легко.
— Значит, шестнадцать убитых и четверо раненых, двое из которых могут оставаться в строю?
— Так точно.
— В рапорте укажешь, что японцы потеряли убитыми более десятка солдат, столько же раненых.
— Но, товарищ подполковник, мы даже не знаем, сколько их было.
— Пусть взвод. Большее по численности подразделение к границе скрытно не подошло бы. А это до тридцати человек. Нормальные потери в наступлении при хорошо организованной обороне. У нас многовато, но война есть война. Сыграли свою роль фактор неожиданности и песчаная буря.
— Не было песчаной бури.
— Ты не понял меня? Да, у тебя в зоне ответственности не было ничего такого, произошло рядом, в двух километрах. Кто это проверит? Ты только бойцов своих предупреди. Впрочем, спрашивать их, кроме меня, некому. Этот рапорт доставить в штаб отряда немедленно с посыльными. Пусть они же заодно проверят линию связи.
— Но если говорим, то это значит…
