– Все зависит от обстоятельств, – ответила женщина.
– Обстоятельства весьма плачевны. Восемь загубленных лет и разбитое детское сердце.
– Ты это о ней? – Кира кивнула в сторону Кристины, которая вела оживленную беседу с Соней, демонстрирующей ей подарки любовника. Боль отразилась в глазах Дэниэла, когда он услышал смех бывшей жены. Легкий, свободный. Не для него. Все не для него. Бежать. Бежать от нее.
– Я мог бы подарить ей полмира, а не смог дать даже каплю нежности, той самой, которую раздавал налево и направо всю свою осознанную жизнь.
– Дааа, – только и смогла выдохнуть Кира. – Удивил. Влюбится в собственную бывшую жену. Что ж, поделом тебе.
Толкнув его в грудь, Кира быстро пошла прочь.
– Я же особенный, – процитировал он ей вслед ее же слова и разразился неестественным сиплым смехом.
– Дэниэл, – кто-то другой схватил его за рукав спортивной рубашки. Лиза. Лизонька, Лизок.
– Привет, дорогая, – глупая улыбка снова расплылась на пьяном лице.
– Привет, – усмехнулась Озерова. – Ты накушался, я смотрю. Проводить?
– Куда?
– В вытрезвитель! Домой, конечно.
– Домой? – еле выговорил он. – Мой дом теперь далеко. Я все продал. Почти продал.
– Поздравляю, – буркнула Лиза, взяв его под руку. Дэниэл сам не понял, как удалось этой маленькой женщине, вывести его прямо в прохладу апрельской ночи.
– Возвращайся внутрь, Лиза, – раздался позади тихий спокойный, как гладь безмятежной реки, голос. – Я сама отвезу его.
– Уверена? – настороженно спросила Озерова.
– Все нормально, Лиз. Я справлюсь.
«Какая уверенность. Малыш, ты меня плохо знаешь. Или слишком хорошо.»
– Девочки, а меня спросить? – растягивая слова, проговорил Дэниэл. Пошатнувшись, он повернулся. Холодный сероглазый взгляд мгновенно отрезвил его, но он продолжал растягивать губы в своей нелепой улыбке сердцееда.
– Ты – против? – спросила Кристина, накидывая на плечи короткое черное пальто. Стройная, сдержанная. Ноги в высоких сапогах казались еще длиннее. Волосы ласкал ветер. Даже ему можно....
– Нет, – мотнул головой Дэниэл. – Я очень за.
– Садись в машину, – приказала она. Ни капли сочувствия в серых глазах. Светлые, почти прозрачные глаза, словно у лунатика, у демоницы, а она ангел.
– В какую?
– В твою, – она чуть заметно улыбнулась одними губами, не меняя непроницаемого ледяного выражения глаз.
– Я так устал, – хрипло простонал Дэниэл, зарываясь ладонью в свои темные густые волосы. Шатнувшись, он уткнулся спиной в дверь своей машины, и, обернувшись, собрался сесть за руль.
– Нет, я поведу, – остановил его ее голос. – Лиз, посади его на пассажирское место.
Дэниэл почувствовал, как сильные для женщины руки, увлекают его за собой. Открыв заднюю дверцу, Лиза бесцеремонно запихнула его на заднее сиденье.
– Проспись, дружище. Ехать далеко, – в голосе Лизы ему послышались нотки цинизма. Раньше за ней не замечалось ничего подобного. Даже ее впечатлило его сегодняшнее поведение?
Дверь оглушительно хлопнула, чуть не ударив его по носу. Девушки прощались, короткое рукопожатие и Кристина отвернулась от подруги, и посмотрела на него. Осуждающий уставший взгляд. Покачав головой, она села на водительское место, обернулась.
– Замерз? Я сейчас печку включу.
Нормана так колотило, что он не смог ответить, а просто помотал головой. Он подумал, что она, наверно, не знает, где он живет. И что у нее нет водительских прав.
– Я только начала учится вождению, – словно прочитав, его мысли произнесла она, заводя его новый "Пежо". – Но, надеюсь, что мы доберемся до твоего логова без приключений. Извини, если получится дольше и медленнее, чем ты привык.
Машина тронулась, а он полусонным взглядом смотрел на ее застывший затылок, напряженные бледные руки, крепко сжимающие руль. Логово! Сказано почти с насмешкой. Наверное, она догадывается, сколько раз его пьяного отвозили домой случайные подружки, чтобы раздеть и уложить спать, а утром попросить определенную плату за свою щедрость. Она не попросит и не поцелует на ночь. Зачем же, дрожа от страха, неумело виляя по трассе, она везет его домой? Пожалела? Неужели он становится жалким? И настолько никчемным, что даже женщина, которую он никогда не жалел, смилостивилась над ним. Воздух в дорогом салоне автомобиля постепенно нагревался. Кристина расслабилась, "Пежо" ехал почти ровно. Она даже включила магнитолу.
– Ты знаешь, куда ехать? – спросил он, откидываясь на сиденье. Кристина посмотрела на него в зеркало.
– Лиз сказала мне адрес. Она бывала у тебя в гостях?
– Пару раз, – пожал плечами Дэниэл. – Я не пытался ее соблазнить, если ты об этом.
– Нет, это ты об этом, а мне даже в голову не пришло.
– Считаешь ее не интересной для меня? – голос его стал ниже, чувственней. Он забыл, с кем разговаривает.
– Нет, тебя для нее.
Отличный ответ. Не в бровь, а в глаз. Разве он может быть интересен достойной женщине?
– Ясно, – хрипло бросил он, чувствуя, как сон наваливается на него, а ведь столько можно успеть сказать. Только зачем? Что изменят его слова? Гранит ее глаз не расплавится никогда. К черту все. Пора сдаваться.
– Почему ты решила меня доставить собственноручно? – сделав над собой усилие, спросил он.
– Просто так. Я говорила тебе, что ты вел себя, как мудак?
– Я вел себя так, как я обычно себя веду.
– Ничего не меняется. Как был грязным бабником, таким и остался. – В ее словах не было злости и призрения. Почему? Он-то весь вечер старался произвести впечатление. Знала ли она, что он хотел ей помочь? Она просила его не меняться, оставаться тем, кем она его запомнила. Рада ли она? Легче стало? Грязный бабник? Да. Но разве в мелодрамах грязные бабники не встречают ту единственную, которой до конца жизни хранят верность? Смог бы он так?
– Спи, – неожиданно приказала она.
– Да, милая, – прошептал он, закрывая глаза. – Как приятно тебе повиноваться. Прикажи мне не дышать.
– Я не настолько злая. Живи.
– Ты позволяешь? – он открыл один глаз, глянув на ее затылок. Живи, именно это слово прошептал он восемь лет назад, прислонившись лбом к дверям реанимации, за которыми она умирала. Маленькая наивная девочка, влюбленная в чудовище, и расплатившаяся за это сполна. Он не оставил ей никаких иллюзий, так чего он ждет от нее? Но и жалость ему не нужна. Пьяный, растоптанный, пустой, но не потерявший гордость.
– Извини, – пробормотал он. – Я и, правда, мудак.
– Да. Спи, мудак, – она вдруг рассмеялась. Совершенно искренне и открыто, как никогда раньше, находясь в его обществе. Дэниэл мгновенно напрягся, вбирая эти отдающие пульсацией во всем теле, звуки. Он и не думал, что женский смех так, с одного оборота, может заставить испытывать почти сексуальное удовольствие. Расслабившись, Дэниэл улыбнулся и провалился в сон.
